Альтер эгоисты

Крупные капли холодного осеннего дождя капают мне на плечи. Я стою в одной тонкой блузке, и холод пробирает до костей. Ледяные ручейки воды пробегают по моей спине и собираются в туфли. Почему я стою под дождём в летней одежде? Я оглядываюсь по сторонам, но кругом лишь стена из воды, и ничего невозможно разглядеть; делаю пару шагов вперёд, как вдруг натыкаюсь ногами на невысокий могильный памятник и понимаю, что стою у могилы сестры.

Я снова пришла её навестить, хотя не была здесь уже давно.

– Скучаешь?

Голос рядом заставляет моё сердце подпрыгнуть. Я поворачиваю голову вправо и вижу Диану: она стоит рядом с могильным камнем и смотрит на меня. Я протягиваю руку вперёд и касаюсь её. Диана стоит передо мной: настоящая, живая. Первая моя эмоция – радость, но затем наступает смятение: почему тогда все эти года она была мёртвой, а сейчас вдруг решила вернуться?

Сестра смотрит на меня и ехидно улыбается, как после удачно продуманного розыгрыша. Я смотрю ей в глаза и не могу поверить в происходящее.

– Если ты живая, то чья это могила? – спрашиваю я, и голос мой растворяется в шуме дождя.

Диана пожимает плечами и указывает пальцем вниз. Я смотрю на могильный камень, но совершенно не могу прочесть, чьё имя на нём написано. Буквы путаются, расплываются и становятся незнакомыми – словно на другом языке.

Голова начинает кружиться, а виски болезненно пульсировать, будто у меня поднимается давление. Я закрываю глаза и сажусь на мокрую землю, подставляя лицо холодному дождю. Но тут дождь прекращается.

Я открываю глаза и вижу перед собой большой зал, полный людей. Сама же я стою на сцене в длинной юбке и с бумагами в руках. Я обращаю внимание на свои пальцы: они перепачканы чернилами; затем снова смотрю в зал и вижу Диану. Странно – обычно она не приходит на школьные постановки, но сейчас смотрит на меня с первого ряда, ободряюще улыбаясь.

Рядом с ней я замечаю Матео, такого же, каким он был в девятом классе: худым, нескладным и с волосами до плеч. Я рада его видеть. Он машет мне рукой, но затем оборачивается к моей сестре, говорит ей что-то, чего я не слышу, а затем берёт её лицо и целует.

Шок отзывается глухим стуком в моей грудной клетке – я пытаюсь убежать со сцены, но ноги меня не слушаются. Занавес закрывается.

Пробуждение не вызвало у меня испуга, но горло от сухости словно горело. На самом деле, мне часто снилось, что Диана всё ещё жива. Поэтому я просто закрыла глаза, мокрые от слёз, и снова погрузилась в сон.

***

Возвращение в город оказалось событием таким неожиданно желанным, что буквально всё вокруг вызывало у меня радостный трепет в груди. Даже когда-то раздражающие промоутеры с листовками в руках больше не навевали негативных эмоций, улицы не казались такими длинными, а плачущие дети в колясках вызывали лишь улыбку.

Солнце за окном такси то и дело мелькало за облаками, погода была довольно облачная. Мы проезжали пекарни, небольшие бутики, любимый ресторан моего отца, в котором он ужинает каждый год на свой день рождения. В машине в это время пахло сигаретами, а водитель постоянно громко ругался на движение, но я не обращала внимания, прислонившись виском к стеклу.

За неделю, естественно, в городе совсем ничего не поменялось, но чувства теперь были совершенно иные. Всё это – последствия интересного опыта. Только в глубине души я понимала, что это пока лишь только начало всей истории.

– С возвращением! – встретила меня Лидия c с порога.

Мы обнялись. От неё пахло мукой.

Пич сегодня работала, поэтому не смогла меня забрать, но я не жаловалась: на такси тоже было неплохо. Сейчас меня уже почти ничего не волновало – я просто была рада приехать обратно в квартиру, в наше до скуки минималистическое жилище – к людям, которых я знаю, и которые знают меня.

Лидия приготовила мою любимую форель, а ко дню рождения Пич испекла торт. Понятия не имею, чем мы Лидию заслужили, но она – просто воплощение ангела.

– Я, кстати, не знаю, мы съедим торт до того, как поедем праздновать, или же возьмём его с собой… – рассуждала Лидия, почёсывая свой аккуратный носик.

– И куда мы поедем?

– Ой, Пич не рассказала? – спохватилась Лидия. – В общем, у неё предложение – поехать на закрытую вечеринку в долину, в «Бордо».

Звучало заманчиво, и даже слишком хорошо для нашей ситуации. Лидия взглянула на меня, явно ожидая какой-то реакции. Обычно Пич не праздновала свой день рождения, потому что считала это пустыми затратами. Это предложение с закрытой вечеринкой для элиты ввело меня в ступор.

– И откуда у нас столько денег? – спросила я, немного подумав.

Лидия закусила губу и скорчила виноватую рожицу.

– Ну, это всего лишь предложение, а не готовый план…. Просто было бы неплохо отдохнуть, повеселиться. Тем более, ты вернулась после съёмок и наверняка измоталась…

Звучала она неубедительно, и я сразу поняла, что она пытается сказать мне что-то неприятное и таким образом смягчает словесный удар.

– В общем, это была идея Лукаса, – сказала Лидия и зажмурилась, неловко растянув губы в улыбке.

Так я и подумала.

Пич и Лукас – давние знакомые. Она дружит с его двоюродной сестрой ещё со школы, и встретились они гораздо раньше, чем я появилась на горизонте.

С Пич мы встретились впервые летом после моего третьего курса университета – на папином юбилее. Ему тогда исполнялось пятьдесят, и мы решили, что одним рестораном не обойдёмся, поэтому устроили настоящий банкет. У папиной юридической фирмы было не так много партнёров, но Пич и её важных родителей я видела впервые. И, на самом деле, сначала была поражена тем, что она старше меня на два года. Возможно, дело в её гладкой коже или в по-детски круглом личике, но Пич выглядела тогда максимум на семнадцать.

Именно в тот день моя мама случайно подслушала наш разговор и узнала, что я ушла из университета.

«Какая двадцатилетняя девушка бросает учёбу просто так? Ты даже не обручена!» – воскликнула она тогда.

Что ж, все прелести студенческой жизни на тот момент я уже испытала в полной мере, а юриспруденция меня никогда не привлекала. Но мама и слышать не хотела ни про какое актёрство, поэтому пришлось тихо забрать свои документы и ждать, пока родители узнают как-нибудь сами.

Пич на тот момент было двадцать два, и она уже получила бакалавр по дизайну и, в отличие от меня, имела собственный приличный заработок. Моя мама не упускала возможности попрекнуть меня этим, поэтому я и жила с папой весь июнь того года, пока вдруг не встретила Лукаса. Тогда мы съехались почти сразу же, и Пич я стала видеть всё реже и реже – скорее всего, по своей же вине.

Но финал этой истории уже всем известен.

Сейчас передо мной стоял другой вопрос: Могу ли я со спокойной душой позволить Пич отпраздновать свой день рождения так, как она хочет? Конечно, могу. Но получится ли у меня с таким же успехом вытерпеть хотя бы минимальное присутствие Лукаса? Ведь один только звук его голоса выбивал у меня почву из-под ног, и совсем не в хорошем смысле.

– Всё не так плохо, – сказала мне Лидия. – Знаешь, это может быть твоим шансом показать ему, что ты уже его забыла и всё такое.

– Да, но мы с ним виделись вчера, и он вряд ли решит, что я за пару дней успокоилась.

– У вас была стычка?

– Не совсем, – я встала со стула, скинула с плеч джинсовую куртку и убрала в шкаф.

Вчера Лукас стоял за моей спиной, когда я открыла дверь в Комнату «А». Он не знал, кто именно был там, но всё видел. Однако по какой-то причине ничего с этим не сделал. Хотя это, очевидно, было ужасным нарушением всех профессиональных границ. Или нет? Честно говоря, я точно не знала, кто и что должен был сделать. Но вспоминая эту неловкую ситуацию, мой желудок скручивало как от просроченного сэндвича.

– Я всё ещё думаю и всё пытаюсь понять, как могла его так долго терпеть, – сказала я, присаживаясь обратно на стул.

Лидия смотрела на меня внимательно, будто слушала. Хотя, боюсь, ей было всё равно, но она слишком деликатная, чтобы сказать это.

– Не знаю, виновата ли я сама. Такое чувство, будто нет, но тогда как объяснить мою глупость? До сих пор не понимаю, почему раньше его не бросила.

– Ты точно не виновата, – сказала Лидия, качая головой. – Неужели, ты забыла, как он относился к тебе? Лукас – отвратительный человек.

– Он ведь друг Пич, – напомнила я.

– Может быть, он и друг ей, но парнем тебе он был паршивым. Не понимаю, почему она с ним общается до сих пор.

В ответ я промолчала, но всё же задумалась: разве это не существует негласного правила? Правила, по которому Пич должна прекратить свою дружбу с человеком, который разбил мне сердце?