Тихие омуты

– Почему?

Лерина мама тут же смутилась:

– Да так, глупости…

– И все же скажите, пожалуйста, мне очень интересно. Правда.

– Хорошо. У нас в театре при входе в коридор, где расположены гримерки, висели портреты актеров. Они в разное время играли в нашем театре. И вот на самом крайнем портрете была изображена девушка, совсем молоденькая.

Я почувствовала, что мое сердце застучало радостно и взволнованно.

– И у нее улыбка точь-в-точь, как у тебя. И те же ямочки на щеках. И черты лица, и лучики в уголках глаз. Меня в первый же день так зацепил этот портрет, что перед премьерой я мысленно попросила ее помочь мне собраться. Мне кажется, это помогло. И потом, приходя в театр, я всегда с ней здоровалась. А иногда, когда было хорошее настроение, ей подмигивала. Мне даже казалось, что она подмигивает мне в ответ и улыбается только мне.

– Зоя Смирнова? – радостно спросила я.

– Да! Ты тоже ее видела? – удивилась Лерина мама.

Видела, – засмеялась я. – Это старшая сестра моей прабабушки. Она и правда играла в том театре, даже когда еще училась в школе. Ее талант заметил преподаватель школьного кружка и рекомендовал ее руководителю театра. Когда началась война, ей было шестнадцать…

Моя прабабушка, когда была жива, часто рассказывала про Зою. Про то, как мама гоняла из-под окон поклонников. Они ждали ее всегда и повсюду с цветами и подарками. Но мама запрещала их принимать от незнакомых людей. Поэтому ей оставляли цветы под дверью квартиры. У нее в поклонниках даже был один потомственный князь, об этом по большому секрету Зоя рассказала моей прабабушке, своей младшей сестре. В те годы дворянское происхождение тщательно скрывали.

Я действительно была похожа на Зою, как и моя прабабушка, бабушка, мама. Так получилось, что в нашем роду по женской линии почти как под копирку передавались черты лица и тип фигуры. Вдобавок к этому, на портрете в театре у Зои волосы заплетены в косу. Примерно такую прическу я на ходу смастерила и себе, когда Лерка потянула меня к себе домой.

Когда началась война, всех Зоиных поклонников забрали на фронт, и того князя тоже. Именно по нему плакала Зоя, бегая провожать солдат. Его фотографию она хранила под подушкой.

А потом блокада Ленинграда была прорвана, и началась эвакуация женщин, детей и стариков. У Зои была близкая подруга и соседка по коммунальной квартире Вера, а у Веры больная мама. Зоя твердо заявила, что поедет в машине не со своей семьей, а вместе с Верой, чтобы помогать подруге ухаживать в пути за ее мамой, потому что та не могла ходить.

Когда машина, в которой были Зоя и Вера, ехала по льду Ладожского озера, рядом взорвалась брошенная фашистами с неба бомба, лед раскололся. Машина пошла ко дну. Так не стало у моей прабабушки любимой старшей сестры. Последним ее воспоминанием о Зое было то, как ее сестра перед самым отходом машины успела дать ей в руки потерянную накануне куклу Лизу и сказала «Больше не теряй. Она должна тебя охранять, я с ней договорилась».

Все это я рассказала Лерке и ее маме. У Леры в глазах стояли слезы:

– Майка, прости, что мы смеялись над тобой, что ты с этой куклой возишься. Мы не знали. Да и вообще, дураки мы были.

– А сейчас ты у меня умная – разумная? – Лерина мама, улыбаясь, подперев щеку рукой, ласково смотрела на дочь.

– Самая умница у нас Майя, мам.

Когда солнце зашло за верхушки деревьев, я заторопилась домой, Лерка пошла меня проводить.

– Майка, спасибо тебе, – сказала она, когда мы повернули на мою линию. – Это же ты отправила ролик. Получается, что вовремя. Какая же ты у меня молодец, – Лерка обняла меня, обхватила мою голову руками и чмокнула в щеку. И учти, если хоть кто-то вздумает тебя обидеть, я этому человеку голову оторву, так и знай.

Я улыбнулась.

«Нет, Лерка не могла меня специально закрыть в школе. Значит, все-таки маньяк, ну и пусть, – вдруг подумалось мне. – Пусть наблюдает за мной со стороны и завидует: их-то, маньяков, никто не любит».

Вернулась я поздно, дед уже ушел на работу, бабушка смотрела телевизор, а Зевс спал, по обыкновению забравшись в рукав моей тельняшки, высунув наружу голову и передние лапы. Его худая мордочка лежала на животе моей куклы Лизы. Надо было признать, что в моей тельняшке Зевс смотрелся довольно гармонично: ему, белоснежному, бело-синяя полоска чрезвычайно шла. Я вздохнула и полезла в шкаф за своей старой пижамой в цветочек.

Глава 11

На следующий день, когда дед выспался после дежурства, и бабушка накрыла обед, мы сидели за столом и рассматривали фото, которые прислал мне брат. Курсанты его военного университета участвовали в параде в честь Дня Победы. Налюбовавшись на Димку в парадной форме, я стала отправлять ему фото Зевса.

Тут в калитку позвонили, дед пошел открывать. Через несколько секунд я увидела в окно, как к дому несется радостная Лерка с пакетами.

– Майя, мы победили! – кричала она на бегу.

– Лерка, мы победили задолго до того, как мы с тобой родились! – засмеялась я.

– Мы победили! В Интернете выложили результаты конкурса! У нас первое место!

Лерка полезла ко мне обниматься вместе со своими огромными пакетами, нахлобучив при этом их мне на плечи. Собирайся, бежим праздновать. Только быстро, а то мне не терпится!

– Куда?

– Побежали, я тебя кое с кем познакомлю.

Я еле успела схватить к вешалки свою ветровку, прежде чем Лерка за руку потащила меня к калитке.

Лерка бежала по улице, я еле поспевала за ней. Вдруг она остановилась у того самого, забора, от которого я два раза бежала в страхе домой. Я попятилась назад, но подруга крепко держала меня за руку.

– Леха, открывай! Медведь пришел! – заорала Лерка, вспомнив известную фразу из мультфильма про Вини-Пуха.

Подруга снова постучала.

– Леха, хватит прятаться, открывай быстро!

Калитка открылась, подруга вбежала, волоча меня за собой и шурша своими необъятными пакетами.

Перед моими глазами предстал небольшой деревянный дом. Краска на нем облупилась, вместо ступенек внизу крыльца был приделан деревянный пандус. Рядом с домом стояли большой потемневший от времени стол, три стула. За столом сидел молодой человек. Приглядевшись, я поняла, что сидит он не на стуле, а в инвалидной коляске. Ярко-голубые глаза настороженно и недружелюбно смотрели не на Лерку, а на меня.

– Знакомься, это Майя, моя подруга. Майя, знакомься, это гениальнейший из гениев, Леха. Это он монтировал мой ролик и делал спецэффекты. Основная заслуга нашей победы – его труд. Леха просто талантище. Ты не представляешь, что он выделывает за компьютером! – Лерка тараторила, выкладывая на стол из пакетов торт, коробки с соком, нарезку копченой колбасы, хлеб и разные фрукты. – Ты видела сайт фирмы моего папы? Обязательно посмотри! Его Леха делал.

– Брат дома? – обратилась Лерка к молодому человеку.

Тот помотал головой.

– Ну, я тогда пошла ставить чайник, а вы тут знакомьтесь. – Лера деловито пошла к дому.

Я на автомате раскладывала на столе продукты, пытаясь понять, ощущаю ли я страх. Леха тоже хмуро смотрел в сторону. Украдкой я все же глянула на него. На вид ему было лет шестнадцать. Светлые волосы, голубые глаза. Точно такие же глаза, как у нашего физрука Сергея Олеговича. Точно такие же, как смотрели на меня тогда через щель в заборе. Теперь понятно, почему эти глаза были на уровне моей талии. Он смотрел, сидя в инвалидном кресле. Я взглянула на кресло. Довольно современное, оснащенное разными рычагами и кнопками.

Леха вдруг поймал мой взгляд.

– Только не надо меня жалеть, – с вызовом сказал он.

Я растерялась, а потом возмутилась:

– А меня не надо пугать!

– Кто тебя пугает-то?