Тихие омуты

Потом неожиданно для себя мне захотелось посмотреть старые фотоальбомы бабушки. Я осознанно отодвинула в сторону альбомы с фотографиями последних лет: я еще не была готова видеть взрослого папу и нашу семью в прежнем составе. Бабушка понимающе промолчала. Мы смотрели фотографии ее детства и юности, фото с их с дедом свадьбы и поездок на море. Потом в альбоме появился мой папа в смешном чепчике, затем в школьной форме с красным галстуком. На этой странице я альбом закрыла и предложила бабушке попить чаю.

Вечером мы с бабушкой впервые за последнее время вместе смотрели мелодраму. Бабушка объясняла мне сложные схемы связи героев, я кивала и улыбалась ее стараниям посвятить меня в сюжет ее сериала.

Перед сном я снова пересмотрела ролик. «Извини, Лера», – подумала я, открыла Инстаграмм, зашла на страницу ее мамы. Понимая, что рискую потерять единственную и недавно обретенную подругу, я загрузила и отправила ролик. Какая разница, как его оценят члены жюри. В любом случае это должен видеть тот, ради кого он снимался. Со мною рядом столько любимых людей, а Лерка почти всегда одна в том большом и не очень уютном доме.

Глава 7

Первый день в школе после долгих праздничных выходных показался мне началом какой-то новой нереальной жизни. Все останавливали Леру, выражая свое восхищение. Ролик быстро разошелся по телефонам школьников и учителей.

Но было еще кое-что новое: в отношении ко мне одноклассников произошла резкая перемена. Со мной все здоровались, чего раньше не бывало.

В столовой меня позвали сесть за общий большой стол, хотя раньше я ела одна – так повелось с моего первого дня пребывания в школе. Я попыталась поломаться и отказаться от присоединения к своим одноклассникам во время трапезы, но мой стул вместе со мной молча подняли и перенесли мальчишки. Лера переставила с моего одиночного стола тарелку и стакан. Жизнь в школе налаживалась.

После уроков я шла домой в приподнятом настроении, улыбалась весеннему солнцу, наслаждалась пением птиц и подставляла лицо ласковому теплому ветру.

Увидев на углу у забора буйно цветущую ольху, я подошла и решила отломить себе небольшую веточку. Поставив на землю пакет со сменной обувью, я уже собиралась выпрямиться и потянуться к дереву, как вдруг отчетливо увидела на уровне метра от земли чьи-то глаза. В щель между плетями забора на меня пристально смотрели, как будто специально низко нагнувшись.

Я отшатнулась, и тут услышала скрип. В ужасе попятившись от забора, я развернулась и побежала по направлению к своему дому.

Я бежала, задыхаясь, и понимала, что надо бы обернуться, но не могла себя заставить это сделать. Мне казалось, что за мной бежит тот самый тип в черном, который похитил меня в лесу. Воображение рисовало, что он уже замахнулся надо мной ножом и вот-вот нанесет удар. Добежав до калитки, я все-таки обернулась. Никого не было. Я дрожащими руками открыла дверь, вбежала, закрылась на засов. На крыльце дома увидела бабушку, неторопливо подметавшую ступеньки. Глубоко вздохнув, я досчитала до десяти и пошла к дому.

В своей комнате я переоделась и отправилась в ванную. Несколько раз умыв лицо холодной водой, уставилась в зеркало. Безумные зеленые глаза, всклокоченные светлые волосы. Промелькнула мысль, не схожу ли я с ума. За мною охотятся? Или это паранойя?

Через пять минут я сидела на веранде, на столе дымилась тарелка борща, бабушка подкладывала сметану. Я снова подумала, как хорошо было бы сидеть здесь всегда.

«А может, нормальная жизнь все-таки не для меня? – размышляла я. – Может, мне лучше не выходить за пределы участка? Буду читать, смотреть телевизор, помогать бабушке…»

«Да-да, и так до старости», – подсказал мне кто-то вредный в моей голове.

Я задумалась. Как резко все переменилось. Еще недавно мне было совершенно все равно, что со мною будет. Даже лесного маньяка той ночью я восприняла практически смиренно, приготовившись к тому, что наконец-то все и закончится. А теперь, когда я снова начала находить какие-то радости в жизни, я за эту жизнь испугалась.

Может, мне почудились эти глаза за забором?

«Нет, точно не почудились, – возразила я себе, снова совершенно отчетливо вспомнив этот взгляд. Какой-то диковатый, устремленный прямо на меня. – Теперь мне еще и это будет сниться…»

***

Вечером вдруг пришла Лерка.

– Не ты потеряла? – спросила она, размахивая моим пакетом со сменной обувью.

– Или ты их выбросила? Нормальные же балетки…

Я взяла пакет, вяло поблагодарила подругу и повела поить чаем на веранду. Пока Лерка уминала блины, смотрела на нее и думала, рассказать ли о произошедшем сегодня.

«А что произошло-то? – тут же подумала я. – Лера меня на смех поднимет. Скажет, что у меня глюки на нервной почве».

– Хорошо, что физрук их не выбросил, – сказала Лера с набитым ртом, слизывая сгущенку с ложки.

– Почему физрук? При чем тут физрук? – замерла я, не донеся чашку до рта.

– Так ты возле его участка пакет со сменной обувью оставила. Золушка, блин, – хохотнула подруга. – Я иду в ваш местный магазин за орешками со сгущенкой, а он стоит растерянный, держит пакет. Спрашивает: «Не знаешь, кто мог здесь оставить?» Ну, я сразу узнала, ты же в них с осени ходишь в школе.

Я почувствовала, как кровь отливает от моего лица.

– Ой, Майя, ты чего такая бледная? Ты вообще ешь что-нибудь? Тебя скоро ветром снесет. Вот у меня нет бабушки, которая бы мне готовила такие блинчики. Мы с папой в основном пельменями перебиваемся или сардельками. Мария Леонидовна, спасибо вам за блинчики! Вы – волшебница! – крикнула Лерка в направлении кухни.

– На здоровье, Лерочка, заходи к нам почаще, – отозвалась бабушка. Может, и Майя с тобой за компанию поест. Устала я ее уговаривать. Хотя, знаешь, последние дни у нее как раз улучшился аппетит, это явно твое положительное влияние.

Бабушка три раза сплюнула и постучала по столу, видимо, чтобы не спугнуть мой неожиданно прорезавшийся аппетит.

«Действительно, – подумала я, – что-то я под впечатлением от происходящего стала много есть, надо начинать себя контролировать, а то скоро не влезу в свои фирменные тряпки, как выразилась Лерка, и придется деду на меня тратиться».

Поболтав еще немного о школьных делах, Лера ушла. А я села на веранде в кресло и стала вспоминать. Физрук, он же Сергей Олегович, тоже ходил в поход. Он руководил размещением палаток, сидел с нами у костра, пел военные песни. Мы вразнобой пытались подпевать. Потом пошли спать. Видел ли он, в какую палатку пошла я? Наверное, видел. Только зачем ему было все это устраивать? И где он взял моторную лодку? Пригнал к берегу заранее?.. Вопросов много, ответов нет.

Мне было странно представить учителя физкультуры, Сергея Олеговича в роли моего похитителя. Энергичный, подтянутый, всегда справедливый… Мальчишки его уважали, а девчонки даже влюблялись. Мне вспомнилось, как он нес на руках до медицинского кабинета полную Алену Протасову, которая подвернула ногу, сдавая норматив по челночному бегу. Потом звонил ей домой, волновался об ее самочувствии. Или как он вместе с мальчишками устанавливал мосты для танца Леры.

Представив, как он крадется по лесу, заползает в палатку, заклеивает мне рот скотчем, я невольно захихикала. Но потом вспомнила, что мое похищение мне не приснилось, это действительно было, кто-то же это сделал. Лерка тому свидетель. И ведь физрук наверняка видел, что я легла спасть в одной палатке с учителем, Анной Кирилловной… или не видел?

От всех этих мыслей у меня разболелась голова. Я посмотрела на стопку учебников и поняла, что сегодня не смогу сделать ничего из уроков.

«Пусть мне наставят двоек», – подумалось мне уже в полусне.

Глава 8

Желаемое не заставило себя долго ждать. На следующий день я получила «два» по истории. Меня спросили домашнее задание, а я честно ответила, что не выучила. Может, учительница и могла бы на первый раз простить, все же по истории я всегда училась на твердую «пять». Но она вдруг с каким-то удовлетворением заметила, что наконец-то я показала истинный интерес к ее предмету.

"Ну что же, иногда можно и двойку получить для разнообразия, – утешила я саму себя. – А может, Анна Кирилловна до сих пор не может мне простить, что я не оставила свою куклу на выставке в библиотеке".

"Ну, извините, – язвительно подумала я, – это мое право".

Так я заметила, что снова обрела способность язвить, хоть и в мыслях. Но это уже немало. Месяцем раньше я бы впала в уныние даже от тройки.

На перемене Лерка вручила мне арбузную конфету на палочке как утешение после неприятной оценки. Я улыбнулась и пообещала подруге, а больше себе, что обязательно исправлю эту двойку.

– Ой, да брось ты, у тебя столько пятерок, что это даже неприлично, – воскликнула Лерка и предложила после школы отметить мою первую двойку мороженым.

Попрощавшись с подругой на развилке, я шла домой, твердо решив, что сегодня ничего и никого не буду бояться. Жуя вафлю, я повернула за знакомый угол, изо всех сил стараясь не смотреть на тот самый забор. И… посмотрела.

Мороженое выпало из моих рук прямо на кеды. Я со всех ног кинулась в направлении к дому. Добежала, ворвалась в калитку и закрыла на засов. Перевела дыхание. Опять эти глаза. Да, они смотрели на меня. Пристально и внимательно. Меня била дрожь. Надо успокоиться, а то перепугаю бабушку. Да и дед уже наверняка проснулся после своего ночного дежурства.

Сделав вид, что мне срочно что-то понадобилось посмотреть в телефоне, я села на лавочку у калитки, стала глубоко дышать и считать до десяти.

«Да, именно такие глаза у Сергея Ивановича, – сказала я себе, – ярко-голубые. Может, я бы посчитала их красивыми, если бы не этот пугающий взгляд за забором».

Я снова вспомнила, что по высоте эти жуткие глаза находились на уровне моей талии. Представив, как довольно высокий Сергей Иванович трусит из школы, забегает на свой участок, и, отставив зад, нагибаясь, смотрит на меня через забор, мне снова стало смешно.

«Может, я все-таки я схожу с ума, и мне это почудилось? – снова предположила я. – Может, мне рассказать все бабушке, чтобы меня отвели к специалисту? Кто занимается паранойей: психологи, психиатры? А может, я вообще незаметно для самой себя влюбилась в физрука, и это такая реакция моего подсознания, что он мне везде мерещится? Говорят же, что влюбленные немного сумасшедшие…»