Детектив в стиле нуар

«Тук… Тук…»

«Марк, черт возьми! Заводи, слышишь? Заводи, пока они не стреляют!»

В ответ тишина, только камни бьют в днище.

«Тук… Тук…»

В воздухе чувствуется едкий, удушающий запах нитрокраски. От него слезятся глаза, и начинает болеть голова. Тупая пульсирующая боль…

«Тук… Тук…»

Виктор смотрит по сторонам. Морпехи серо-зелеными муравьями расползлись по берегу. Баржи, похожие на большие железные корыта, одна за одной разворачиваются и уходят в море. Только он застрял между двух стихий…

«Тук… Тук…»

Откуда взялся этот запах?.. Виктор высовывается из рубки и заглядывает в ковш десантного отсека. Там, спиной к нему, застыла одинокая фигура морского пехотинца.

«Эй, солдат! Какого черта ты остался! – кричит ему Виктор сверху. – Эй, слышишь?! Ты что, сукин сын, струсил?»

Не оборачиваясь, солдат отвечает гулким басом: «Идите сами! Я не потащусь туда с больными ногами!»

«Что за кретин…» – недоумевает Виктор и смотрит на его ноги, почему-то обутые в восточные серебряные туфли с острыми загнутыми вверх мысами. Кажется, он уже где-то видел такие…

«Рядовой!.. Кругом!» – кричит Виктор срывающимся голосом. Солдат не двигается. – «Солдат! Я приказываю повернуться!»

Виктор тянется к кобуре на поясе и рывком ее расстегивает. Кобура оказывается пустой, и тогда Виктор вспоминает, что оставил пистолет в «бардачке» машины… Хотя нет… Там он оставил револьвер 38-го калибра, а в кобуре должен быть автоматический армейский «кольт». Виктор снова сует руку в кобуру. Черт возьми! Его табельный пистолет на месте! Он с яростью выдергивает его, клацает затвором и целится в затянутую сеткой каску солдата.

«Солдат!.. Слышишь?! Повернись, или я стреляю!»

Откуда-то появляется Марк и начинает нудить под руку: «Виктор, это не совсем законно. Точнее – совсем не законно…»

«Тук… Тук…» – днище стучит о камни… пахнет краской… ужасно раскалывается голова…

Виктор начинает злиться: «Марк, тоже мне умник, у самого двигатель заглох, а он тут «законно-незаконно!»

И тут солдат ловко, на раз-два, поворачивается кругом.

«Дядюшка Сэм!» – сразу узнает его Виктор.

Дядюшка Сэм широко улыбается, сверкая улыбкой на миллион, и издевательски участливо спрашивает: «Надеюсь, помощник окружного прокурора хорошо плавает?..»

«Тук… Тук…» – раздалось где-то рядом…

Виктор очнулся, открыл глаза и ничего не увидел.

Наверное я ослеп, подумал он отстраненно. Затем попробовал пошевелить руками. Правую не почувствовал. Левой, кажется, что-то получилось. С великим трудом он поднес онемевшую руку к лицу и разглядел светящийся циферблат часов. Часы показывали начало первого.

«Тук… Тук…» – снова этот глухой стук… И плеск волн… И еще тяжелый, ядовитый запах краски…

«Торпедный катер!»

И тогда он вспомнил все, и у него сразу дико заболела голова…

Ему понадобилось еще минут пять, чтобы окончательно прийти в себя и разобраться в обстановке. Обстановка была невеселой. Он был заперт в абсолютно темном, крошечном пространстве неправильной формы. Под ним был рифленый металлический лист, на котором он провалялся больше двух часов в позе эмбриона. Низкий потолок не позволял встать в полный рост. Плеск воды и повторяющийся глухой стук говорили о том, что он все еще на катере, бьющимся привальным брусом о причал. Скорее всего, в форпике, где традиционно расположена малярка.

Он с опаской принялся ощупывать темноту, натыкаясь руками на стеллажи с банками и всяким хламом. Не было ни спичек, ни зажигалки, чтобы подсветить, но если бы и были, запах краски стоял столь плотный, что вряд ли бы он рискнул ими воспользоваться.

Борясь с дурнотой, он стал на ощупь искать выключатель. Не нашел, зато обнаружил под ногами свою многострадальную шляпу, а рядом наткнулся на предмет, показавшийся для этого места неожиданным. Это были очки с круглыми линзами в металлической оправе. Он осторожно ощупал их кончиками пальцев (линзы были толстыми, а одна оказалась лопнувшей посередине), кое-как завернул в носовой платок и сунул в нагрудный карман пиджака. Снова попытался нащупать выключатель, но вдруг услышал над головой стук каблуков. Он напрягся и торопливо зашарил вокруг руками, в расчете найти что-нибудь способное послужить оружием, схватил наугад какую-то палку и, сообразив, что это ручка малярного валика, с досадой отбросил в сторону…

Над головой раздался противный скрип отвинчиваемых «барашков» – один, второй, третий… А смазать-то поленились, не ко времени подумал Виктор. В былые времена Марк за такое получил бы от меня по шее… Люк рывком приподнялся, издав звук отдираемой резины, и тяжело откинулся в сторону. Через квадратный проем вниз обрушился невыносимо яркий столб света. Виктор зажмурил глаза и тут же застонал от пронзившей затылок боли.

– Очухался, сыщик? – раздался сверху голос «тощего». – Давай-ка вылезай оттуда, да поживей!

Щурясь, Виктор посмотрел вверх и увидел большой угловатый силуэт. «Тощий» сидел на корточках у края люка – мосластый, похожий на гигантского богомола. Костлявые ручищи он свесил между колен. Большой черный пистолет небрежно раскачивался на фаланге указательного пальца.

Виктор поставил ногу на перекладину короткой металлической лесенки, и ухватившись за край люка, тяжело выбрался на палубу. Выпрямился, набрал полную грудь фантастически свежего воздуха и неловко покачнулся… Краска, подумал он – успел-таки надышаться… Ноги казались ватными, непослушными, голова кружилась, к горлу то и дело подкатывала тошнота. И хотя глаза уже начали привыкать к свету, боковое зрение работало плохо, все вокруг было как в тумане.

«Тощий», как и прежде, держался на приличной дистанции, глядя на Виктора без всякого выражения на своем по-рыбьи вытянутом лице.

– Шагай к трапу… – скомандовал он каким-то скучным голосом и вяло махнул пистолетом.

Виктору голос «тощего» не понравился. И взгляд его тоже не понравился. Тухлый такой взгляд, оловянный – как у несвежего окуня на разделочной доске в дешевом азиатском ресторане. Еще такой взгляд бывает у главаря уличной шпаны, когда тот, пряча в рукаве финку, делает шаг навстречу зарвавшемуся дружку.

Цепляясь руками за поручни, Виктор заковылял вдоль борта. Он шел, словно пьяный, шарахаясь из стороны в сторону. Ступив на сходни, качнулся неловко, сделал пару шагов и остановился аккурат посередине. Ну и видок у меня, должно быть, подумал он, глядя на свою расхристанную тень,

– Шагай, шагай, сыщик, чего встал!.. – тут же загнусавил за спиной «тощий».

Приметив место, где была тень от его собственной головы, Виктор сошел на причал, сделал шаг в сторону и снова остановился. На сходнях тут же запрыгала вытянутая тень «тощего». Виктор дождался, когда она достигнет примеченного места, сделал поправку на разницу в росте и, резко повернувшись, ударил ногой по сходням.

«Тощий» в этот момент смотрел под ноги и не ждал атаки. Лишившись опоры, он ахнул, мощно качнулся всем телом вбок, нелепо взмахнул огромными ручищами и, взметнув к небу длинную, как шлагбаум, ногу, с дровяным грохотом рухнул в щель между стенкой причала и бортом катера. В щели тяжело бултыхнуло, вверх взлетели пенистые брызги. Швартовые концы натянулись, как тетива, затем спружинили, и катер грузно навалился привальным брусом на причал. Щель сомкнулась. «Тук… Тук…» – глухо ударило снизу.

Грохоча каблуками, Виктор бросился сквозь путаницу причалов в сторону берега. Он бежал что было сил. Ему казалось, он мчится как ветер, хотя в действительности его зигзагообразное движение на неверных заплетающихся ногах больше напоминало бег подстреленного лося, готового вот-вот откинуть копыта. Тем не менее, свои шансы Виктор оценивал достаточно высоко: «тощему» понадобиться пара-тройка минут чтобы выбраться из воды и броситься в погоню. К тому же, еще не известно, сумел ли он не утопить в море пистолет.

«Тощий» пистолет не утопил. Как только Виктор пересек асфальт набережной и запетлял между сосен, за спиной бабахнуло, потом еще раз, и еще. Пули защелкали по стволам, с треском срезав несколько веток. Сверху посыпалась оранжевая труха. Перепуганные белки заметались под ногами, успевшими, к счастью, обрести былую прыть. Прижимая шляпу к голове, Виктор подбежал к лазу. Не останавливаясь, нырнул под забор, резво выскочил на четвереньках с другой стороны, и, словно танк, двинул прямо сквозь орешник к машине. Гибкие молодые ветви покорно ложились под него, чтобы тут же упруго распрямиться за спиной. Выстрелов больше не было. Эта территория уже не принадлежала яхт-клубу «Корсар», который только что оправдал свое название на все сто процентов.

ГЛАВА 8

Он гнал машину прочь от залива, то и дело посматривая в зеркало заднего вида. Зеркало мелко дрожало на тонкой хромированной ножке и отражало пустую обочину. Погони не было, однако правая нога упорно топила педаль газа в пол. Покрышки начали жалобно повизгивать в поворотах, когда он заставил себя убрать ногу с педали и перевести рычаг передач в нейтральное положение…

Что-то я разнервничался, подумал он запоздало, и, держа руль одной рукой, полез в карман за сигаретами. Никаких сигарет там, разумеется, не было, зато снова подвернулась подаренная Карлом жвачка. Он чертыхнулся вслух, а про себя подумал: если так пойдет и дальше, то до Рождества он без никотина, пожалуй, не дотянет и придется покупать Карлу проспоренный «Камю», а если все-таки дотянет, то самому ему «Камю» уже будет не нужен, а нужны будут творожок по утрам и теплая грелка…

Какое-то время машина двигалась накатом, шурша горячей резиной с белыми пижонскими боковинами, и только когда стрелка спидометра задрожала на цифре сорок, Виктор воткнул передачу и чуть прибавил скорость. Он опять оказался у развязки перед шоссе. После утренних приключений, ехать в «Давид и Голиаф» к Манлихеру совершенно расхотелось. Наоборот, было искреннее желание вернуться домой и поскорее сунуть разбитую голову под холодный душ. Ко всему прочему, пустой с утра желудок настойчиво намекал, что пора бы уже повнимательнее взглянуть на часы…

На часы он и правда взглянул. Взглянул и понял, что полдня потрачены впустую, а значит, о том, чтобы вернуться, не могло быть и речи – не с чем, черт возьми, ему было возвращаться! И тогда он вспомнил про очки…

Он вытащил из внутреннего кармана платок и, не глядя, вытряхнул очки на сиденье. Подхватил за дужку и, удерживая руль запястьями, стал крутить перед глазами. Такие же, как на фотографии, подумал он. Во всяком случае, очень похожи. Он попытался посмотреть сквозь них на дорогу, но машину тряхнуло, и половинка разбитого стекла выскочила из оправы…

Ну хорошо, допустим, думал он, пытаясь нашарить под собой выпавший осколок. Допустим это очки Антона Беркова, которые каким-то образом попали на этот странный катер. Странным, впрочем, кажется не столько катер, сколько реакция психопата-охранника на его, Виктора, появление. Откровенно говоря, разбитая голова и выстрелы в спину, слишком большие накладные расходы для такого пустякового дела… Ладно, спишем на специфику профессии. Но где тогда сам Берков? Кроме «тощего», на катере, похоже, никого не было. Второй раз туда не сунешься, а других зацепок у меня нет. Так что, делать нечего, придется ехать к Манлихеру…