То восхождение к богам в строке эфирной,
Открытый взор, взлетевший к небесам?
Но что с тобой? Сидишь здесь, как и прежде
За старым, покосившимся столом
Все те же перья, и чернила те же,
И город тот же за твоим окном.
И лишь рука к перу не прикоснется,
И остаются чистыми листы,
И больше взор твой к небесам не рвется,
И нет в нем больше трепетной любви.
Куда же делся твой восторг кричащий,
И счастья где бездонный твой сосуд,
И голос, в упоении дрожащий,
И жесты скорые твоих красивых рук?
– О, добрый друг, прости за мой унылый,
Такой угасший, неприглядный вид,
Прости, что слог я позабыл красивый
И вовсе разучился говорить.
И вот, припомнив прежние стремленья
С усмешкой горькою теперь на них смотрю,
Каким бы страшным не было б паденье,
Из мира снов я все-таки уйду…
Не стану повторять все: мою душу
Ты здесь и так по полкам разложил,
Ты каждый день мое безумство слушал
И каждый день моими снами жил…
В них неземные пережив мгновенья
Я вдруг проснулся на краю стола,
И понял, все лишь было наважденьем,
И вымысел – любви моей страна.
Я в глупость свою верил как в спасенье
И к ней взывал красивою строкой,
Но, сбросив мишуру, познал мученье
От обнаженной истины простой…
Ведь знаешь… как бы я искусно
Не кутал рифмы золотом слова
И как бы не играл строкой послушной –
Они лишь тени блеклые огня…
Мной столько сказано о мире, о Вселенной
И о любви других живых сердец,
О вечности, о жизни в ней нетленной,
О человечестве, о боге, наконец!
Но это все – лишь жалкое звучанье,
Лишь отголосок пламенной души
И лишь мои мятежные желанья,
И лишь мои безумные мечты…
В моих словах нет вечности, нет силы,
Вселенной нет и голоса богов,
В них лишь мои наивные мотивы
Игра иллюзий и волшебных снов…