Никогда прежде

Рубашка отлетела вслед за остальными вещами, а я сжала на груди орден. Ладно, подходи. Все же лучшими становятся не за красивые глаза и не за пресловутые ароматы. Жаль честно выстраданной вещи, но себя жальче.

Я ощутила озноб, как от холодного дыхания, когда мужчина оказался близко. Провел пальцами по лифу, обводя очертания, скрытые платьем.

– Тебе помочь?

Камень ордена стукнул о пол, ленты упали сверху, а вот металлические вензеля звезды пригодились. Слились в руке отличного реставратора, превратившись за секунды пусть в небольшой, но острый клинок, упершийся мужчине прямо в горло.

– Да, мне помочь. Выйти отсюда.

Он улыбнулся. Обычно человек с клинком у горла улыбаться не станет, тем более когда девушка доведена до отчаяния.

– Шипы, – протянул он. – Какие острые.

И стал наклоняться ниже. А у меня рука дрожала, я старалась надавить, но все опускала и опускала ладонь, пока он склонялся. Потом по пальцам потекло нечто густое, тягучее.

– Теперь это очень хороший клинок, – проговорил у моих губ самый ненормальный из всех встреченных людей. Нет, нелюдей. Я дернулась назад, но не пустила его рука, крепко обхватившая за талию. А губы все же прижались к моим на короткий миг почти невесомо и спорхнули к виску, словно пробовали кожу этими поцелуями. Перешли к шее, задержались у сонной артерии. Покрывая ключицы тонкой вуалью не требовательных, но и не робких касаний, уже ласкали плечи, с которых сползала ткань платья. И я не понимала, как это остановить.

Ослабила давление на клинок, а он трансформировался против моей воли, обвивая пальцы и запястье новыми тонкими завитками, ложась на ладонь необычным украшением. Спина же коснулась подушек.

Что еще, что здесь еще?

Кровать!

Деревянная балка для балдахина заскрипела, отходя от державших ее опор. Иногда прежде, чем отреставрировать, необходимо сломать. Мужчина быстрым жестом остановил падение опасной конструкции на его спину. Балка растворилась в пространстве, а затем с грохотом покатилась по полу. Платье же отправилось следом за ней.

Слишком опытный, сильный. Что еще? Что есть еще?

Пол!

И неважно, какое наказание могло ожидать за подобное разрушение чужого дома, архитектурного достояния и настоящей древней реликвии с ее раритетной мебелью, бережно поддерживаемой в отличном состоянии. Но меня уже прошивало сотней острых разрядов от руки, опустившейся между бедер и очень умело прикасающейся в самом-самом интимном месте, от губ, смело играющих с грудью, невзирая на плотное закрывающее ее кружево.

Без моего разрешения!

Пол отчетливо затрещал, как раз когда меня накрыло сильным и особенно нервным разрядом, спровоцировавшим настоящие спазмы мышц. Я задрожала, закусила губы. Индиго тоже выдохнул с протяжным стоном наслаждения, когда потрескались плиты. Хотя под ними тоже была основа, но пока разрушалась лишь верхняя часть, а ножка кровати угодила в расходящееся отверстие. Постель резко накренилась, и нас повлекло к краю. Мы скатились на заботливо постеленный у кровати мягкий ковер, точно из раритетных. Он частично смягчил удар. Хотя мне и вовсе не досталось. Индиго перехватил меня в процессе падения, мы перевернулись, и я очутилась сверху.

– Упрямица, – выдохнул мужчина, кончиками пальцев проведя по моей талии и сжав ее ладонями, – уже можно окончить игру.

– Отпусти, – прошипела ему в лицо, лишь самую малость задыхаясь, – предупреждаю тебя.

– Это еще не все? – Он опять скривил губы в бесящей усмешке, приподнял голову и легонько прикусил кожу на скуле. Я дернулась.

– Мало?

– Мало, – выдохнул. А глаза вблизи оказались темно-лиловыми, как ночное небо. И там, в глубине, теплился холодный звездный свет. Если заглянуть глубже, то можно было увидеть сами звезды. Впрочем, серебристые звездочки и так вовсю кружились передо мной.

– Хочу ощутить тебя всю целиком.

В арсенале оставалось последнее, на что хватало сил.

– Получай… – успела произнести прежде, чем его губы снова накрыли мой рот.

Со стеной наконец повезло. Этот треск был намного громче, а грохот обрушивающихся из пролома камней мог отрезвить кого угодно. Разве только кроме самых увлеченных. Для меня грохот смазался и прозвучал не столь отчетливо, как, полагаю, для охраны. Ведь высокопоставленное лицо кто-то должен был охранять. Пускай не под самой дверью, чтобы не смущать или самим не смущаться, но вот поодаль, в коридоре, совершенно невидимая в полумраке, охрана имелась. И они очень удивились дыре и сцене, представшей их глазам через стенной пролом.

– Господин посол? – закашлялся один из стражей.

Представляю его неловкость. Полуобнаженный посол, полураздетая девица на нем. А мужские руки проникли уже, собственно, под кружевное белье, крепко сжав упругие полушария, чтобы потеснее притянуть шипастую и непокорную Креолу к той части тела, которая приготовилась к жаркой встрече.

– Что? – Этот озвезденный индиго даже не смутился. Хотя разочарование было явным.

– У вас дыра в стене.

– Я вижу.

– Господин посол желает, чтобы меня кто-нибудь проводил, – встряла я в разговор, как только голос вернулся. Пусть срывающийся, хриплый, но вполне способный объяснить, что в дырявой полуразрушенной спальне лучшей ученице делать нечего. – Тут необходимо навести порядок. Конструкция совсем обветшала. Господин посол мог пострадать.

Я принялась выворачиваться из мужских рук, которые скользнули по моей коже, вновь подарив тот самый озноб. Охрана вежливо отвела взгляды в сторону, пока я тянулась к платью. Индиго отстраненно созерцал потолок.

– Желаете? – уточнил тем временем у него главный.

Глаза посла остановились на мне, заполошно воюющей с непослушными пуговицами.

– Желаю, – проговорил он таким тоном, что даже пальцы в петлях запутались. Его тон обещал очень много. Невероятно много. Веял нереальным наслаждением, от которого я упорно отказывалась.

– Доброй вам ночи, господин посол, – быстро распрощалась я, выползая прямо сквозь брешь в стене.

– Эм, ну, пройдемте, – обратился ко мне один из охраны, пряча ухмылку. Впрочем, она испарилась с его лица, как только на голову мужчины из ниоткуда прилетели синие туфельки с высоким устойчивым, но тяжелым каблуком.

– Это еще что? – выругался он.

– Мои туфли! – Я с трепетом прижала пропажу к груди и тут же заторопила провожатого: – Ну же, ну же, идемте. Мне срочно нужен экипаж, я возвращаюсь домой.

Глава 2

Распределение

Я стояла перед куратором и смотрела в искренне счастливое лицо женщины, задаваясь вопросом: а она знала? Верить определенно не хотелось. Нет, едва ли. Она ведь на том балу не распоряжалась.

– Ну же, Сабриночка, умница. Что ты молчишь? Не веришь своему счастью?

Счастью? Какое тут счастье, когда я смотрела на алую креолу. Мне очень отчетливо запомнилось название, данное послом красивому цветку.

– Повезло! Никому больше так не повезло! У посла огромная резиденция, там требуется работа реставратора не на короткое время. Тебе выделят отдельные комнаты. О подобном начале карьеры сразу после завершения академии можно только мечтать. Мне сказали, ведущие мастера предлагали свои услуги, а он, – тут она вздохнула от счастья, – обратился к нам. Он запомнил вас на балу. Ведь орден – это не пустой звук. А кстати, где твой орден? Всегда носи его на виду.

Я опустила глаза на ажурное украшение, оплетающее пальцы и ладонь. Да орден, собственно, и так у всех на виду, разве только не в привычном виде. Это еще хорошо, что пока никто внимания не обратил. Семья, проснувшись, уже не застала меня дома, поскольку выпускниц ждали сегодня здесь, в кабинете куратора, подготовив листы распределений.

– Ну же, бери, бери, Сабриночка! – Она указывала на белый распределительный конверт с оттиском нашей академии, сама не решаясь коснуться его, придавленного сверху ужасной и прекрасной розой. Ее аромат был совсем ненавязчив, но при этом будто наполнял всю комнату. Замечался и не замечался одновременно, даря тем, кто его вдыхал, то самое очарование. По крайней мере, я решила, что загорающийся блеском при виде этого цветка взгляд каждого, кто заглядывал в кабинет, говорил именно об очарованности.

– Я откажусь, куратор.