Беглая Богиня Нихона, или Сказка для больших девочек №6

– Значит, это правда?! – спрашивает она. – Воительница среди нас?! Ты видела ее?!

Девушка чуть заметно усмехается.

– Неоднократно, – кивает она и упрямо сжимает губы, показывая, что разговор окончен.

Поняв, что подробностей не дождется, Императрица отпускает ее. Выходя из покоев матери, Наоки сталкивается с ее телохранительницей, тетушка отводит глаза.

И, присев на крыльце, Аватара слышит их разговор.

– Изуми, ты знала, каково Наоки будет в монастыре, – Правительница не спрашивает, она утверждает. – Почему не сказала мне?!

Глубокий вздох.

– А Вы бы отправили ее туда?! – горький шепот едва различим.

Императрица судорожно всхлипывает.

– Она уверена, что это я во всем виновата, и она права. До меня доходили слухи, но я не хотела верить. Я слишком боялась осложнить отношения с Настоятелями. А бедная девочка так натерпелась. Она никогда не простит меня.

Телохранительница опять вздыхает.

– Я же смогла, – пытается она утешить сестру, и та еще горче заливается слезами.

– Кажется, я слегка увлеклась, – смущенно хмыкнула Аватара, отворачиваясь – Наверное, пытаюсь оттянуть время. Неприятно вспоминать свои ошибки. Но без этого ты не поймешь. Итак, сейчас ты услышишь историю моего падения, – Наоки опять вздохнула.

Она мельком глянула через плечо и, увидев явный интерес гостьи, чуть усмехнулась.

– Его звали Макото, что в переводе на всеобщий означает «истинный мужчина», это как раз тот случай, когда имя выразило суть носителя, – проворчала девушка. – Он и вел себя соответствующе. Являясь Первым мужем Императрицы, он многое мог себе позволить. Каждая женщина помнит своего первого мужчину, а этот был исключительно хорош собой. Высокий, прекрасно сложенный красавец с бархатным обволакивающим голосом. Он и, не желая того, привлекал к себе взгляды, а, уж если задавался целью поразить кого-то, устоять было невозможно. Тэкэра души в нем не чаяла, и ее советницы с недоумением смотрели, как Императрица беспрекословно выполняет все его желания, что у нас совершенно не принято. Сразу оговорюсь, обитатели гарема не имеют голоса в государственных делах, являясь лишь средством для удовлетворения чувственных желаний, а главное: для продолжения рода. Как правило, эти мужчины нечестолюбивы и вполне довольны своим положением, но не Макото, у него были непомерные амбиции, которые он до времени искусно скрывал. Интригуя и заманивая в свои сети все больше придворных, он задался целью совершить дворцовый переворот. Естественно, много единомышленников он не собрал, но и тех, кого он подчинил своей воле, хватило бы для его коварных планов. Если бы не одно, удонэри, во главе со мной. Поступая на службу к только что коронованной сестре, я, конечно, рассказала ей: кем являюсь на самом деле. Пришлось взять с нее обещание, что это останется нашей тайной. Но, что значит честное слово влюбленной, если предмет ее страсти захотел что-то узнать?! Тэкэра проболталась, и Макото начал искать средство, чтобы обратить это знание к своей пользе. Ты не поверишь, но он нашел! Надо сказать, что в те времена я еще была полна иллюзий о мужской природе, невзирая на все те кошмары, что мне довелось вынести в монастыре. То, что я стала бесплодна, совсем не означало, что я утратила все чувства. И представь мое удивление, когда на меня вдруг обратил внимание любимый муж Императрицы красавец Макото. Я начала ловить на себе его пристальные взгляды, он подозрительно часто стал попадаться мне в коридорах, и, проходя мимо, бросал многозначительные фразы, стараясь как бы невзначай коснуться моей руки. Сначала это вызывало раздражение, потом недоумение, а затем я поймала себя на том, что мои глаза сами ищут его в толпе. Это было так непривычно: испытывать простые человеческие чувства, волнение, ожидание, надежду. Я ощутила себя живой. Надо было, конечно, обратиться к высшей сути, спросить совета Хатиманы, но я так боялась, что она сочтет эти эмоции неуместными и лишит меня их. Я даже не удосужилась проверить его ауру. Короче, я попалась на уловки опытного сердцееда. Подозреваю, моя неопытность в амурных делах частенько вызывала у него досаду. Но, что такое препятствия, если идешь к заветной цели?! Чем труднее испытания, тем слаще победа. В каком-то смысле я олицетворяла вызов его способностям, покорить меня – стало для него делом принципа.

Наоки резко повернулась, лицо ее застыло, как маска. И в голове Полины вновь замелькали яркие картинки.

Темнота спальни, жаркое дыхание на шее, вкрадчивый бархатный шепот.

– Наоки-тян, твоя кожа нежна, как шелк.

Настойчивые руки Макото скользят по ее телу, освобождая от одежды. Кажется, что его губы, прикасаясь к ее плечам, оставляют на них ожоги. В горле рождается стон.

– Это неправильно, – шепчет она, повинуясь голосу разума.

– Но ты же этого хочешь, – мягко убеждает он.

Что он творит?! Его ласки и поцелуи подавляют ее волю, она плывет по течению, повинуясь его желаниям. Никогда еще она не ощущала такого упоительного восторга. Но все обрывается в один миг.

– Что это?! – выдыхает она, ощущая неладное.

Макото насмешливо смотрит на нее.

– Божественная Аватара что-то потеряла?!

Как сменился его тон, куда делись теплые искорки в глазах?! И откуда он знает?! Наоки судорожно натягивает на себя простыню.

– Не удивляйся, Хатимана, мне все известно, – усмехается он, вставая с постели и одеваясь. – Я обратился к старинным рукописям и узнал, как победить тебя. «Если Воительница отдаст свое сердце и доверится любимому, мужская часть ее души воплотится в нем, делая достойным Богини», – ехидно цитирует он. – Мне нужна была твоя сила, чтобы покончить с вашим беззубым матриархатом. Теперь я – обладатель половины божественной души, и смогу противостоять тебе на равных, – он разражается злобным смехом. – А ты, что же, возомнила, будто можешь меня заинтересовать?! Посмотри на себя! В тебе ведь нет ни капли женственности, захотеть тебя может только моряк после долгого плаванья или слепой. Тэкэра, конечно, безнадежно глупа, но хотя бы в постели не бревно, в отличие от тебя. Правда, не думаю, что это ее спасет, – ерничает он. – Ты можешь присоединиться ко мне или разделить участь своей семьи, которая будет уничтожена моими собратьями. Что скажешь?! – мужчина вопросительно смотрит на нее.

Наваждение рассеивается, оковы падают. Хатимана открывает золотистые глаза.

– Я не убью тебя, смертный, – ее голос низок и равнодушен. – Ты будешь жить и мучиться, вспоминая этот день. Да Императрица – кладезь мудрости, по сравнению с тобой. Тебе даже не хватило мозгов сначала сделать дело, а только потом хвалиться.

Макото презрительно фыркает и резким броском посылает в нее сюрикен, спрятанный в рукаве. Богиня спокойно вынимает звездочку из воздуха и бросает ее на пол, неуловимым движением оказываясь вдруг рядом с предателем.

– Противостоять на равных?! – холодно переспрашивает она, сжимая его шею одной рукой. – Так знай, этот фолиант был оставлен, как ловушка, для жадных тщеславных глупцов, вроде тебя. Ты, что же, возомнил, будто можешь меня заинтересовать?! – передразнивает его Хатимана. – Низкая подлая душонка. Да в нее и крысиная аура не поместится, не то, что божественная. А это мысль, – задумчиво прерывает она себя.

– Пощади, – сдавленно сипит Макото, пытаясь разжать ее стальную хватку.

Воительница отталкивает его от себя, и неудачливый заговорщик падает на пол, растирая шею.

– Сейчас ты расскажешь мне о своих подручных, – ее тон непререкаем.

Заговорщик с удивлением смотрит на красавицу в багряном церемониальном облачении. Как она изменилась! Какие формы!

– Есть на что полюбоваться?! – насмешливо спрашивает Богиня. – Именно так Наоки и выглядит, просто искусно скрывает это под мужским костюмом, но на то она и воин, ей наряды ни к чему. А теперь, имена, – приказывает властный голос.

Аватара прервала воспоминания и вопросительно посмотрела на собеседницу. Та кивнула головой, показывая, что все в порядке.

– А дальше я раскрыла Императрице глаза на происходящее, – вздохнула Наоки, подходя и усаживаясь в кресло. – Тэкэру, если честно, больше расстроила измена горячо любимого мужа, чем его заговор. Бедняжка всегда жила чувствами, а не разумом. Я сказала сестре, что презренный негодяй получил по заслугам, с нее бы сталось и простить.

Хозяйка слегка отклонилась и, заглянув за спину гостьи, подмигнула кому-то. Полина обернулась. На подставке в углу комнаты стояла большая золотистая клетка, в центре которой, сложив лапки перед грудью, восседала толстая унылая крыса.

– А ты злопамятна, – усмехнулась чародейка, поворачиваясь обратно.

– Ну, почему же?! Я и добро помню, – в тон ей ответила Хатимана. – Например, как благодарны были мне сестры, когда я избавила Внутренний город от жадного до власти Макото. Одна Тэкэра была безутешна. При своей фанатичной вере в этого мерзавца, она и не сомневалась, что даже без моего вмешательства все закончилось бы наилучшим для нее образом. Я не стала ничего ей доказывать. Да и пребывание во дворце раздражало меня. Воспоминание о постыдной слабости давило, будто обруч. А самое главное: я, действительно, лишилась мужской половинки своей души, не найдя поблизости достойного носителя, она просто сгорела. На мою божественную суть это не повлияло, но мне было жаль Наоки, она мучилась. Тогда я собрала «семейный совет» и сообщила о своем решении, все уговаривали меня не уходить, даже Тэкэра. Надо было видеть выражение их лиц, когда сестры услышали, как Императрица просит удонэри остаться, вместо того, чтобы приказать ей. Они так и не узнали: кто я. В конце концов, я покинула Нихон, пообещав свою помощь при первой же необходимости. Думаю, венценосная сестрица была только рада избавиться от моего общества, и, по чести говоря, вполне взаимно, – Наоки подвигала бровями. – Сначала я какое-то время прибывала в глубочайшей депрессии, странствуя по миру. Осознание собственного падения рождало во мне мрачные мысли, жизнь казалась невыносимой ношей, я искала избавления от своих мук. Но поняв, что это не выход, а тупик, я смирилась, а затем приехала сюда. Видишь ли, не в наших традициях делать что-то без разрешения хозяев, поэтому я побывала у Правителя Таранта и попросила его об одолжении. Король Прохор был личностью исключительно харизматичной, большой любитель выпить и погулять. Мы с ним славно посидели, и он, сам того не понимая, подбросил мне перспективную идею. Уязвленные самцы лечат свои душевные раны алкоголем и постелью, может, это и есть то самое, что необходимо мужской половине моей души?! И я попробовала, – она усмехнулась. – Естественно, у меня не было опыта ни в том, ни в другом. Но, как у вас говорится, «лиха беда начало». Правда, первые времена случались различные казусы, когда я экспериментировала с напитками и не только, а еще больше с дозами. Определившись, сколько и чего мне нужно, чтобы получать удовольствие без последствий, я перешла ко второму пункту своего плана. Мне понадобились мужчины. Конечно, можно было, не заморачиваясь моральными терзаниями, потребовать от своих адептов человеческих жертв. И, поверь, эти мужчины умерли бы счастливыми от сознания, что их души соединились с моей. Но сама мысль была мне противна. И я стала заманивать к себе гостей, попросту открывала проход в свою вотчину. Причем, социальный статус визитера не имел никакого значения, только доля «мужчины» в носителе этого звания, если ты понимаешь: о чем я, – Наоки посмотрела на Полину, и та кивнула. – Наутро я ставила блок на воспоминания своего «донора» и отправляла восвояси. Поверь, я никому не причинила вреда. Они и не замечали утраты малой частички своей сути, она быстро восстанавливалась естественным путем. Но иногда взрыв эмоций очередного «безвозмездного дарителя» разрушал накинутую мною вуаль, и он вспоминал о проведенной ночи. Презабавно было наблюдать, как озабоченный самец кружит вокруг закрытого мною пространства. Рано или поздно он сдавался, отправляясь навстречу новым приключениям. Никто из них не побывал здесь дважды. Я долгое время ощущала себя ящерицей, которая после холодной ночи выползла на солнце и замерла, впитывая живительное тепло. Так и я застыла, не совершая резких движений и не стараясь найти выход своей ярости и боли. Разум искал забвения и покоя, тело – утешения и ласки. И я дала им то, чего они жаждали. Сначала я воспринимала застольные беседы и постельные игры, как утомительное, но необходимое лечение. Потом вошла во вкус. Но самое интересное, что это сработало! Мужская половинка моей души стала возрождаться, потихоньку, наощупь, она начала прорастать заново. Сейчас она практически восстановилась, я всем довольна, и не собираюсь ничего менять. Надеюсь, ты меня правильно поняла?! – Богиня вопросительно подняла одну бровь.

Полина молчала. Она искренне сочувствовала Наоки. Детство и юность, заполненные насилием и болью, соседство с божественной сутью, ответственность за чужие жизни, гнусное предательство, потеря части души, опустошение и усталость, тщетные попытки покончить с собой и долгий путь к исцелению. Перед чародейкой сидела женщина, прошедшая через все это, и она была достойна того, чтобы ее оставили в покое. Но где-то там, за границей свернутого пространства, бродил сейчас Егор, и Полина не могла вернуться к нему с отказом.

– Наоки, я все понимаю, – мягко начала она. – Но, уверяю тебя, здесь все иначе. Я прекрасно вижу его ауру. Это не страсть взбалмошного ребенка, это настоящее чувство, на грани с Истинной любовью. Умоляю, поговори с ним, – она сложила руки перед грудью.

Богиня закатила глаза.

– Это невыносимо, – пожаловалась она потолку. – До чего я докатилась?! Ко мне заявляется мать великовозрастного шалопая и упрашивает переспать с ее сыночком.

Шумская страдальчески поморщилась.

– Во-первых, не «мать», а мачеха, во-вторых, не «великовозрастного шалопая», а дипломированного стратега, и, в-третьих, не «переспать», а просто поговорить, – строго уточнила она.

Наоки насмешливо смотрела на нее.

– Фи, Полина Шумская, – укорила она. – Откуда столько ханжества?! Будто ты не знаешь, чем заканчивается разговор мужчины и женщины. Правда, для меня это внове, я еще никогда не спала с кем-то дважды.

Магичка нахмурилась.