Развод. Есть только Ты

Своим ртом накрываю её губы. Словно в первый раз жену пробую. Желание такое, что искры из глаз летят. Это пожар в моей башке. Кровь разносит всполохи по всему телу.

Уже в лифте, Маша сквозь поцелуи шепчет:

– Тут же камеры, Серёж… Люди увидят…

Прямо сидят и ждут, когда кто-то трахаться начнет посреди ночи.

– Вообще похер. Ты моя. Только моя.

Подставляю колено, чтоб малышка не упала, и перехватываю её поудобнее. Маша одаривает меня райской беззаботной улыбкой, раздалбывая мою душу на части.

В который раз убеждаюсь – без неё мне ничего не нужно. Счастлив лишь рядом с ней. Ей я могу простить что угодно. Любые её капризы и истерики.

Стоит только хлопнуть входной двери в квартиру, как платье слетает с жены. Не могу больше ждать. Хочу её, её одну.

Скольжу по ней взглядом, опуская глаза на грудь, после прохожусь по животу. Вбираю в себя каждый сантиметр любимого тела, сравниваю его с образами из своей памяти. Лишь лучше становится. Каждый раз только лучше и лучше.

Тыльной стороной ладони веду по выпирающим ребрам. Маша вздрагивает. Пальчики на её ногах непроизвольно поджимаются, и я ликую. Всё такая же чувствительная.

Крышу сносит напрочь.

– Не закрывайся от меня… – требую от неё, когда ладошки подлетают вверх.

У нас были с этим проблемы. Кто-то (не сложно догадаться, кто именно) вдолбил в её голову, что секс – грязное и порочное дело. Хорошие девочки такой мерзостью не занимаются, только шлюхи. Первое время, чтобы Маша смогла отключить убеждения, приходилось изрядно её завести, на прелюдии уходили часы. А после нам стало нравиться одно и тоже.

Маша поднимается на цыпочки и тянется к моим губам. Такая сладкая девочка, с капельками горечи.

Не глядя и не разрывая поцелуя, стаскиваю с себя шмотки. Отбрасываю в сторону, ногой куда-то подальше пинаю.

Оторваться от её губ нет сил. Вдруг передумает. Пздц. Не пережить такой досады.

Прижимаюсь к её обнаженной груди, сразу же ощущая покалывания её сосков. Опускаю руки и сдавливаю бёдра. Её свободная рука ложится мне на шею, с силой тянет на себя. Пальцы второй уже несколько мгновений скользят у меня под боксерами, несмело лаская.

В её глазах плещется такое знакомое мне желание.

Наши жадные поцелуи, переполненные голодом и страстью, наполняют комнату влажными звуками. Именно такими, как нам обоим, истосковавшись, хочется слышать.

Опускаю Машу на постель. Как только её спина касается простыни, моя девочка раздвигает ноги, чтобы я мог устроиться между ними удобнее. Запинаюсь на долю мгновения. Следом молниеносно наклоняюсь к ней и впиваюсь ртом в левый сосок. Он тут же твердеет.

Нахожу её ножки и поднимаю их, держа за колени. Закидываю себе на спину. Как только она становится максимально открытой, срабатывает спусковой механизм. Если бы я даже хотел остановиться, с этого мгновения не смогу.

Словно со стороны слышу, как сипло, надрывно рычу. Одним сильным толчком вхожу в неё. Член дёргается, вырывая из Маши протяжный стон.

Бёдра приходят в движение. С каждым толчком мне требуется всё больше выдержки, чтобы, как пацану, не разлететься на старте. Напряжение скручивает внутренности, возбуждение долбит мозг.

Дыхание Маши рваное. Обжигает мне кожу. Содрогаюсь от удовольствия.

Её короткие ноготки с силой впиваются мне в спину. Бёдрами подаётся мне навстречу и стонет… Стонет… Стонет…

Взгляда от неё не отвожу. Дивно хороша. Губы алые и припухшие от глубоких, жёстких поцелуев, волосы растрёпанные, на лбу проступили мелкие капельки пота. Она невероятно горячая.

– Моя любимая девочка, – провожу пальцами по контуру её подбородка. Если бы кто-то знал, как сильно люблю её. – Ты такая мокренькая… Крышу сносит, – толкаюсь в неё глубже, наслаждаюсь моментом.

Маша жалобно стонет, почти что скулит, когда я захожусь в череде мощных, жёстких толчков.

Мимолетно касаюсь её губ своими. Обцеловываю её, облизываю, теряя счёт времени. Из мыслей в голове вертится только одна – подохну без неё. Мало её постоянно. Не хочу делить ни с кем.

– Ты моя девочка, – вылетает на выдохе. – Только моя. Уничтожу любого, кто прикоснется к тебе, – толчки становятся резче и чаще. – Поняла меня?

– Да! – у неё получается громко. Приподнявшись, тянется и целует меня в плечо. – Я тебя очень люблю.

Снова стонет, наполняя меня счастьем. Тону в ней, как в омуте.

Стоит только ускорить движения и более жёстко насадить жену на себя, как её тело пронзает шквальная судорога. Пальчики сминают мою кожу. Тело резко выгибается. Ртом воздух хватает. А мгновенье спустя обмякает, утаскивая меня в пропасть за собой.

Как и всегда Маруся вскорости вырубается. Я же не могу уснуть до утра. Хочется растянуть приятный момент. Запомнить его. То и дело касаюсь губами её влажных волос, втягиваю в себя родной запах. Прижимаю крепче к себе.

Стоит солнечным лучам показаться в окне, как входная дверь хлопает, извещая о том, что со спокойствием в доме покончено.

Глава 8

Сергей

Маша обхватывает обеими ладошками мои щёки, покрытые тёмной, короткой щетиной, и поднявшись на пальчики, заглядывает в глаза.

– Пожалуйста, ты только не злись и не ведись на провокации мамы, – просит меня умоляюще.

Ей страшно. Каждый раз страшно. Боится пересечь точку невозврата. Я тоже боюсь.

Стоило двери хлопнуть, как Маша проснулась, сходу подорвавшись. Пока я надевал брюки, она успела натянуть на себя домашнее платье и собрать волосы в высокий хвост.

Гул её сердца выдаёт внутреннее напряжение. Колотится, словно бешеное. Гулко бьётся о грудную клетку.

– Дочка, спишь что ли всё ещё? – из глубины квартиры слышится голос тёщи.

Претензия различима. Наезд – её манера общения. Все кругом несостоятельные дебилы. Надо учить, тыкая носом в дерьмо.

Маша сглатывает. Нервничает. Реакция Цербера ясна же будет: «Какого хрена ты в постели? Солнце встало – пол не мыт». Но ничего, сегодня и у неё тоже будет стресс. Столько сил приложено, а мы снова вместе. Вместе же? Совсем забыл уточнить по поводу заявления о разводе. ***ать, как я был зол, узнав, что она такую херь выкинула! Дурочка малолетняя.

Первым в комнату влетает Колян. Сын. Ему четвёртый уже год. Здоровый, смышлёный парень. Увидев меня, он во всё горло верещит «па-а-а-па» и бежит обниматься, сходу запрыгивая на руки. Цепляется, словно клещ.

Крепко обнимаю своего пацана, целую в макушку. Маленькие ручонки оплетают мою шею. Дышит, уткнувшись в неё носом и повизгивая от удовольствия.

Как мало надо для счастья.

Шаги Натальи Леонидовны только приближаются, а я уже вижу её рожу, перекошенную от негодования.

Она привыкла быть главной. Командовать. Уже лет восемь прошло, как закрылся последний обанкроченный ею завод, а лавры главного бухгалтера не дают покоя. Каждый раз при случае она рассказывает, как «генычы» перед ней трепетали, выходя из её кабинета исключительно спиной вперёд, не разрывая зрительного контакта, дабы успеть увернуться, если она надумает вслед кинуть что-то тяжёлое. Наворовано было немало, потому что и сейчас, не работая, она может жить в своё удовольствие. Я с первого знакомства показался ей не перспективной партией для дочери, а уж когда мы «залетели», она и вовсе волосы на себе рвала, поняв, что слить меня будет проблематично.