Вкус вишнёвой лжи. 1 часть

– В аптеку пошёл.

– Чё ты там про врача говорила? – он пытается приподняться на локте, но я силой возвращаю его обратно. – Нормально всё со мной…

Кривится, шумно вздыхает, прикрывая глаза.

Поджав губы, хватаю с тумбочки градусник, стряхиваю, протягиваю Косте.

– Меряй. И не рыпайся. Если у тебя заражение, то можешь сразу завещание писать.

– Я же сказал, – злится, но градусник принимает, неохотно засунув под мышку.

– Не переживай, всё будет анонимно. Элли пришлёт своего врача, так что никто ничего не узнает…

Вспомнив, что нужно отправить подруге сообщение, возвращаюсь к мобильнику. Так, а, собственно, где мы сейчас находимся?

– Какой у тебя адрес? – выжидающе смотрю на парня, но тот не горит желанием отвечать.

– Мне не нужна ничья помощь, – скалится Назаров. – Особенно от твоей подружки. И вообще, я говорил Стасу, чтобы он не звал тебя. Могла бы и не приезжать…

– А ты мог бы не портить асфальт перед моим подъездом, – раздражаюсь. – И кстати… – беру свой рюкзак, который лежит рядом на полу, и достаю книгу. – Оставь себе.

Кладу вещь на кровать у ног парня, демонстративно вздёрнув нос. Раз Назаров воротится от помощи, то и я откажусь от его подарков.

Костя цокает языком, шумно вздыхает. Уже собираюсь подняться на ноги, чтобы присесть на стул или же, возможно, вообще покинуть квартиру (хотя у Стаса мои деньги на лекарства, так что без них всё равно нельзя уходить), но вдруг слышу, как поворачивается дверная ручка. Поспешно прикрыв одеялом рану Кости, оборачиваюсь как раз в тот момент, когда в комнату просовывается женская голова.

– Костя… – её голос хриплый и тихий словно у немощной старухи, хотя, по сути, ей не больше пятидесяти.

Редкие грязные волосы собраны в небрежный маленький хвостик, и непонятно, какого они цвета: то ли русые, то ли светло-каштановые; лицо бледное, осунувшееся, большие синяки под глазами, губы потрескавшиеся, лишь глаза такие же как у Кости – синие.

Выглядит женщина так, будто уже неделю не вылезает из запоя.

– О, – замечает меня и дёргается назад, но, видимо, решив, что это некрасиво, возвращается обратно. – Не знала, что у нас гости…

– Ма, – Назар пытается встать, но я снова нажимаю на его плечо.

– Здрасте, – приветливо улыбаюсь, поднимаясь на ноги. – Я Ира. Подруга Кости. Пришла проведать его.

Женщина нервно осматривает комнату, наверное, думая, что здесь бардак и некрасиво приглашать гостей в такой беспорядок. Её веки подрагивают, пальцы сильно сжимают край двери. Такое чувство, что она вот-вот сбежит, лишь бы не видеть посторонних людей.

– Я Анна… Анна Алексеевна… – рассеянно кривится, словно упустив нить разговора или же пытаясь вспомнить собственное имя. – Надо, наверное, чай поставить… А у нас холодильник пустой… – неуверенно бормочет женщина.

– Ма, иди в комнату, я сам разберусь, – раздражается Костя.

Снова предпринимает попытку встать, но падает обратно на подушку.

– Не стоит, Анна Алексеевна, – продолжаю улыбаться. – Всё в порядке. Скоро Стас вернётся, принесёт лекарства для Кости, а я пока присмотрю за ним. Вы лучше отдыхай, я сама со всем справлюсь. Может быть, это Вам чай сделать? Могу что-нибудь приготовить, или в магазин сходить…

– О, нет-нет, дорогая, – качает головой. – Я лучше пойду… К себе. Если что, зовите.

Она нервно улыбается и закрывает дверь. Отлично, дело сделано. Главное, больше говорить, всё равно ведь откажутся от помощи, а, если и согласятся, то ничего страшного.

Костя шумно вздыхает – медлю, а после отхожу от кровати и присаживаюсь на стул.

– Она после аварии такая? – догадываюсь я, вспоминая рассказ Стаса.

Парень неуверенно пожимает плечом. Видимо, поэтому он не хотел, чтобы я сюда приходила. Стыдится матери и того, что с ней случилось. Не хочет, чтобы его жалели. Или осуждали. Она у него как страшная тайна, которую никому нельзя рассказывать.

– У неё депрессия, фобии. Из квартиры вообще не выходит, людей избегает. Левая рука из-за травмы отказала. Психоз там какой-то, фиг её разберёт, – бурчит парень. – С кратковременной памятью проблемы. Она через пять минут забудет о твоём существовании.

Грустно потупив взгляд, неуверенно поправляю кофточку.

– Она хоть живая, – тихо говорю я.

Костя косится в мою сторону, собирается что-то сказать, но передумывает.

Назаров достаёт градусник и поджимает губы.

– Тридцать семь и восемь. Уже меньше. Это ведь хорошо?

– Да, – киваю. – Но врач не помешает, так что говори адрес, если не хочешь, чтобы я пошла и рассказала твоей маме, что тебя пырнули ножом и ты умираешь.

Костя кривится, медлит. Шмыгает носом, а потом всё-таки называет район, улицу, дом и номер квартиры. Я поспешно отправляю полученную информацию Элли и облегчённо вздыхаю. Что ж, остаётся только ждать. На большее мы не способны.

Ложь 20. Стас

– Да, любовь моя, – кое-как отвечаю на звонок Элли, выходя из аптеки.

Не хочу разговаривать с ней – в голове сейчас один Назаров, которому нужно принести лекарства, иначе он коньки отбросит. Жопой чую, что в этой раз сухим из воды точно не выкарабкается. Вроде, взрослый человек, двадцать один год, а ведёт себя как придурок. Я в свои семнадцать (почти восемнадцать) мыслю гораздо адекватнее.

– Чем занимаешься? – невинно интересуется девушка.

Чёт мне не нравится её тон, по любому сейчас какой-то подох выскочит.

– Да в городе, – отмахиваюсь. Быстро иду в сторону дома Костяна. – Увидеться хотела? Я немного занят.

– А чем занят? – её голос такой, будто Элли скучающе рассматривает свой маникюр.

Вот же пристала… Не люблю я врать человеку, который мне небезразличен, но и рассказывать правду тоже не вариант. Да и что я скажу? Иду домой к Назарову, который умирает из-за ножевого ранения, а Ира пытается его спасти? Тот ещё мыльный сериал.

– Другу помогаю. У него тут проблемы, попросил разобраться, – вру и не краснею.

– А Ира с тобой? – докапывается Элли.

Всё внутри замирает. Ну, здрасте, приехали. Про Ирку-то то она как узнала? Следит что ли за мной? Машинально осматриваюсь по сторонам, ища подозрительных людей.

– А почему она должна быть со мной? – делаю удивлённый голос.

– Она просила твой номер, – безмятежно тянет блондинка. – Да и звонила сейчас, просила, чтобы я прислала врача. Говорит, что её друг болен. Вот я и подумала, мало ли, с тобой что случилось.