Чудотворцы

Посещать канцелярию Этнарха он не слишком любил и тому были причины. Прежний управляющий канцелярией никогда ему не нравился. Подозрение вызывали и его важный вид и манера разговаривать пренебрежительно с посетителями. Впрочем, с Натанэлем он себе такого не позволял, вероятно помня о его дружбе с Симоном. Но однажды управляющий очень неосторожно высказался о Сефи, после того как Натанэль предложил старого вояку на должность сотника храмовой стражи. Эта стража, пояснил управляющий, несет не столь охранные, сколь более сакральные функции, следовательно, стражники должны выглядеть благообразно, а тут этакая страхолюдина. На свою беду управляющий стоял слишком близко, Натанэль не удержался и заехал ему прямо по холеной физиономии. Было это не слишком разумно, но рука, а может и сердце, сработала раньше головы и благообразное лицо управляющего украсил знатный фингал под глазом. В добавок ко всему, пострадавший чиновник оказался недостаточно умен для такой должности и пошел жаловаться к Этнарху. Натанэль неоднократно замечал, что возвысившись, Симон не приобрел кротости и бывал порой злым и резким на язык, причем порой доставалось и самому Натанэлю. Но тут Этнарх не стал тратить лишних слов и лицо бывшего теперь управляющего украсилась еще одним синяком, а Сефи стал сотником даже не подозревая о баталиях вокруг его назначения.

Он теперь редко встречался со своим прежним учителем, но порою вел с ним длинные воображаемые разговоры.

– Ты мечтатель, Натанэль – упрекал он сам себя голосом призрачного Этнарха – Посмотрись в зеркало, вся голова седая, да и борода не лучше, а увлекаешься порой как безбородый юнец.

– Считаешь мою затею баловством? – возмущался такой же воображаемый Натанэль – А я вот думаю, что это поважнее городских стен будет.

– Городские стены нас защищают от врагов. Вот не будет у нас врагов, тогда можно будет подумать…

– Враги будут всегда, ты сам это всегда говорил. А кто будет вдохновлять наших воинов через сто, двести лет? Что если не будет у них тогда своего Иуды? Кто их поведет в бой?

– Так ты думаешь…?

– Да! Я уверен! Посмотри вокруг! Эллинисты снова гнут свое, наши хасидеи по-прежнему оторваны от жизни, а мудрецы спорят о вечном, забывая о насущном!

…Воображаемый спор всегда оставался незаконченным. Поэтому сейчас ему опять надо было в канцелярию, в которой теперь командовали совсем другие люди и в которую он подал прошение, судьбу которого трудно было предугадать. Халафта бен Товия, новый управляющий канцелярией хорошо его знал еще со времен битвы при Явнеэле.

– Этнарх в отъезде – огорчил он Натанэля – Но ты не волнуйся, перед отъездом он успел рассмотреть твою просьбу и остался весьма доволен. Да что там, он был просто в восторге от твоего замысла.

– А ты? – спросил Натанэль – Ты что думаешь об этом?

– Мне он тоже по душе. Будь это кто другой, я бы весьма обеспокоился, ведь в таком тонком деле плохое исполнение много хуже бездействия. Но в тебе я уверен.

Натанэль не стал рассыпаться в заверениях, лишь благодарно наклонил голову, ведь они с Симоном давно уже научились обходиться без лишних слов, и к этому же Симон приучил свою канцелярию.

Домой он не шел, а почти бежал, насколько позволял ему полученный в канцелярии Этнарха огромный сверток. Обычно он любил постоять перед дверью в сад, полюбоваться на растущую оливу во дворе, сильно страдающую от Закарии, который полюбил карабкаться на ее ветки, любил посмотреть на Дом и убедиться, что он в порядке и никуда не делся. Но сегодня он только быстро проскользнул во двор и тихонько, почти на цыпочках, прошел в гостинную. Придя домой, он нарочно долго медлил, прежде чем развернуть свою драгоценную ношу. Долго, может час, а может и два, он стоял за пюпитром, не решаясь открыть драгоценный футляр с еще более драгоценным содержимым. Пришла Шуламит, принесла какую-то еду, поставила на стол и тихонечко, на цыпочках ушла в спальню. Забегали и выбегали дети, но он их не замечал, погруженный в свои мысли. Наконец он решился…

Осторожно, предельно осторожно открыв керамический футляр, он бережно вытащил один, только один свиток из безумно дорогого, новомодного материала – пергамента. Наверное, во всей Иудеи не было более таких листов. Осторожно развернув свиток, он прижал его края специально заготовленными плоскими, тщательно вымытыми камнями. Теперь пришла очередь чернил. Их он готовил сам, готовил уже несколько недель, пробуя как они ложатся на дерево, а потом и на куски старого папируса. Но хорошо ли они лягут на пергамент? Этого он не знал и не было никого, кто мог бы ему помочь, только Шуламит, знавшая о его замысле, осторожно выглядывала из спальни, со страхом, восторгом и благоговением посматривая на мужа. Но и она не могла ничем помочь. Никогда ранее он не ощущал себя так, как сегодня. Ему казалось, что вся тяжесть мира, вся мера ответственности, легли сейчас на его плечи. Однако, отступать было поздно, да и не собирался он отступать. Осторожно взяв тщательно очищенный стебель тростника, он окунул его в чернила, промакнул, помахал над сосудом, чтобы, не дай Господь, не упала клякса и, старательно выводя ставшие привычными буквы, написал красивым, как учил его Симон, почерком:

Книга Маккавейская. Глава первая

Эпилог

А снег все идет и идет… Теперь он готов засыпать весь город с его полуразрушенными дворцами, черепичной крышей храма, осевшими стенами и плоскими крышами домов. Казалось, он покроет сплошным слоев все и всех, стирая разницу между бедностью и богатством, между добром и злом, между верой и фанатизмом. Но я знаю, что ему это не удастся. Невзирая ни на какой снег, невзирая ни на какие покровы, мы всегда будем видеть кто герой, а кто предатель, кто мудрец, а кто фанатик, кто честен, а кто лжив. И я знал, что Ариэль думает так же.

Дома, за пюпитром меня ждет последний, еще не испещренный буквами пергаментный свиток. Он поможет мне закончить мою книгу. Многих из тех, кто в ней упомянут, уже нет в живых. Ушли все пятеро братьев Маккаби, все они погибли в бою, хотя и не все в сражении. Теперь правит Йоханан Гиркан, старший сын Симона, он уже провозглашен царем, а не этнархом, теперь у нас независимая держава, от Иордана и до моря. Вот только не все мне нравится в его правлении, но ни к фарисеям, ни к саддукеям я не примкну, помня наставления Симона. Вот кого так не хватает нашей многострадальной стране, а цари и правители всегда найдутся. Но я верю, что "искра" жива, я сам ее вижу в людях, иногда мелким проблеском, а порой, хотя и очень редко – ярким блеском. Сегодня я закончу свою книгу. Многое будет в ней помянуто и еще большее – не будет. Не будут помянуты герои и злодеи, Шуламит и Дикла, Ниттай и Сефи, Никандр и Гордий, Агенор и Доситеос, и еще многие и многие другие. Но все они незримо присутствуют там, между строчками, всех их помню.

Отсюда хорошо видно Давидо Городище, его не могут скрыть медленно падающие снежинки. Там внизу, дом Сефи, а за поворотом холма – мой дом, в котором уже наверное проснулись мои любимые. Они знают, куда я пошел и зачем я пошел, и это произойдет здесь и сейчас, на тропинке под Храмом, как раз там, где некогда стоял столб с распятым Агенором. Мне кажется, что я вижу эту сцену со стороны. На склоне холма, запорошенного снегом, стоят двое: немолодой мужчина, почти старик, и юноша, еще совсем мальчик. Старик разворачивает холстину и протягивает мальчику тускло блестящий длинный меч из темной бронзы. Мальчик осторожно, почти благоговейно принимает оружие и долго, неумело держит клинок двумя руками, потом медленно берется за рукоять.

– Пожалуй – говорит старик – Он еще слишком тяжел для тебя.

Навершие меча ложится так легко, как будто всегда было здесь, упираясь в руку повыше запястья, становясь частью этой руки, утолщая и укрепляя ее. Ладонь услужливо выпрямляется, запястье напряглось и острие меча почти незаметно качается вверх, потом – вниз, потом снова вверх и снова вниз. Указательный палец вытягивается вдоль лезвия, ощущая холод бронзы. Баланс хорош, нужно лишь легкое движение мышц, и вот оружие взметнулось вверх, салютуя чему-то там высоко в небе.

– Нет – отвечает мальчик – Не слишком.

Приложение: список географических названий

В данном списке приводятся наиболее вероятное звучание на иврите. В скобках указаны греческие и русские варианты. При указании местоположения подразумевается Израиль, в противном случае указана страна.

Антиохия – современная Антакья, Турция

Аскалон – современный Ашкелон

Асдод – современный Ашдод

Бейт Эль (Вефиль) – современный поселок с тем же названием.

Бейт Закария (Вефсахар) – местоположение неизвестно, предположительно, между Иерусалимом и Хевроном

Бейт Тасси (Вефваси) – местопложение неизвестно, возможно в районе современного Иерихона

Бейт Хорон (Веферон, Баферон) – около современного поселка того же имени

Бейт Цур (Вефсура) – местоположение неизвестно, предположительно, между Иерусалимом и Хевроном

Гезер (Газира) – окрестности кибуца Гезер

Деметриада – город в окрестностях современного Волоса, Греция

Ерушалаим (Хиеросалима, Рушалимум) – Иерусалим

Иоппия – современный Яффо, муниципалитет Тель-Авив-Яффо

Йокнеам – современный Тель-Йокнеам на окраине Йокнеам Илит

Мемфис – около современного Мит Рахина, Египет

Месалоф – местопложение неизвестно, предположительно в районе Ирбида, Иордания

Мицпе – предположительно Рамот Алон – район Иерусалима

Модиин – примерно современный Модиин Илит

Море Пустыни, Море Асфальта – Мертвое море

Поток Серн – современный заповедник Эйн Геди

Птолемаида – современный Акко

Ракму – современный заповедник Петра, Иордания

Хакра (Акра) – в наше время – застроенный участок в Городе Давида – Иерусалим

Эммаум (Еммаус, Хаммам) – на запад от Модиина, возможно – современный Хамей Гааш

Явниэль (Иамния)– современный Явне

Явне-Ям – археологические раскопки на берегу моря на запад от Явне.