– Значительно подробнее, чем это же – для тебя. А иногда еще и эмоциональнее … Правда, можно … регулировать, но …
– Не надо, милый, – Тоня положила ладонь на его руку, – Успокойся. И сыграй что-нибудь. Для меня.
– Обязательно, – целуя ее руку ответил Свиридов и пошел на эстраду.
Голоса в зале стали затихать, за Свиридовым поднялся Дормидонтов и пристроился за своими барабанчиками, престав наигрывать поудобнее уселся с аккордеоном Лопаткин, Владислав в своем кресле на колесах подстроил аппаратуру.
Свиридов набросил на шею ободок с микрофонами, попробовал гитару, помолчал.
– Моей любимой жене! – сказал он и тронул пальцами струны.
Поздний час.
Половина первого.
Семь тысяч над землей.
Он не пел, он разговаривал. Еле слышно мелодию принял аккордеон, подхватили сухие и легкие удары пионерского барабана.
Гул турбин.
Обрывки сна.
За окном
Облаками белыми
Лежит пейзаж ночной,
А над ним летит луна.
Нет, его рассказ обретал четкие мелодические основы, мелодия росла и крепла.
Тайное движенье
В небе без конца.
Вижу отраженье
Твоего лица.
Как сильно надо любить, чтобы за такими простыми словами стала видна вся пустота жизни без нее – Свиридов этого не видел, но за столом у девушек кто-то зажмурился от этой тоски.
Ты далеко от меня,
За пеленой другого дня,
Но даже время мне
Не сможет помешать
Перелететь океан
И, разогнав рукой туман,
Упасть с ночных небес
Скорей тебя обнять.
Не возникало никаких сомнений в способности разгона тумана руками – так и надо, и все тут, а он продолжал.
За окном
Небо все темней
И спит автопилот.
А внизу
Наверно, дождь.
Ночь длинна,
Но еще длиннее путь,
И долог мой полет
К тем местам,
Где ты живешь.
Припев встретили уже как старого знакомого, и даже некоторые вполголоса про себя начали подпевать.
Тайное движенье
В небе без конца.
Вижу отраженье
Твоего лица.
Свиридов положил гитару, легко пробежал расстояние до стола, подал Тоне руку, обнял ее и закружил в танце. Лопаткин и Дормидонтов легко вели мелодию, а Свиридов, сдвинув микрофон, прижался щекой к голове Тони и тихо-тихо закончил:
Ты далеко от меня,
За пеленой другого дня,
Но даже время мне