Оказывается, когда начали заселять первый дом, то разгрузка мебели тоже была общей для всех, и на опустевшем кузове грузовика вдруг встали трое – Свиридов с гитарой и чуть сзади по бокам тоже по пояс двое оголенных мужчин.
Мы желаем счастья вам,
Счастья в этом доме большом,
Как солнце по утрам
Пусть оно заходит в дом.
Мы желаем счастья вам,
И оно должно быть таким -
Когда ты счастлив сам
Счастьем поделись с другим.
Почему-то никто дословно не помнил слов – тогда спели лишь отрывок, не могли вспомнить тех, кто стоял рядом со Свиридовым, а съемки этой сцены не сохранилось.
Но без этой сцены, без этого куплета Женя не могла представить себе свой видеофильм!
ГРИША РИСУЕТ ПУГАЧЕВУ
Среди легенд, которых немало было запрятано в тетрадях Жени Кульченковой, была одна история, связанная с Гришей Свиридовым и Аллой Пугачевой.
Гриша время от времени наведывался на старый Арбат, в ту часть улицы, где обитали художники.
Его узнавали, с ним почтительно здоровались, целовали руку Ульяне – если она сопровождала мужа, советовались.
Уля смущалась, но художники были такие веселые и добрые, и она с удовольствием иногда позировала им.
И вот однажды, когда Гриша присел за спиной знакомого художника, сюда стала приближаться плотная группа людей – две женщины, надежно защищенные накачанными мужиками.
Когда они подошли достаточно близко, стало видно, что та, которая пониже – Алла Пугачева, а рядом с ней – Ксения Собчак.
Пугачева легким движением рук раздвинула охрану.
– Здравствуйте. Это вы – Гриша?
– Здравствуйте, Алла Борисовна.
– Ксения рассказала мне, что вы – непревзойденный портретист. Не согласились бы вы нарисовать меня? Вот здесь, как есть?
– Я сочту за честь. Позвольте узнать, с чем связана сегодняшняя ваша прогулка по Арбату?
Пугачева стала что-то говорить, сзади Гриши толпа художников сразу взбухла, но ни единого звука.
Гриша смотрел и не слушал, что говорит Пугачева, отмахивающаяся от вмешательства Собчак …
– Алла Борисовна, будьте добры, погуляйте минутки три … Пока я рисую. Пожалуйста!
Еще плотнее сгрудились художники за спиной Гриши, бережно оберегая Ульяну от толкотни.
И с напряженным вниманием смотрели, как на листе бумаги появляются первые линии, неведомым образом превращаясь в изображение.
На попытавшихся открыть рот зевак замахивались руками, и тишина стояла удивительная.
И очень быстро на бумаге возникло знакомое всем лицо, живое, с легкой загадочной улыбкой, но удивительно красивое.
– Гриша, а румянец? – негромко прошептала Уля.
– Румяна … Румяна! – и Гриша не глядя протянул руку, и сразу несколько коробок с тоном протянулись к нему. Он стал пробовать их на отдельном листке бумаги, но все его не устраивало.
– Гриша, попробуй … – и Ульяна протянула ему тюбик своей почти бесцветной помады.
Гриша попробовал, смазал помадой палец и легкими мазками нанес румянец на щеки портрета.
И молча смотрел на портрет, не двигаясь. А потом внизу поставил свою подпись.
Тут кто-то засвистел, замахал руками, призывая отошедших женщин.
Гриша отошел от мольберта, уступая место Пугачевой. Та встала перед мольбертом и долго молчала. Молчали и все кругом.
– Гриша … Вы действительно, большой художник … И эти румяна …
– Это мне подсказала жена. Познакомьтесь, Ульяна.
Пугачева повернулась, протянула руку.
– Привет, Ульяна. Вы тоже художник?
– Нет, Алла Борисовна, я жена художника.
А кругом слышались восторженные возгласы …
– Сколько же вы возьмете за этот рисунок? – прорезалась наконец Собчак.
– Нисколько. Это подарок …
Вечером дома Гриша повторил рисунок и даже Улиной помадой слегка подрумянил щеки Пугачевой.
А о портрете для Собчак как-то никто и не заикнулся …
ИНФЛЯЦИЯ
Об этом Женя слышала многое, но все это не связывалось в единую картину.
Но услышанное удивительным образом вызвало у Жени желание не разбираться в деталях.