Концерт Патриции Каас. Отрывки

– Одно утешает – он где-то с Толей … со Свиридовым …

– Верно, Нина. Если бы не это – то никаких нервов не хватит …

– А вернется – небритый, колючий, усталый … Пустой!

– Верно, Лера, пустой. Лучше и не скажешь!

– Но если бы мы знали, откуда они вернулись …

– Наверное, лучше этого не знать … Хватает одного запаха пороха …

– Девочки, а им бывает так важно почувствовать себя дома …

– Увидеть вашу любовь …

– И как это для них, для наших мужчин, важно …

После смерти Елизара Болеславовича Авдоконихина его жена Надежда Федоровна долго не могла оправиться, но ей очень помог маленький сын – Андрюша и добровольная помощница Капитолина.

Капитолина Шерстнева училась в местном ПТУ на оператора установок ГАМ, и вскоре после смерти Елизара Болеславовича стала помогать Наде, а потом Надя пригласила Капу к себе на постоянное житье.

Капитолина стала жить в этой просторной квартире, ухаживать за Андрюшей, посещать занятия и пользоваться консультациями Надежды, а при необходимости и других ведущих специалистов фирмы.

Надежду оберегали все сотрудники Авдоконихина, и никто не посмел сказать о ней плохого слова. А о приезде сына Авдоконихина, который в годы репрессий отказался от отца и вспомнил о нем только после его смерти и приехал за «наследством», ходили легенды. Якобы этот немолодой человек с бегающими глазками нарвался на Свиридова, и тот собственноручно спустил его с лестницы.

Надя как-то услышала эту историю, засмеялась и сказала, что Свиридов действительно присутствовал при визите этого сына, но с лестницы того не спускал.

Постепенно Надя оживала, и основную роль в этом играл ее сынок, ее Андрюша, и Капитолина. Немалых трудов Наде стоило приучить Капитолину к тому, что она не прислуга, не приживалка, а подруга и ближайшая Надина помощница.

У маленького Андрюши была мама и Капа, и иногда Надя даже ревновала, если мальчик проявлял больше внимания девушке. Но потом он так уютно засыпал на руках у Нади, уткнувшись лицом в ее грудь.

Мальчик рос, уже ходил в детский садик, обзавелся знакомыми – Надя с ним ходила в гости к Скворцовым, к Свиридовым, к Кульченковым, к Ерлыкиной с Черномырдиным.

И к ним в просторную квартиру Авдоконихина приходили малыши с родителями. А если приходил Свиридов, то он приносил не только букет Наде, но и одну черную розу, которую ставили перед портретом Елизара Болеславовича работы Гриши – Елизар Болеславович очень любил черные розы.

Именно Скворцов вытащил Надю в первый раз в ресторан – он просто заявился к ним с Леной и Виолеттой и чуть ли не силой заставил Надю пойти с ними сперва на концерт, а потом в ресторан. Ненадолго, но этого было достаточно, чтобы Надя почувствовала жизнь вокруг нее.

После этого она уже с меньшим трудом поддалась уговорам Потаповича и посетила небольшое празднество по случаю юбилея лучшего механика отдела, и даже пару раз там потанцевала. Она чувствовала бережное отношение всех сотрудников бывшего отдела Авдоконихина, и с удивлением видела, что пока еще никто даже и не пытался назвать его отделом Потаповича. И ей это было приятно.

Возможно, поэтому она довольно спокойно восприняла разговор с Потапом Потаповичем насчет продолжения работы над ее, Надиной, диссертационной работой. И в отделе аспирантуры возобновили дело аспирантки Надежды Федоровны Новиковой, теперь Авдоконихиной, и назначили ей нового руководителя – члена-корреспондента РАН д.ф.-мат. наук Потаповича П.П.

Вечером Надя рассказала об этом Капитолине, та обрадовалась и ничуть не возражала, что ей придется больше времени уделять Андрюше …

В городе около фирмы «НИПЦ» было всего три жилых здания – два одинаковых длинных восьмиэтажных корпуса и так называемый «трилистник». Было много других небольших малоэтажных строений – Дом культуры, спорткомплекс, универсам, ресторан, здание банка, здание местной администрации …

Но других жилых зданий рядом с фирмой не было …

«Длинные корпуса» строились по проектам, приближенным к типовым, если не считать, что в их проектировании непосредственное участие принимал лично Свиридов. Поэтому здания получились далеко не типовыми, хотя и были собраны из типовых заводских панелей.

Город начинался в первого такого длинного корпуса.

Все его пятнадцать подъездов были сгруппированы в виде пяти входов.

При этом все подъезды внутри здания были соединены остекленным коридором.

Весь первый этаж был намного шире самого здания и целиком использовался для различных служб бытового назначения – магазинов, почтового отделения, сберкассы, универсально приемного пункта бытового обслуживания, парикмахерской, детской кухни, медпункта и других таких незаметных и еще более важных объектов.

Второй этаж этого первого в городе здания полностью был отдан под общежитие с редкими исключениями – на этом этаже жили оба «колясочника»: Иван Ромашкин и Владик Медяков со своими семьями, были служебные квартиры для временных жильцов.

По обе стороны здания над более широким первым этажом располагались единые «балконы», куда выходили многочисленные двери из помещений этого этажа.

В общежитии селились ребята из лесной школы, которые уже учились в городской школе, учились в местных ПТУ или работали в городских структурах.

Часть ребят из лесной школы уходили в семьи – их усыновляли и удочеряли, потом образовывались новые семьи …

Впоследствии появился корпус «близнец» – точная копия первого со всеми его особенностями. Этот корпус стоял параллельно первому на приличном расстоянии от него, и между ними затем появился третий корпус.

Третий корпус, называемый в просторечии «трилистником» (прозвище «БМВ» не прижилось!), состоял из трех корпусов, развернутых под углом в 120 градусов и соединенных вершинами между собой.

В каждом корпусе было по двенадцать этажей и по три подъезда, а на стыке корпусов в треугольной шахте размещались все коммуникации всех трех корпусов вместе с вентиляцией.

Ни для кого в городе не было секретом, что большое количество квартир оставались пустыми. Но зато при необходимости новые квартиры большей площади нуждающиеся получали незамедлительно, без проволочек и длительного ожидания – сразу, по решению Генерального директора Свиридова … и, естественно конечно, профкома фирмы.

И сразу совершался переезд – пустые квартиры стояли в полной готовности и ремонта не требовали.

А старую, освободившуюся квартиру сразу ремонтировали и она ждала очередных новоселов.

После некоторого увеличения площади квартиры у Свиридова появился отдельный кабинет, но балкон, а точнее застекленная лоджия у этого кабинета соседствовала с такой же лоджией их с Тоней спальни.

Балкон для Свиридовых был не просто балконом, а местом самых задушевных бесед.

И раньше, когда это был балкон из небольшого кабинета Свиридова в старой квартире, и теперь, когда появился новый кабинет и еще один балкон …

Как обычно вечером, когда небо стемнело и внизу зажглись фонари, они устроились на этой лоджии-балконе в уютном кресле – Толя в кресле, а Тоня у него на коленях.

И ей было так хорошо …

Она никогда не расспрашивала его, он всегда начинал рассказывать сам.

– Чем ты сегодня занималась?

– Сегодня … Как обычно. Заказчицы, примерки … потом Верочка, Коленька … Потом приехал Гриша и мы ждали тебя …

– Ты знаешь, а я вспоминал тебя весь день. Было много … беготни, пустых разговоров. Но зато потом мы поговорили с Галей Суковициной …

– А она не поменяла фамилию?

– Нет, она осталась Суковициной, не захотела менять … Я порадовался – как все хорошо складывается у них со Степой Гладилкиным, какие они молодцы!