Концерт Патриции Каас. 5. Жизнь продолжается. Недалеко от Москвы, продолжение

– Это время исчисляется несколькими минутами и меняется со временем проведения анализов…

– Успокойтесь, ничего страшного, – и Свиридову пришлось чуть-чуть вмешаться в психику взволнованного аналитика. – Вы посидите, отдышитесь. Галя, еще чайку нам, пожалуйста.

А вечером, собираясь на аэродром, Свиридов испытал нечеловеческую усталость. Он сказал об этом Умарову по дороге на аэродром.

– А ты думал, что все эти путешествия достаются даром? Надо понаблюдать за твоим состоянием и придумать систему восстановления. Пока поспишь в самолете, а дома я за тебя возьмусь …

ВЕРОЧКА РОДИЛАСЬ

Гриша выводил гулять Улю каждый день, хотя иногда это был вечер.

Но каждый день они медленно, под руку прогуливались либо по дорожкам города, либо уходили в лес.

Живот у Ули стал совсем большой, ей уже было тяжело носить его, но прогулки по свежем воздухе не прекращались.

А вечером, когда она снимала бандаж, Гриша разговаривал с дочкой, и она узнавала его и радовалась, толкая его в положенные на живот Ули руки.

Уля хорошо переносила беременность. Она ела много фруктов, занималась всеми упражнениями, которые ей рекомендовал врач. Все было так хорошо, что иногда даже становилось тревожно. В родильном отделении больницы она уже познакомилась с врачом, который будет принимать у нее роды, пообщалась с медперсоналом.

Свиридов не предпринимал каких-либо мер для того, чтобы Улю выделили из общего числа рожениц, и лишь только Дементьев в беседе с главврачом упомянул про Улю.

А кругом вовсю бушевала весна, и когда Уля с Гришей уходили в лес, то голову им кружил пьянящий запах свежей листвы.

– Верочка, мы сейчас с твоей мамой в лесу, – говорил Гриша, поглаживая живот Ули. – Тут так красиво, листочки распускаются, травка зеленеет … Уже скоро ты сама сможешь все это увидеть!

И девочка начинала толкаться.

Когда забегала Елка, то Уля показывала ей, как девочка толкается и на поверхности обнаженного живота видно волны от ее перемещения.

– Когда вы с Костей решитесь? – спрашивала Уля.

– Мы хотим, чтобы рожать как ты, весной, – отвечала Елка. – И постараемся подгадать …

Каждый день забегал Боря и прикладывал руку к Улиному животу.

– Знаешь, уже скоро, – говорил он, – Я тебя предупрежу, когда уже будет пора …

Однажды вечером он задумался и сказал.

– Все, ребята, завтра уже нужно отправляться в роддом.

На следующий день у Ули появились схватки, вызвали машину и ее отвезли в родильное отделение.

– Ну, как, ты разрешишь мне быть с тобой?

– Гриша, неужели я могу что-то тебе не разрешить? Если ты хочешь, то я … то мне … то нам будет очень приятно, что ты будешь рядом!

– Ты учти, что за стенкой будет еще целая куча народу – и отец с мамой, и Елка с Костей, и Майка с девочками, и Олег и Боря с мальчишками … Думаю, дядя Саша Баранов с Леной Карцевой, Полина Ерлыкина …

На ночь в больнице остался только Гриша, а около подъезда дома в городе дежурил микроавтобус.

И этот автобус помчался к заводу, как только Улю повезли в родовую.

Гриша в белом халате и шапочке держал Улю за руку и не обращал внимания на все приготовления медперсонала.

– Отец мне передает, что они все уже приехали, они здесь, – шепнул он Уле, – Будь спокойна, я с тобой и я очень люблю тебя.

Уля отвечала ему только пожатием руки – она кусала губы от боли, но молчала.

– Ты не терпи, ты покричи! Давай дышать! Теперь тужься! – командовала ей медсестра.

Уля послушно дышала и тужилась, и чувствовала кроме руки Гриши еще чье-то ласковое прикосновение.

– Улечка, ты молодец! – это явно был дядя Толя. Только он умел так ласково говорить с ней, кроме Гриши.

Детский крик совпал с облегченным выдохом Ули и она расслабилась.

– Ну-ка, папаша, подвинься! Мамаша, принимай дочку! Богатырь!

И Уле на грудь осторожно положили красного сморщенного младенца.

Девочка повозилась, устраиваясь поудобнее.

– Верочка, это твоя мама!

– А это твой папа! А почему она затихла?

– Ей тепло и хорошо. Сейчас мы ее вымоем, взвесим и измерим. Она немного покричит, не волнуйтесь.

В коридоре и в соседней комнате громко закричали «ура!», а Гриша осторожно поцеловал Улю в искусанные губы.

– Спасибо тебе, моя дорогая Улечка! Теперь нас стало трое!

Запеленатую девочку положили рядом с Улей, и та мгновенно замолкла, почувствовав тепло. В коридоре против всяких правил шеренгой стояли люди и негромко, чтобы не испугать девочку, приветствовали Улю и Верочку. А заодно и Гришу.

В светлом боксе Уля самостоятельно перебралась с каталки на кровать, а Верочку уложили рядом в прозрачную колыбельку.

– Спи, – целуя ее сказал Гриша. – Если что-нибудь будет нужно – звони.

Его обнимали и поздравляли.

– Я тоже так хочу …

– Обязательно! Через год я привезу тебя сюда и ты родишь нам сына. Договорились?

– А когда можно будет пообщаться с девочкой?

– Что вы имеете в виду, молодой человек?