Дар

– Я хотела узнать, давно ты в цирке?

– Да, много лет.

– А чем ты занимался до того?

– Много чем. Всего и не перечислишь.

– А это правда, что ты научился своему мастерству у гималайских мудрецов?

Алессандро улыбнулся и ответил:

– Ну, я жил в Гималаях и общался с мудрецами.

Такой и была наша беседа. Я пыталась узнать об Алессандро как можно больше, а он пытался уйти от ответа или отвечал очень пространно. Все же мне удалось узнать, что родом мой новый знакомый из Италии, а когда ему было около четырнадцати, он подался в бродячие артисты. Колесил по разным странам с разными труппами. До тех пор, пока лет пять назад не попал в цирк Энтони Шелдона, где и решил задержаться.

– Я видела этого Шелдона. Он показался мне довольно странным, – сказала я.

– Да, он странный. И он не любит, когда кто-то перечит ему или играет не по его правилам.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась я.

– Да много чего, – ответил он.

Мы подъехали к месту, где река сужалась, и Алессандро предложил перепрыгнуть ее в этом месте. Я запротестовала, сказав, что это слишком большое расстояние для лошади.

– Дело не в лошади, а в том, кто ею управляет. И не забывай, я же волшебник, – сказал Алессандро, хитро улыбнувшись.

Он наклонился к животному и прошептал ему что-то на ухо. Лошадь, ускорив шаг, перешла на бег. Мне казалось, что мы почти летим. До реки оставалось около десяти ярдов, я зажмурилась от страха и еще крепче вцепилась в Алессандро. Копыта лошади последний раз коснулись земли, и она взмыла вверх над рекой. Время как будто остановилось. Я открыла глаза и увидела, что мы с Алессандро парим над рекой. Не было ни звуков, ни запахов, ни страха – ничего, кроме меня и Алессандро, улыбающегося и прекрасного.

Когда лошадь приземлилась на другом берегу реки, я и сама уже улыбалась во весь рот. Алессандро помог спешиться и спросил, понравилось ли мне.

– О да! Еще как! Где ты научился так управлять лошадью? Алессандро пожал плечами и коротко ответил:

– Все цыгане умеют это.

Он стоял и смотрел на меня с какой-то тоской в глазах.

– А ты хорошенькая, – вдруг заключил он.

Я, наверное, раскраснелась. Эти слова были как бальзам на душу, я так давно их ждала.

– И ты не трусиха. Может быть, это поможет тебе, – добавил он.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла я. Алессандро ничего не ответил, только долго смотрел на меня, а потом аккуратно взял за руку и сказал:

– Давай я отвезу тебя домой. Прошло уже столько времени. О тебе, наверное, беспокоятся.

– Но… – хотела возразить я, однако цыган не дал мне продолжить.

– Ты хочешь, чтобы мы увиделись еще раз? – спросил он.

– Да, – тихо ответила я.

В лице Алессандро что-то изменилось. Мне показалось, что он расстроился, и это очень меня огорчило. Я-то думала, что нравлюсь ему. В молчании мы немного погуляли вдоль реки.

– Лучше не рисковать и не вызывать подозрений. Поехали назад, – сказал Алессандро и направился к пасущейся неподалеку лошади.

Обратно ехали молча. Мы снова перемахнули через реку, но никакой эйфории в этот раз я не испытала. До поляны, где мы встретились, лошадь шла довольно быстро. Я сидела и думала над словами Алессандро и над выражением его лица, когда я сказала, что хочу встретиться еще раз. Но понять, чем было вызвано это выражение, так и не смогла.

Приехав на поляну, цыган спешился сам и помог мне. Его руки все еще находились на моей талии, когда он сказал мне:

– Завтра в это же время приходи сюда.

Я не верила своим ушам. В душе все пело и плясало от радости, и я не могла вымолвить ни слова.

– Так ты придешь? – уже настойчиво спросил цыган.

– Да. Да, я приду! – ответила я.

– Тогда до завтра, – сказал Алессандро, запрыгнул на лошадь и, даже не попрощавшись, поехал в сторону города.

Я вышла на дорогу и, как сомнамбула, пошла домой. Мне не верилось, что все это произошло со мной. Дома, в гостиной, я столкнулась с матерью.

– Где ты так долго была, прошло уже два часа?! – спросила она у меня.

– Гуляла, – сказала я и направилась к себе наверх, где упала на кровать и зарылась лицом в подушку. Никто не мог видеть моего счастливого лица и широкой улыбки, кроме белой льняной наволочки, надетой на набитую гусиным пером подушку.

* * *

Я пришла к Алессандро на другой день, а также на следующий, в общем, мы начали видеться каждый день. Я приходила на полянку, он сажал меня на лошадь, и мы катались по окрестностям. Я болтала с ним о чем угодно – о своей жизни, об ухажере сестры, о прочитанной книге. Хотя и казалось иногда, что Алессандро не совсем понимает, о чем я говорю, мне было безразлично. У меня не было друзей, и этот цыган, с его спокойным лицом и бесстрастным голосом, был принят мной как посланник божий. Он тоже иногда рассказывал что-то, но это случалось довольно редко. Я так ничего больше и не узнала о нем. Меня удивляло, что он старался не смотреть мне в глаза и даже не делал попыток обнять меня или поцеловать. Вначале это настораживало, но потом я перестала думать о его странностях – мне было хорошо с Алессандро, и я не чувствовала надобности в его ласках.

В очередной раз никому не сказав, куда иду, я отправилась на поляну. На освещенной сентябрьским солнцем лужайке я не сразу заметила Алессандро. Он стоял, облокотившись о толстый ствол старого дуба. Я шла к нему, улыбаясь, но его лицо выражало какой-то страх, в нем чувствовалась неуверенность. Это сразу испугало меня.

– Что-то случилось? – спросила я, даже не поздоровавшись.

– Нет, все в порядке, – как-то слишком спокойно ответил Алессандро. Я продолжила расспрашивать его:

– Ты странно выглядишь.

– В каком смысле?

– Не знаю. Ты какой-то грустный.

– Вовсе я не грустный. Хватит болтать, пойдем лучше покатаемся. Хочешь, сегодня ты поедешь на лошади одна?

– Даже не знаю, смогу ли, – засомневалась я.

– Ты сможешь, это просто. Я буду рядом, – сказал Алессандро и, взяв меня под руку, повел к лошади.