Дело было в Хмелёвке, или Деревенские рассказы

Дело было в Хмелёвке, или Деревенские рассказы
Мария Ордынцева

Романтическая и немного забавная история, которая произошла среди будней жителей обычного села.

Мария Ордынцева

Дело было в Хмелёвке, или Деревенские рассказы

Глава 1. История с банкой

Приближалась полночь. За окном летней веранды слышалась стрекотня сверчков, квакнула спросонья жаба неподалеку и снова затихла. Разбуженная кваканьем кукушка завела свою шарманку: ку-ку, ку-ку…

– Ах, чтоб тебя! – раздосадованно заворочался Митяй.

Непривычная после городской суеты сельская тишина заставила мозг напрягаться и прислушиваться вместо того, чтобы просто уснуть. В конце концов, знаменитый отцовский само-гон должен был помочь успокоить расшатанные нервы. Но сон никак не шел.

Ку-ку, ку-ку…

Чертова кукушка!

Поворочавшись еще без толку, Митяй встал, поискал на подоконнике сигареты, спички и уже собрался закурить, но вдруг услышал странный писк.

"Мышь что ли?" – огляделся он на автомате.

Писк был пронзительный и смешной, будто запись голоса прокручивали в ускоренном режиме. Доносился он откуда-то снизу. И, постепенно прислушиваясь, Митяй стал улавливать отдельные слова.

– Тащи сюда! – верещало что-то мелкое в дальнем углу.

– Да он не видит нас! – отвечал оппоненту еще один писклявый голос.

В том углу была набросана обувь, меж которой в лунном свете просматривалось копошащееся нечто – мелкое, темное и много.

Озадаченный Митяй включил свет и оторопел.

Между калош, сапог, тапок, вьетнамок и прочего обувного разнообразия копошились черти.

Мелкие – сантиметров десять-пятнадцать ростом, но точно черти. Мохнатые, ушастые, рогатые, хвостатые, с пятачками – все, как положено уроженцам адского пекла. Для чего-то они были одеты в зеленые стильные пиджачки и красные галстуки, завязанные виндзорским узлом. Штаны отсутствовали в принципе, но это никого из них не заботило – да и зачем бы?

Немного ошалевшие поначалу от света лампочки Ильича под потолком, чертята пришли в себя довольно скоро и дружно уставились на Митяя. А Митяй на них, забыв прикурить и выронив сигарету на пол.

На секунду установилась мертвая тишина, так что шелест бьющихся по оконному стеклу крыльев ночной бабочки казался какофонией звуков.

– Ну? Что уставился? – хамовато ухмыльнулся самый рослый чертёнок.

– Чего молчишь? – наперебой загалдели остальные. – Уставился и молчит! Думал, света испугаемся? А мы не испугались! Нашел чем пугать!

Митяй, наконец, пришел в себя и рассудил по-деловому, стараясь не показывать удивления или страха:

– Что-то много вас тут развелось! Приперлись! А вас и не звал никто. Спать мешаете!

– Фу-ты ну-ты! – съязвили его собеседники. – Смотрите, какая цаца!

– Шли бы вы по добру по здорову, – посоветовал Митяй и открыл щеколду на двери веранды.

Как по мановению волшебной палочки все чертята исчезли.

Митяй вздохнул с облегчением, распахнул дверь, вдохнул прозрачный ночной воздух, послушал очередной концерт кузнечика и снова закрыл дверь на щеколду, чтобы мошкара не налетела.

Дружный писклявый хохот заставил его обернуться и обомлеть. Адские модники как ни в чем не бывало сновали между обувью, явно потешаясь над человеком.

Митяй медленно открыл щеколду снова, проверяя свою догадку. Черти исчезли. Закрыл – появились, еще более веселые и разбитные. Опять открыл – исчезли, закрыл – появились.

– Это что за…? – не договорил Митяй фразу, но щеколду оставил запертой.

– Дурачок, – ласково обратился к нему один из рогатых модников со снисходительной усмешкой. – Ну что ты к щеколде привязался?

– Ребята, шли бы вы, – повторил Митяй, не особо надеясь на их послушание.

– А то что? Что ты сделаешь? – не унимались чертята, явно дразнясь и пытаясь вывести человека из себя. – Крестить что ли начнешь?

– Ну, сами напросились, – решил Митяй и стал рыться в деревянном растрескавшемся от времени шкапчике, где мать хранила банки для консервирования.

– Смотрите, смотрите! – засмеялись хвостатые. – Неужели дрыном гонять будет? Или мухобойкой? Ха-ха-ха!

– Не угадали, мелкота! – огрызнулся Митяй и водрузил на шкапчик трехлитровую банку и положил рядом полиэтиленовую крышку.

– Чего это? – растерялись чертята.

– Увидите, – пообещал Митяй и взял двумя пальцами за шкирку ближайшего чертёнка. Поглядел, как тот силится вывернуться из его пальцев, и бросил на дно банки.

Чертята завизжали и кинулись врассыпную. Пойманный чёртик нарезал круги по банке и грозно, но пискляво матюкался.

Митяю стало смешно. С азартом он ухватил за ногу еще одного рогатого и кинул в банку к товарищу. Пленники заверещали, будто свинью режут. Лишь иногда слышались между визгами нецензурные проклятия в адрес Митяя и его родни. Потому было все равно. Он выуживал из калоши третьего, за ним последовал четвёртый и так далее по порядку. Чертей в банке набилось уже прилично. В тесноте они копошились, а точнее – кишмя кишели, пищали, толкались и даже дрались. От количества визгов их суть разобрать было невозможно, да Митяй и не пытался. Накрыл банку крышкой, чтобы не разбежались, и принялся за последнего, самого мелкого.

Зеленый пиджачок мелькал то здесь, то там, то пятачкастая рожица вдруг показывала Митяю язык, дразнясь и ругаясь.

– Ишь ты, шустрый какой! – смеялся на его ругань Митяй, но как ни старался – не мог его поймать.

Вспомнив, что у деда где-то запрятан сачок, Митяй оставил на время чертика меж калошей и стал осторожно, чтобы не шуметь, перебирать снасти в огромном сундуке, стоящем рядом с лежанкой.

Мелкий опасливо следил за ним, но отчего-то не убегал, хотя уже раз сто мог исчезнуть. Мохнатые ушки его подергивались от любопытства и поворачивались на каждый звук как локаторы, причем могло повернуться и одно ухо, и оба в разные стороны. Митяй видел такое умение у своего кота и не особо поэтому удивился.

"Кстати, где кот шляется в такое время?" – вспомнилось вдруг Митяю. Ночь на дворе, а он вместо мурлыканья под боком у хозяина запропастился куда-то в деревенских дебрях.

– И вовсе он не шляется, а личную жизнь устраивает, – прочитал его мысли чертик.

Митяй поднял голову от сундука и посмотрел на собеседника:

– А ты откуда знаешь?