Алгоритм одиночества

Алгоритм одиночества
Мария Никольская

Недалекое будущее. Технологии ушли далеко вперед, мир наполнен изобретениями, призванными сделать жизнь проще. Но могут ли они бороться с человеческими слабостями?Борис отталкивает всех, кого любит, и лишь голос в голове становится его спасением. Антон бежит от прошлого, чтобы вернуться к началу. Алина задыхается в токсичных отношениях, а Олег сделает все, чтобы добиться величия. Что должно произойти с ними, чтобы они наконец смогли нарушить свой алгоритм одиночества?

Мария Никольская

Алгоритм одиночества

Глава 1

Стерильный запах больницы просачивался под кожу, вызывая едкое чувство неправильности происходящего. А еще дурные воспоминания.

Антон поморщился и переспросил:

– То есть теперь он не может говорить?

– Все немного сложнее, – вздохнул завотделением.

При встрече он представился, но Антон совершенно не запомнил его имени. Внутри него роились разные эмоции, он не очень хорошо соображал. Врач едва сдержал усталый зевок. Круги под глазами и чуть помятый халат кричали о том, что вызвали его прямиком с дивана в ординаторской.

– У вашего отца был обширный ишемический инсульт, – монотонно бубнил врач. – Мы провели обследование. У него нарушены когнитивные функции. Пострадало зрительное и слуховое восприятие. Но самая большая проблема – это речь. В результате инсульта мы имеем дело с тотальной афазией.

– Тотальная афазия? Это еще что?

– Это расстройство ранее сформированной речевой функции. У вашего отца поражена кора речевых центров головного мозга… – Врач прервался, не найдя в глазах Антона ни тени понимания. Вздохнув, он пояснил: – Проще говоря, Борис Александрович потерял способность передавать мысли с помощью слов. Тотальная афазия, к сожалению, самая тяжелая форма, он не понимает обращенную к нему речь и не может говорить сам.

– Хотите сказать, что он теперь… умственно отсталый? – растерянно пробормотал Антон.

Было заметно, что такая формулировка задела врача.

– Мы все еще проводим дополнительные обследования. Ваш отец уже может дышать самостоятельно, без поддержки аппаратов. Сейчас он лежит в палате ранней реабилитации. Примерно через неделю мы будем готовы перевести его в специализированный стационар. Он бесплатный, но оборудование там, честно говоря, не очень. Если позволяют средства, я советую вам частный медицинский центр «Локви». Он специализируется на таких сложных случаях, как у Бориса Александровича.

– И насколько это дорого? – Антон поморщился.

– Прилично. Однако их программа реабилитации – лучшая в городе.

Антон помолчал пару секунд, а затем выдохнул:

– Я хочу его увидеть.

Завотделением постарался скрыть облегчение. Антон чувствовал его неприязнь и знал, кого врач видит перед собой: молодого пижона в спортивной куртке, богатенького сынка мецената больницы. Не было ничего удивительного в том, что руководство заставило завотделением неврологии поговорить с ним, ведь в палате лежал не кто иной, как сам Борис Александрович Штольц, владелец одной из самых крупных в стране компаний по разработке медицинского оборудования.

– Конечно, – натянуто улыбнулся врач, – пойдемте, провожу вас.

Палаты ранней реабилитации находились на третьем этаже. Антон тащился позади, нацепив на лицо скучающее выражение, что, как он догадывался, еще сильнее разозлило завотделением.

– Хлыщ чертов, – пробормотал тот себе под нос.

Антон услышал оскорбление, но предпочел пропустить его мимо ушей. Он с трудом пытался обуздать расшалившиеся нервы, и ему было не до впечатления, которое он производил на окружающих.

Он не видел отца шесть лет. Антон не представлял, в каком тот состоянии. Гнев смешался с ноющим чувством утраты, хотя хоронить отца было рано. Антон невольно вспомнил их последнюю встречу. Вздувшиеся вены на лбу отца, его слова, бьющие прямо в цель, выворачивающие наизнанку. Громко хлопнувшая дверь дома, в котором он вырос и куда пообещал себе никогда не возвращаться.

Его мысли прервал завотделением, распахнувший перед ним дверь палаты. Бледные зеленоватые стены, безвкусный линолеум – эта «палата для богатых», похоже, не менялась уже лет тридцать. «На что же пошли все деньги отца?» – усмехнулся про себя Антон. Он невольно старался отвести взгляд от изможденного старика, неподвижно лежащего на широкой кровати. Завотделением испарился, и, когда больше откладывать было нельзя, Антон медленно подошел к отцу.

Отец сильно изменился, и дело тут было не только в перенесенном инсульте. Он совсем поседел. Его лицо, всегда такое суровое, с резкими углами, оплыло словно свечной воск. Он всегда держал себя в форме, много ходил пешком и был подтянут. Сейчас его худое тело словно ничего не весило и, казалось, даже не давило на кровать. Антон невольно потер аккуратно подстриженную светлую бороду, стараясь уместить в голове этот новый образ отца. Тот вдруг завозился, будто почувствовав пристальное внимание. Что в отце осталось прежним, так это взгляд, пронизывающие голубые глаза уставились на Антона. Постепенно в них мелькнуло узнавание, и Антон несмело улыбнулся.

– Привет, пап, – тихо произнес он.

Отец вдруг захрипел, закашлялся. Антон невольно отпрянул. Отец изо всех сил пытался что-то сказать ему, но ничего, кроме этих нечеловеческих звуков, не получалось произнести. Он вцепился в руку Антона, его глаза наполнились слезами.

Сердце забилось, отбивая паническое стаккато. Антон вырвался из цепкой хватки отца и выбежал из палаты, во все горло крича о помощи.

***

Когда Антон вышел из больницы, его все еще немного трясло. На крики почти сразу прибежала медсестра и вколола отцу успокоительное. Отец, который только что бился и сопротивлялся ей, вдруг обмяк, и медсестра осторожно уложила его на подушки, словно ребенка. Антон понял, что с него хватит. Он выскользнул из палаты и ушел, не оглядываясь.

Рухнув на ближайшую скамейку, он вытащил из кармана бездымную сигарету, включил проекционный браслет и вывел на предплечье ленту новостей. Тупое пролистывание постов дало ему пару минут, чтобы собраться с силами и набрать знакомый номер. Спустя пару мгновений на другом конце раздался деловой хриплый голос.

– Да, слушаю.

– Виктор Сергеевич? Это Антон Майер. То есть… – Тут он на миг замялся. – То есть Антон Штольц.

– А-а-а, Антон, мой мальчик! Я все ждал, когда ты позвонишь.

– Да, в общем… я был у отца и…

– Знаю-знаю, – вздохнул Виктор Сергеевич. – Я тоже был у него недавно, зрелище не из приятных.

– Я хотел бы поговорить, могу я к вам подъехать?

– Конечно. – Послышался шелест, и Антон понял, что Виктор Сергеевич быстро взглянул на серебряные наручные часы, которые он носил вот уже сорок лет.

– Давай лучше встретимся в кофейне в центре? У меня как раз будет обед.

Быстро продиктовав адрес, он положил трубку. Виктор Сергеевич Петренко никогда не любил подолгу болтать. Адвокат и, пожалуй, единственный друг отца, он был с ним с начала существования компании «Новултус медика», которую тот основал в две тысячи десятом году. Тогда же родился и Антон, но едва ли это событие было для отца важнее.

***

Антон отрешенно мешал ложкой кофе, не сразу заметив, что пенка уже превратилась в неаппетитную бурую массу. Сквозь витрину он смотрел на затянутую туманной дымкой улицу, и все его мысли занимал отец. Он столько раз представлял их встречу, проигрывал разные сценарии. В первом отец просил прощения и умолял вернуться, во втором снова бросал ему в лицо жестокие слова, только в этот раз Антон не стоял как идиот, а набрасывался на отца и выплескивал всю свою горечь. Но никогда он не думал, что увидит дряхлого старика, в которого превратился отец. «Да, теперь даже если он и захочет что-то мне сказать, все равно не сможет», – с мстительным удовлетворением подумал Антон, но почти сразу почувствовал себя виноватым.

Колокольчик над дверью приветственно зазвенел, и Виктор Сергеевич стремительно влетел в кафе. Мгновенно отыскав Антона взглядом, он махнул рукой и подошел к его столику в глубине зала. Антон вскочил, и крестный сгреб его в крепких объятиях. Его захлестнул аромат духов «Givenchy», дорогих сигарет и кожи – запах, который мгновенно перенес Антона прямиком в детство и почему-то неприятно осел в районе живота. Виктор Сергеевич слегка отдернулся и пытливо вгляделся в его лицо.

– Как же я рад видеть тебя, мой мальчик, – пробормотал он.

Под цепким взглядом стальных глаз Антону стало не по себе. Будто осознав, что пауза затянулась, адвокат произнес:

– Ну, давай сядем.

Виктор Сергеевич элегантно опустился на диван, что казалось практически невозможным для его широкоплечей и крепкой фигуры. К ним в ту же минуту подскочила официантка.