Скорбь Сатаны. Вендетта, или История всеми забытого

XX

Едва мы вышли на лужайку, как случилось неприятное происшествие, которое могло бы иметь прискорбные последствия. При приближении своей хозяйки сенбернар, мирно дремавший на солнышке, приготовился было приветствовать ее, но, заметив нас, вдруг остановился со зловещим рычанием и, прежде чем мисс Клер успела произнести слово предостережения, в два огромных прыжка достиг Лючио и набросился на него, словно намереваясь разорвать на куски. Лючио с удивительным присутствием духа твердой рукой схватил пса за горло и отстранил от себя. Мэвис смертельно побледнела.

– Я его уведу! Он меня послушается! – крикнула она и положила свою маленькую ручку на шею собаки.

– Лежать, Император! Лежать! Как ты смеешь! Лежать, сэр!

В один момент Император улегся на землю и униженно припал к ее ногам, тяжело дыша и дрожа всем телом. Мэвис держала его за ошейник и смотрела на Лючио; тот был совершенно спокоен, хотя в его глазах сверкали зловещие огоньки.

– Мне очень досадно, – промолвила она тихо. – Я забыла, вы же сказали, что собаки вас не любят. Но какая странная антипатия! Я не могу этого понять. Император обыкновенно так благодушен. Я должна извиниться за его дурное поведение – это так на него не похоже. Надеюсь, он не причинил вам вреда?

– Нисколько! – любезно возразил Лючио. – Надеюсь, я не причинил вреда ему и не расстроил вас?

Она ничего не ответила и увела сенбернара. Когда она ушла, лицо Лючио омрачилось и приняло жесткое выражение.

– Что вы о ней думаете? – спросил он отрывисто.

– Даже и не знаю, – ответил я рассеянно. – Она совсем не такая, какой я ее себе представлял. Но ее собаки довольно неприятная компания.

– Они – правдивые животные и, несомненно, привыкли к искренности своей госпожи, а поэтому протестуют против олицетворения лжи.

– Говорите о себе! – ответил я сердито. – Они протестуют главным образом против вас.

– Разве я этого не заметил? И разве я не говорил о самом себе? Не думаете ли вы, что я назвал бы вас олицетворением лжи, если б даже это была правда? Я не настолько невежлив. Да, это я – воплощение лжи и признаю это, что дает мне некоторое право считаться честным человеком и быть выше обыкновенных людей. Эта увенчанная лаврами женщина – олицетворение правды! Только вдумайтесь! Она не стремится казаться кем-то, кем не является! Неудивительно, что она так знаменита!

Я ничего не сказал, и тут предмет нашего разговора – Мэвис Клер – возвратилась, спокойная и улыбающаяся, с тактом и грацией прекрасной хозяйки прилагая все усилия, чтобы заставить нас забыть об отвратительном поведении своей собаки. Она водила нас по прелестным извилистым дорожкам сада, напоминающего купол из молодой весенней зелени. С непринужденностью, блеском и умом она говорила с нами обоими, однако я заметил, что она, украдкой поглядывая на Лючио, следила за его взглядами и движениями более из любопытства, нежели из расположения. Пройдя тенистую аллею распускающегося жасмина, мы очутились на открытом дворе, вымощенном синей и белой плиткой, в центре которого возвышалась живописная голубятня, построенная в виде китайской пагоды.