Конь-драконь

Обычай на праздник весны.

Все спешат на колосья посмотреть.

И Цаха спешит.

Посмтреть.

Сталкивается с кем-то, отчаянно пытается понять, это в каком мире столкнулась, в одном, в другм, в третьем, не-е-ет, это вообще какой-то мир незнакомый…

А.

Ну да.

Цаха делает шаг в сторону:

П-простите.

И этот, с которым Цаха столкнулась, тоже делает шаг в сторону:

П-простите.

Этот.

Его Ёхьё зовут.

Смотрят друг на дрцга в суете праздничного карнавала, тут что-то сказать надо, знать бы еще, что. Мимо мелькают миры, миры, миры, что-то происходит, понять бы еще, где, что-то несется с грохотом…

…погибли двое, по предварительным данным находились на проезжей части…

Мертвая наполовину

– Что с тобой?

Ты помнишь, как сказал это:

– Что с тобой?

Как я вошла, ты увидел меня, еще не сразу понял, что случилось, еще думал, шутка какая-нибудь, розыгрыш, а потом —

– Что с тобой?

И тебя можно понять, зрелище было не для слабонервных, и это еще мягко сказано – не для слабонервных. Наполовину – миловидное девичье лицо, чуть подернутое туманом, наполовину – истлевшие кости, паутина дрожит на ветру.

– Что… что с тобой?

Понимаю, что уже не успею придумать какую-нибудь ложь, говорю, как есть:

– Я умерла.

– Ты…

– …умерла. Наполовину.

Кажется, тогда ты даже не спросил, как это – наполовину. Или тебе уже все было понятно.

А я тебя давно знаю.

Еще с тех времен… с каких? Да когда тебе еще лет десять было, а то и меньше. Я видела тебя в щелку между шторами. И ты тоже меня увидел, хотя нет, еще не увидел, просто остановился, посмотрел в темноту, ткнул пальцем:

– А тама чи-во?

– Ничего, ничего, пойдем спать.

Это говорила твоя мама, или няня, или тетя, сейчас уже не помню, кто, а может, и не знаю. Я смотрела на тебя из темноты, я тебя видела, а ты меня нет.

Я не могла показаться тебе. Даже когда ты убежал от взрослых и сам пошел изучать бесконечные коридоры огромного замка – я не могла тебе показаться. Даже когда ты заблудился в анфиладах и переходах – я не могла выйти к тебе, только слышала твой плач в сумерках.

– Кто ты?

Это было потом. Уже совсем потом, тебе было лет семнадцать, ты получил диплом чего-то там за что-то там, а потом был сияющий зал, свечи, шампанское, все тебя поздравляли, полный дом гостей – вот тогда-то ты и заметил меня. Не знаю, что ты увидел, может, тень на стене, или взмах моего платья, или изгиб руки.

– Кто ты?

Это уже потом, когда ты встал из-за стола, поспешил к выходу, извиняясь перед гостями, пошел прочь от залитых светом комнат в темноту заброшенных залов, и —

– Кто ты?

Я тебе не ответила, я не могла ответить.

– Не бойся… пожалуйста… не бойся!

Я не боялась тебя, мне нечего было бояться.

– Отец… расскажите мне о той… в комнатах…

– О какой, о той?

– Она живет в темных комнатах.

Валентайн, тебе уже двадцать лет, ты веришь в какие-то сказки…

– Но я видел…

– …тебе показалось.

Я могла войти к тебе в комнату в любой момент. Например, ночью, когда все спят – войти, чтобы ты увидел меня. Я не делала этого. Знаешь, почему?

Я знала, что меня ждет.