закружит по улицам города сонного,
спящим селом проведёт,
над гладью речной пронесёт невесомого
и венок из цветов сплетёт.
Одарит сиянием ласковых глаз,
для тебя огранит свой на небе алмаз.
И имени милого сладостный звук
вплетётся в волнующий сердца стук.
А дальше – любовь живёт,
если двух душ полёт
нота фальшивая не прервёт.
И не ищи виновника,
если она – уйдёт
и с высоты подлазурной
грудью о землю
тебя содрогнёт.
Как – у поющих в терновнике.
* * *
Я ещё пою – свою песню
пред запредельной чертой,
уже уловившая сердцем
смертельный удар —
твой.
Декабрь 1988
Если бы боль
Если бы боль не словами, а формой
хотела бы выразить я,
я бы накрыла себя
– полусферою.
Чугунно-тяжелою.
И – без окна.
И под нею, под этою
правильной формой,
где нет ни угла, чтоб забиться,
ни – дня,
я долго и скорбно бы
плакала сердцем
И тихо б исчезла,
исплакав себя.
1989
Синь всё гуще
Синь всё гуще.
В черноту
переходит ночи.
Может, лучше —
оборву
многозначность
точек…
Может, лучше —
как ножом —
по усталой ране.
Ночь всё глуше.
За окном —
как в бездонной яме
тишь ночная
в немоту
переходит
сердца.
Как закрыть мне ту
к тебе
чародейку —
дверцу,
за которой
снег и боль.
И усталость —
раны.
Ночь и темень.
За окном —
как в бездонной —
яме.
1989
Всполохи – заревом
Всполохи заревом
в небо – шатром.
Ужас – и —
преклоненье.
Сколь мы наивны
в мире своем,
в гордом своём
– ослепленьи.
Пасть на колени —
руки воздеть…
Стоном —
слепое поверье,
что – ни-че-го