Предсказанная любовь

– Скоро ты вырастешь большой, Эленья Туилиндо, и улетишь от нас. Ласточки всегда улетают в тёплые края. Твоя жизнь будет полна опасностей. Однажды, после многих бед, ты попадёшь на берег моря. В синем небе ты увидишь громко кричащих чаек, прохладный воздух остудит твои неприкрытые руки и ноги. Ветер постарается вырвать яркую хвостатую птицу из твоих рук. Там, на берегу этого моря, ты встретишь мужчину со светлыми волосами. В руках он будет держать музыкальный инструмент со струнами, но не лютню. Он позовет тебя, и ты пойдёшь с ним. Эленья Туилиндо, ты встретишь свою любовь, Элени Нандаро. Ты узнаешь его сразу.

– Как я узнаю его? – спрашивала я.

– Ты узнаешь его, Эленья Туилиндо, Звёздная ласточка. Не сомневайся, Туилиндо, ты встретишь, Эленандара.

– Saila've немного ошибся, у тебя в руках не было скрипки. Но я узнала тебя сразу.

Она почему-то сильно опечалилась, в глазах заблестели слёзы.

– Мири, что с тобой? Твой, как его там, предсказатель, нагадал всё верно. – Даниель обнял девушку и стер слёзы. – Не плачь. Ты узнала меня, и я рядом, а из кухни пахнет чем-то вкусным. Пошли, я очень голодный.

На плите что-то тихо побулькивало. Мирослава открыла сковородку, попробовала, сказала: «Готово», – и разложила в тарелки пряный, ароматный рис с кусочками курицы.

– Я не успела сделать салат, – виновато сказала она.

– Не успела и не надо. Мне никто раньше не готовил, а ризотто я ел только в ресторанах, такая еда впервые появилась на моей кухне, – Даниель сел и взял вилку

– Но, все же, кое-что есть. Из овощей нашёлся только помидор. Я добавила моцареллу и сделала «почти капрезе».

На столе появилась тарелка с «почти капрезе», политым каким-то соусом. Он всё попробовал, и это было восхитительно вкусно: ароматное и деликатное ризотто и капрезе, чуть островатое, нежное.

– Мири, ты суперповар. Всё так вкусно. Дай добавки.

Она улыбнулась, положила ему ещё. Потом слизнула языком крошки из уголка его губ.

Он молчал, нежность топила его сердце.

– Мири, прекрати это, а то опять утащу в спальню.

– Ладно, я не буду, – она смиренно сложила руки.

– Ты маленькая хитрая ласточка.

– Нет, я – большая хитрая Ласточка, – возразила она.

Солнце закатилось за море, время бежало, мир жил своей шумной жизнью, а они всё сидели на кухне, болтали всякую чепуху и смотрели друг на друга, боясь обняться и разбудить утихший пожар. За окнами стемнело, луна заступила на пост и с любопытством подглядывала за понравившейся ей парой.

Очнувшись, Даниель отвёл девушку на диван.

– Садись, я буду играть для тебя. Хочешь?

Она кивнула и застыла на месте, не двигаясь и почти не дыша.

Он играл ей «Первую скрипичную сонату» Брамса. Трагическая и возвышенная, она завораживала бездонной глубиной и печалью. Звук лился изнутри него? Или изнутри скрипки?

А она слушала и, не отрываясь, смотрела на него. Глаза её обжигали, сияли ярко, переливались в унисон музыке.

Потом они молчали. Он мягкой тряпочкой привычными движениями протер скрипку и убрал её в футляр. Мирослава дотронулась до его плеча.

– Даниель, я никогда этого не забуду. Твоя музыка, – она помолчала и продолжила, – она очень печальна. Она теперь здесь, – и она показала на голову. – Я буду с ней умирать.

– Что за глупости, Мири, – нахмурился Даниель. – Ты лучше с ней живи. Никаких умираний, разве что от желания. И это я сейчас проверю.

«Какие резкие у меня переходы, – подумал Даниель, – от возвышенной красоты к красоте земной».

Он утащил девушку в спальню, снял с неё футболку. Долго любовался юным прекрасным телом. Его руки, только что извлекающие волшебные звуки, играли совсем другую мелодию.

Она смеялась: «Ты смотришь на меня, как на картину в музее».

– Но тебе ведь нравится? – он провел пальцем по нежной шее.

– Мне нравится всё, что ты делаешь, – выдохнула она.

Он пытается продолжить игру, чуткие пальцы скользят по груди, задерживаются на мальчишеских бедрах, но притаившийся на короткое время пожар, разгорелся и не унимался, пока не иссякли силы.

День третий. Поездка в торговый центр

Утром он опять проснулся от запаха кофе и тонкого аромата корицы. Спальню заливало солнце, проникшее сквозь задёрнутые шторы. Мирослава напевала на кухне, за окном заливались птицы, и все звучало чисто и звонко.

«Весенняя соната Бетховена. Надо будет сыграть для Мири».

Он вспомнил, как Мирослава собралась умирать под «Первую скрипичную сонату» Брамса, созданную под впечатлением известия о смерти сына композитора Роберта Шумана.

«Похоже, что она не слушала классическую музыку, но она безошибочно чувствует».

Соскучившись, он поспешил на кухню и его встретил сияющий взгляд родниковых глаз.

«Я уже не могу обходиться без этого света, – удивлённо подумал Даниель».

На этот раз, на завтрак были поданы сырники с ягодным соусом. В кофе чувствовалась корица.

– Ты меня раскормишь.

– Это совсем некалорийные сырники. Я добавила всего две ложки муки.

– Я привыкну каждый день есть что-то вкусное и растолстею.

– Не растолстеешь, – смеялась Мирослава, – готовить-то уже не из чего, продукты почти кончились. Сегодня я нашла пачку творога, а завтра будет задача: приготовь завтрак из того, что есть в холодильнике.

Он открыл холодильник и удивился его пустоте. На полках стояли пакеты апельсинового сока и молока.

– Мы съездим в супермаркет и всё купим, но попозже. Мне надо заниматься.

– Можно я посижу на веранде? – Мирослава обняла его, положив русую голову ему на грудь.

– Конечно, Мири, посиди, – он погладил её по макушке.

– Ты пахнешь ромашкой и солнцем, – Даниель не хотел её отпускать, но всё же он разжал руки.