Колизион. Шатер отверженных

– Я что, недостаточно четко сказал?

– Нет, я просто… удивлен, вот и все.

– Ты никогда не слышал про уровни сложности городов, в которых вам предстоит давать представления?

– Наш прежний директор нам ни о чем таком не рассказывала. Но я подозреваю, она и сама об этом не знала; директор из нее был никудышный. Да и тот, до нее, тоже не лучше. Однажды он вообще…

– О недостатках ваших прежних директоров пожалуйся кому-нибудь другому, – довольно резко оборвал Кабара, севшего на любимого конька, Джордан. – Я сейчас говорю про звезды. Пять звезд означает максимально трудную аудиторию. Я бы спросил, доводилось ли вам уже выступать в таких, но, кажется, я уже знаю ответ – ты ничего не знаешь.

Голос Джордана звучал ровно и невозмутимо, но его слова вселяли тревогу. Хотелось ухватиться за призрачную соломинку сомнений: может, он обманывает и специально нагнетает обстановку? И в то же время Кристина не сомневалась: Джордан говорит правду.

– Черт, – выругался Кабар; он, похоже, тоже сразу поверил услышанному. – А мы, как назло, очень ослаблены.

– Да, одни вы не справитесь, – безжалостно подтвердил Джордан. – Будет удаление, и, скорее всего, не одно.

Кристину прошиб пот. Несколько удалений? Она наверняка будет одной из первых, она же до сих пор так и не выяснила, с каким номером ей выступать! Цирк не будет щадить ее вечно.

«В первую очередь думаешь о своей собственной шкуре, да? – не преминул пнуть ее внутренний голос. – Эгоизм – наше все!»

«Какая мне разница, кто еще удалится, если меня уже так и так не будет?» – парировала Кристина и сосредоточилась на другом интересующем ее разговоре.

– …Предложить вариант, – ухватила она конец фразы Джордана. – В принципе мы можем вам помочь.

– Как?

Ответа не последовало, но зато она отчетливо услышала шумный выдох Кабара. Что происходит? Что сделал Джордан?

Не удержавшись, Кристина осторожно выглянула из-за угла и увидела, что Джордан протянул Кабару какой-то большой лист бумаги. Что это? Хотелось выглянуть еще раз и разглядеть получше, но Кристина понимала, что рискует быть замеченной. Так что лучше потерпеть. Тем более что из дальнейшего разговора, наверное, станет больше понятно.

– Разве такое возможно? – внезапно осипшим голосом спросил Кабар.

– Как видишь, – невозмутимо ответил Джордан.

– Но… как?

– Примерно так же, как и у вас. Вы получаете свою афишу – и едете в указанное место. Мы получаем свою. Вчера мы получили эту афишу.

– Поразительное совпадение, – пробормотал Кабар, и Кристина беззвучно охнула; кажется, она поняла, что за лист бумаги был в руках метателя ножей. Джордан передал ему афишу своего цирка, и та вела их в тот же город, в который направлялся сейчас и «Колизион».

– А что там насчет помощи, о которой вы говорили? – спросил Кабар.

– Мы готовы провести совместное с вами представление, – ответил Джордан.

– Э-э… – замялся метатель ножей, – но мы…

– Мы очень хороши, – перебил его Джордан. – У нас никогда не бывает удалений. Никогда, – подчеркнул он.

– Я даже не знаю, – неуверенно пробормотал Кабар.

– Вы хотите удалений? Конкретно ты – хочешь? – требовательно осведомился Джордан. И, видимо, увидев ответ, продолжил: – Так я и думал. Что ж, тогда решено, мы дадим общее представление. Но за это я потребую с вас плату.

«Вот это я понимаю – навыки ведения переговоров! Высший класс! – усмехнулась про себя Кристина. – Ты еще не решил, нужно ли тебе вообще то, что предлагают, – но уже пожимаешь руку, скрепляя соглашение. А когда тебя ставят перед фактом, что ты теперь еще и должен за услугу, ты просто соглашаешься».

– Какую? – настороженно спросил Кабар.

– Мы заберем с собой двоих ваших артистов, – ответил Джордан.

– Кого? – спросил метатель ножей.

Деловитые нотки в его голосе неприятно царапнули слух. Предложение Кабара не возмутило, он готов торговаться за то, чтобы отдать тех, кого ему не жалко.

– Еще пока не знаю, мне нужно получше присмотреться.

– Мы и так ослаблены, а без двух артистов станем еще уязвимее.

– Что ж, – после паузы ответил Джордан, – полагаю, я могу забрать их не сразу, а через какое-то время, чтобы ты – или настоящий директор, если он у вас появится, – мог найти замену.

Кристине очень хотелось остаться и послушать, о чем разговор пойдет дальше, но боковым зрением она заметила какое-то движение возле одного из автобусов и с сожалением поняла, что не может оставаться здесь дольше: всякому будет очевидно, что она подслушивает, а быть пойманной на этом занятии не хочется. Особенно пойманной Джорданом, от одного только взгляда на мозаичные очки которого становилось не по себе.

Повернувшись спиной к черному автокаравану, Кристина перешла как всегда пустынную трассу, уже даже не задаваясь вопросом о том, где, в каком мире или в каком измерении лежат пустые дороги, по которым они ездят, и направилась к припарковавшемуся чуть поодаль, вдоль обочины на другой стороне, «Колизиону».

Над горизонтом поднималось бледное подобие солнца; белесые лучи не столько рассеивали утренний туман, который каждое утро неизменно укрывал окрестности, сколько меняли его цвет с серого на молочный. На этом фоне яркий, пестрый городок на колесах казался пришельцем, случайно завернувшим сюда из какого-то совсем другого мира.

Кристина бросила взгляд через плечо на припаркованный позади «Обскурион». Черный, мрачный, угрожающий, он подходил этому зыбкому туманному междумирью куда больше, казался увереннее, агрессивнее, сильнее. И предложение Джордана о помощи вдруг показалось рукой, протянутой не чтобы поддержать, а чтобы столкнуть в пропасть.

Глава 3

На завтрак циркачи вышли невыспавшимися и подавленными. Неопределенность их положения не могла не угнетать, а присутствие рядом «Обскуриона», похоже, всех держало в напряжении. Но когда с переносных мангалов потянуло жареным беконом и тостами, а в воздухе поплыл аромат кофе, все незаметно приободрились. Когда перед тобой стоит тарелка с аппетитной едой, мысли о мрачном будущем сами собой на время отступают.

Намазав тост джемом, Кристина налила себе самую большую кружку кофе, которую только смогла найти, – день обещал быть длинным и непростым, а она после подслушанного разговора так и не сомкнула глаз, – и устроилась на раскладном стуле чуть поодаль ото всех, так, чтобы держать в поле зрения «Обскурион» и спокойно подумать. В голове крутились слова Джордана об афише и совместном представлении и мысли о принтере, который, похоже, указал именно на нее. Последнее особенно давило. Цирк выбрал Кристину директором. Цирк сейчас находится в очень трудной ситуации, и она не имеет права малодушно отступить! Но ох до чего же страшно взваливать на себя такую ответственность! Это и в нормальных условиях было бы непросто, а уж сейчас!

И Кристина, и остальные циркачи то и дело поглядывали в сторону «Обскуриона». Никто не выходил наружу, не готовил еду, не начинал репетиции и тренировки… Как у них организован быт? Они вообще завтракают? Может, их пригласить к себе? Угостить? Знает ли кто-то, как положено себя вести в ситуации, когда встречаются два цирка, укомплектованные невидимыми для остального мира людьми, которых выбросило из их собственных жизней?

Циркачи «Обскуриона» высыпали на улицу чуть позднее, все одновременно, словно по команде, и выстроились шеренгой вдоль своего автокаравана. Все в тех же темных, защитного цвета штанах и комбинезонах, они и правда больше всего напоминали армейскую группу, готовящуюся к выполнению тактического маневра.

Артисты «Колизиона» позабыли о завтраке, с беззастенчивым интересом пялясь на коллег. Вот перед шеренгой появился Джордан, с Рондой чуть позади, и обвел своих людей взглядом, словно генерал, оценивающий готовность войска. Затем что-то негромко сказала Ронда, и шеренга циркачей распалась. Но не хаотично, а на четко организованные группы, каждая из которых занялась своим делом, быстро устанавливая на поляне вдоль обочины все необходимые снаряды и оборудование для тренировки.

Всего пара минут – и циркачи «Обскуриона» уже вовсю отрабатывали каждый свою цирковую рутину.

Кристина завороженно смотрела на взлетающих в воздух гимнастов, на строящих сложные фигуры акробатов, на мельтешащие шарики жонглеров, на эквилибристов и ходулистов, на хулахуперов и джамперов – и тщетно пыталась понять, чем то, что делают они, отличается от того, что делают артисты того же жанра, но в их цирке. Вроде бы одни и те же навыки, одни и те же приемы, но общее впечатление от представления «Обскуриона» – даже в таком черновом тренировочно-разминочном варианте – в корне отличалось от того, какое производил «Колизион».

Движения черных циркачей были более резкими и стремительными; казалось, для них это было не представление, а сражение, в котором они бьются не на жизнь, а на смерть. В каждом артисте чувствовалось напряжение, в каждой сцене – напор, в каждом номере – агрессия. Когда-то давно, когда Кристина еще занималась плаванием, на одно из занятий по хореографии на паркете к ним пришла девочка из секции смешанных боевых искусств. Смотреть за циркачами «Обскуриона», репетирующими свои номера, были примерно так же, как наблюдать за той девочкой, пытавшейся исполнять хореографические па. О нет, она безукоризненно повторяла каждое движение! Но в ее жестах совершенно не было необходимых грации, мягкости и плавности, и потому каждое танцевальное движение у нее походило на удар. Вот и с циркачами «Обскуриона» создавалось примерно то же самое впечатление.

А затем, через некоторое время, черные циркачи все разом, снова будто по неслышной команде, остановились и собрались вместе. Но не хаотичной толпой, а четким строем. В туманной дымке призрачного утра понесся низкий, четкий ритм барабанов, и строй циркачей ожил.

Это был самый необычный, мрачный, пробирающий до костей и в то же время впечатляющий групповой номер, в котором не было отдельного «я», были только идеальные детальки одного целого организма, точно знающие, что и как им делать, чтобы перед зрителями складывался удивительный живой пазл, который отличала та же резкость и агрессивность в движениях, что и каждого отдельного циркача. Кто бы ни делал эту постановку, он был настоящим талантом! А уж если представить себе, как это будет выглядеть в сценических костюмах, со световыми эффектами и музыкой! Ух!

Чем дольше Кристина смотрела, тем лучше начинала видеть общий замысел номера. Похоже, циркачи показывали что-то вроде сражения двух армий, только не «стенка на стенку», а нечто намного более эстетичное и хореографически продуманное. Эти отдельные группы, перемещающиеся только подчеркнуто вперед или назад, эти резкие броски по диагонали, после которых стоявшие на пути одной группы циркачи падали на землю… Да это же битва на шахматном поле! Завораживающая, посылающая вибрации самой настоящей опасности и притягивающая своей жесткой красотой!