Колизион. Шатер отверженных

– Не мне, – покачала головой Ронда. – Нашему директору.

– Э… – растерялся Кабар. – Я думал, директор – вы.

– Я всего лишь помощница. А директор… – Ронда оглянулась назад, в темноту, прячущуюся за огнями слепящих фар. – Он как раз к нам идет.

Кристина заметила, как напрягся и начал медленно, незаметно отступать Мануэль, – и настороженно уставилась на черные тени, из которых вот-вот должен был появиться тот, кто когда-то хладнокровно выкинул воздушного гимнаста из цирка.

Вряд ли Кристина могла сказать, какой образ сложился у нее в голове – да и был ли вообще хоть какой-то, – но когда увидела возникшего из темноты мужчину, сразу поняла, что таким директора «Обскуриона» она точно не представляла.

Мужчина был довольно высоким и широкоплечим, с крупной лысой головой, частично прикрытой черным котелком. Как и Ронда, он облачился в черный, похожий на военный комбинезон, а сверху накинул длинный, почти до пола, плащ. Каждый второй его шаг сопровождался тихим, но отчетливым цоканьем тяжелых ботинок по асфальту, словно на одном из каблуков стояла металлическая набойка. Но самыми интересными оказались круглые очки, сидящие так высоко на переносице, что казалось, они практически прилегают к глазам. Кристина сначала подумала, что они солнцезащитные, и удивилась, зачем носить их ночью. Но когда пригляделась, то поняла, что стекла словно составлены из маленьких разноцветных кусочков. Этакие мини-витражи в оправе.

Директор «Обскуриона» еще не дошел до Ронды, а Кабар уже невольно попятился и словно съежился, став чуть меньше своего и без того не слишком высокого роста. Сейчас как никогда прежде метатель ножей напоминал отчаянного хулигана, который вдруг столкнулся с куда более опасным хулиганом и тут же растерял половину своей уверенности в себе.

Остановившись рядом с Рондой, директор несколько долгих мгновений смотрел на смешавшегося Кабара.

– Значит, директор, да? – спросил он. Низкий голос отзывался вибрацией в позвоночнике и заставлял нервничать. Кристина посочувствовала Мануэлю и всем остальным циркачам «Обскуриона»; постоянно находиться рядом с человеком, одно лишь присутствие которого так подавляет и заставляет нервничать, должно быть, очень утомительно.

– Временно исполняющий обязанности, – ответил Кабар, протягивая ладонь для рукопожатия. Он уже успел собраться и снова стал похож на обычного самоуверенного себя, хотя было заметно, что рядом с директором «Обскуриона» ему некомфортно. Но все же Кабар старался; наверное, не хотел ударить в грязь лицом перед циркачами родного «Колизиона». А может, рисовался перед посторонними. – Кабар. Метатель ножей. Приятно познакомиться.

– Временно исполняющий обязанности, – медленно повторил директор «Обскуриона», словно пробуя каждое слово на вкус и демонстративно не замечая протянутой руки. – Как… необычно!

– Да, у нас… были в последнее время трудности, – ответил Кабар, явно не зная, что делать с рукой – продолжать держать или убрать? – А вы… извините, не расслышал ваше имя?

Ронда издала тихий смешок и переглянулась с директором. Тот едва заметно улыбнулся.

– А я его и не говорил, – ответил он.

Кабар наконец уронил руку, перестав надеяться на ответную вежливость.

– Это ваша страшная цирковая тайна? – наконец натужно пошутил он, пытаясь разрядить крайне неловкую обстановку.

– Да нет, почему же. Просто забавная формулировка. Вы не не расслышали мое имя, вы прекрасно знали, что я его не говорил. Почему бы не спросить прямо?

Кристина шумно выдохнула. Это не она разговаривала с директором «Обскуриона», но даже ей стремительно становилось некомфортно от одного лишь наблюдения за беседой со стороны; у нее даже спина вспотела! И впервые за все время Кристина почти посочувствовала Кабару; ему сейчас, наверное, намного хуже!

– Вероятно, ловушка правил вежливости, – спокойно ответил Кабар. Удивительно, но под натиском собеседника он все больше брал себя в руки. – Давайте попробуем еще раз. Кабар. А вы?

– Джордан, – после короткой, но ощутимой паузы ответил директор «Обскуриона».

– Рад знакомству, – кивнул Кабар и продолжил, вызвав у Кристины что-то похожее на уважение своей настойчивостью; она бы на его месте точно не продолжала. – Я – метатель ножей. А вы?

– А я – директор «Обскуриона», – просто ответил Джордан, поднял руку к переносице, снял очки и в упор взглянул на Кабара.

Метатель ножей не удержался и чуть отшатнулся.

Затем Джордан перевел взгляд на мнущегося поодаль Мануэля. Тот вздрогнул.

А потом директор «Обскуриона» прошелся взглядом по всем циркачам «Колизиона».

Когда очередь дошла до нее, Кристина поняла, почему вздрогнул Мануэль и попятился Кабар. Она думала, что глаза Джордана, должно быть, будут сверкать серебристым светом, как глаза циркачей «Колизиона», но глаза под очками-витражами были белесыми и незрячими. Директор «Обскуриона» оказался слепым.

* * *

– Не нравится мне этот цирк, – проворчал Фьор, когда Кабар с Джорданом отошли в сторону и стали что-то обсуждать, а всем остальным пришлось мяться на месте, не зная, что делать. – И Джордан мне не нравится. У меня от него мурашки по коже. А этот взгляд… Брр! – передернул он плечами.

– Да уж, очень интересно, как незрячий может управлять цирком, – задумчиво протянула Кристина. – Ты ведь сказал, в цирке не болеют, да? Наверняка и в «Обскурионе» тоже. Но раз так, почему у него тогда такой… изъян?

– По нему и не скажешь, что он слепой. Во всяком случае, двигается и ведет он себя как зрячий, – заметил Фьор.

– Джада! – резко опомнилась Кристина. – Ей же нужен врач! Где живет канатоходец?

Но, как оказалось, с Джадой было все в порядке. Когда Кристина с канатоходцем пришли к трейлеру, гимнастка уже сидела на своей кровати, целая и, похоже, относительно невредимая. Водителя, лежавшего без сознания, когда Кристина уходила, не было; Риона сказала, что он очнулся и ушел к себе. Похоже, все отделались легким испугом, парой мелких порезов и синяками.

Заботы Кристины Джада не оценила и довольно резко заявила, что помощь ей не нужна.

– Извините, – сконфуженно пробормотала Кристина, чувствуя себя неловко за то, что зря потревожила канатоходца.

– Ничего, – ответил тот и как-то так душевно потрепал ее по плечу, что вся неловкость Кристины сразу прошла. Она взглянула в добрые глаза канатоходца и подумала, как повезло с ним его пациентам в той, прежней жизни; когда доктор располагает к себе – это огромное облегчение для больного. И снова сам собой возник тот самый вечный вопрос: как, ну как мог этот врач стать лишним в своей собственной жизни?

Кристина пожала плечами в безмолвном «Подумаешь!», проводила канатоходца из трейлера и осталась снаружи. Вскоре к ней присоединились Риона и с большим интересом выслушала пересказ событий последнего получаса.

– Надо же, другой цирк, – потрясенно покачала головой она. – Нет, я, конечно, слышала. И верила. Но…

Кристина понимающе кивнула. Просто верить и однажды получить подтверждение своей веры – это совсем разные вещи.

– Я пойду посмотрю; ужасно интересно! – решила Риона и быстро ушла.

Кристина огляделась. Ночь отступала, темнота редела под натиском позднего осеннего рассвета. Лес, обрамлявший дорогу с двух сторон, из пугающе-черного превратился в мистически-серый. Черный автокараван «Обскуриона» уже не казался таким угрожающим, хотя все равно никак не походил на цирковой. Людей по-прежнему было не видно; то ли они сами поняли, что никуда прямо сейчас не едут, и пошли досыпать, то ли в ее отсутствие Кабар сообщил им, что они остаются здесь на некоторое время, и все разошлись по своим «домам». В любом случае сейчас это безлюдье не пугало.

После нервной встряски адреналин еще не схлынул, спать совсем не хотелось, и Кристина решила прогуляться вдоль растянувшегося на обочине трассы «Обскуриона»; мрачный автокараван отпугивал и одновременно притягивал.

Черные бока автобусов, трейлеров и грузовиков выглядели совершенно одинаковыми, все двери были закрыты, все стекла – тонированные, что делало бесполезной попытку заглянуть внутрь. Зато те, кто сидел там, могли беспрепятственно смотреть на нее, и от этой мысли Кристина поежилась; внезапно сразу стало казаться, что из-за зеркальной поверхности на нее сейчас пялятся десятки недружелюбных глаз… Воистину воображение – великая вещь! Сам придумаешь – сам испугаешься.

Придя к выводу, что внешний осмотр чужого цирка ничего ей не даст, Кристина решила, что пора возвращаться. Обошла автобус, чтобы обратно идти с другой стороны автокаравана, – и замерла, прижавшись спиной к черному металлическому боку: с другой стороны стояли Кабар с Джорданом.

Если раньше совесть еще попрекала Кристину, когда той доводилось пусть даже и случайно, но подслушивать, о чем говорят циркачи, сейчас она даже не пискнула. Видимо, тоже поняла, что в реалиях этой странной жизни именно так можно получить больше ценной информации.

– …Эти пять звезд наверху афиши? – низкий, отдающийся легкой вибрацией в позвоночнике голос принадлежал Джордану.

– Ну.

– Знаешь, что это такое?

– Никогда не задумывался. Наверное, просто для красоты, – ответил Кабар. – Или это типа какой-то рейтинг? Вроде как звезды у отеля?

– Это уровень сложности города.

– Уровень сложности?