Мир в твоём доме

– А где жёлтый карандаш? – притворно сердито сдвинул брови хозяин дома и художник по совместительству. – Кто взял жёлтый карандаш? Нам нечем рисовать солнце! – он обвёл взглядом гостиную и остановил свой взор на Ваське. Та что-то прятала за спиной, шаркала ножкой по полу и смешно-лукаво морщила носик. – Валюшка, кто у нас утащил жёлтый карандаш?

– Дедушка Жора, я не знаю, – хихикнула Валя, – может, его утащила мышка? – не выдала она Ваську.

– Кажется, я даже знаю, как зовут эту мышку, – в усы улыбнулся дед. – Иди сюда, моя хитрющая мышка Вася и неси нам карандаш, да? А то солнце на рисунке так и не появится. Ты же хочешь, чтобы мы нарисовали солнышко?

Вадим, всё ещё смеясь, заглянул в кабинет отца, где, свернувшись клубочком под клетчатым пледом, безмятежно спала Виктория. Очки и заколка от волос лежали на столе.

Глава 15

– Это что такое? – Вадим при виде появившихся в коридоре домочадцев, вытаращил глаза. Точнее, его шокировал вид Вали, Виктория же смущённо улыбалась. С Васькой всё было куда проще, на её левой ноге красовался правый сапог, на правой – левый. Интересно только, почему жена этого не заметила? Ну, то, что Васька, как многие дети, пыталась обойти стандарты ношения обуви, это он знал, а вот почему Виктория на сей раз согласилась с ней, было, по крайней мере, странным. Хотя, не более странным, чем вид Валентины. Та мяла в руках помпон от шапки, сама шапка торчала из кармана её курточки, щека была изрядно расцарапана, волосы из косы торчали так, словно именно по голове девочки прошёлся тайфун. На колготах в районе колена зияла дырка.

– Вадик, – Виктория улыбнулась ещё шире, – а почему ты так рано дома? Мы тебя не ждали. Ой, то есть так рано не ждали, – тут же поправила себя.

– В университете отменили обе пары, а работу я взял домой, – пояснил Вадим, всё ещё рассматривая Валю. Та опустила голову.– Так что же случилось? По моим расчётам вы должны были вернуться со школы только через час. А вы все уже дома и что это за внешний вид? Ощущение, будто вы прибыли с битвы, – сделал он вывод.

– Ну, считай, что так и было, – ответила Виктория и стала раздевать Василису.

– То есть? – не понял Вадим.

– Я подралась в школе, – тихо произнесла Валя, не поднимая головы.

– Что? – Вадим решил, что ослышался. – Что ты сделала?

– Подралась, а что тут такого? – вступилась за Валю Виктория, она только сейчас увидела, что сапожки у Васьки надеты неправильно, не к месту хихикнула, чем ещё больше разозлила мужа. Васька в довершение случившегося так махнула ногой, что сапог с её ноги соскочил и, совершив некую траекторию, попал аккурат в колено хозяина дома.

– Одна дерётся, другая лупит отца сапогом, ты вообще кого воспитываешь? – Вадим поморщился, поднял с пола сапог, который к тому же был грязным. Отбросил его в сторону.

– Между прочим, ты здесь тоже не чужой, – заметила Виктория, убрала сапоги Василисы к двери, Вале показала знаком раздеваться, а не стоять у галошницы как соляной столб. – И тоже можешь, хотя бы время от времени, воспитывать наших девочек. А так со стороны легко упрекать, – с этими словами она взяла Василису за руку и повела в ванную комнату. – Валя, ты тоже идёшь с нами мыть руки, и брось этот помпон – потом разберёмся с твоей шапкой, – обернулась на пороге.

– Это я-то со стороны? – возмутился Зорин. – Приехали, дорогая! Тебе не кажется, что ты только что несправедливо обвинила меня?!

– Не кажется, – Вика закрыла дверь перед его носом.

– Чёрта с два, теперь в этом доме я уже не хозяин, бабье царство, что хотят, то и делают, – Вадим повысил голос.

– Не кричи и не смей ругаться, детей напугаешь, – Виктория высунулась из-за двери.

– Напугаю?! – воскликнул Вадим. – Их напугаешь, ага! Ты посмотри на свою старшенькую – волосы всклокочены, на колене дыра, щека расцарапана.

– Примерно в таком же виде ты в прошлый раз вернулся из Беляниново, – заметила Виктория, вывела Василису из ванной комнаты, подтолкнула Валю к выходу. – Мои хорошие, идите в детскую, нам с папой надо разобраться, кто из нас лучший родитель.

– Как ты можешь сравнивать? – возмутился Зорин. Он прошёл вслед за женой на кухню. – Можно сказать, я защищал честь друга.

– Правильно, а Валя защищала свою честь, – Вика с грохотом поставила на стол чашки.

– Но девочке нехорошо драться, некрасиво, – сказал Вадим уже тише.

– Может, и некрасиво, и не совсем правильно, но если тебя обижают… – Вика села за стол, посмотрела на мужа. – Ты знаешь, что она так и не сказала, почему полезла драться к этой, как её – Ира Лисицына. Сколько я не спрашивала, молчит. Но в одном я уверена точно – Валю задели за живое. Она не станет просто так размахивать кулаками. А тут ещё эта учительница, она так возмущалась поведением Вали, выговаривала мне, – задумалась. – Валя почти два месяца в школе, мы добросовестно делаем все уроки, у неё прекрасная память, а выше четвёрки она не получала ни разу. Я видела её работы и в классе, знаешь, за что там снижены оценки?

– За что?

– А ни за что, то условие не так списано, то решение не так оформлено, причём это явные придирки.

– Ты уверена? – засомневался Вадим. Он сам был преподавателем и знал, как бывают порой необъективны родители к своим чадам.

– Уверена, – Вика бросила очки на стол, стала тереть глаза. – Ты знаешь, у Вали, действительно, хорошие способности к обучению, великолепная память, она многое просто на лету схватывает. Да, её знания несколько отличаются от знаний городских детей, но девочка быстро заполняет все пробелы. А ещё, – Вика сделала паузу, – я стала замечать, что её мимика напоминает мне твою. Она также поджимает губы, когда недовольна или расстроена, отводит назад волосы именно твоим жестом, морщит нос, когда задумала шалость или проказу, хотя по этой части, скорее, Васька держит первенство.

– Ну, вот и объяснение, – Зорин придвинул к себе чашку.

– Какое? – Виктория стала разливать чай.

– Валя просто повторяет мимику Василисы, поскольку девочки много времени проводят вместе. А Василиса – моя родная дочь, вот и всё объяснение сходства Вали со мной.

– Так просто? – с сомнением спросила Виктория. – Не знаю, Васька слишком маленькая, чтобы вот так доподлинно тебя копировать.

– Да дети – самые что ни на есть обезьянки, это всем известно, – Вадим посмотрел на открытую дверь, не подслушивают ли их. – А драчливость Вали – ты уж извини, но там такая наследственность, что можно всего ожидать. Ничего не хочу сказать плохого про Галину, но вот отец девочки – впрочем, ты сама с ним сталкивалась, и знаешь, что это за тип.

– Знаю, – подтвердила Вика, – а также знаю, что у тебя к нему неизменно негативное отношение, даже к мёртвому. Но Валя его любила, таким, каким он был. И этого не изменить. Достался бы ей другой отец, может, и девочка была бы другой. Хотя, мне она по душе именно такой. А ты знаешь, что этой внешней сдержанностью и немногословием таится ласковое и всепрощающее сердце? Кстати, все эти качества как раз в духе семейства Фертовских-Зориных, – усмехнулась.

– Опять ты за своё, – Вадим покачал головой.

– Просто мне забавно наблюдать за некоторыми совпадениями в жизни, объяснения которым я пока не нахожу.

Вадиму не спалось. Он долго ворочался в постели, смотрел на давно заснувшую супругу и всё перебирал в памяти сегодняшнюю ссору, точнее, то, что могло стать ссорой, но как-то благополучно перешло в рассуждения, попытки объяснить и понять друг друга. Его задели обвинения Виктории, пожалуй, впервые прозвучало то, что он не участвует в жизни их семьи. У Зорина вдруг создалось ощущение, что эта самая жизнь проходит где-то в другой параллели. Что за те два месяца, пока с ними живёт Валя, он многого не знает. Ну, знает в общих чертах, но так, словно это его не касается. А Вика не просто крутится во всём этом, а живёт. Но без него.

Зорин вздохнул, вышел в коридор, сам того не осознавая, добрёл до комнаты Вали. Как там мама говорила: перемены в жизни – это нормально? Только, чтобы эти перемены не разрушили самое главное, что имела семья Зориных. А что же у них было самым главным? Любовь и понимание… А ещё – мир, мир в доме.

Валя спала, подсунув под щёку кулачок, русые волосы были раскиданы по подушке, в комнате горела ночная лампа, Виктория оставляла её на ночь. Девочка повернулась, свет от лампы упал на её лицо. Зорин наклонился над Валей и почему-то только сейчас заметил, что у девочки возле левой мочки уха близко расположились друг к другу две близняшки-родинки, очень похожие были у его матери – Виолетты Григорьевны. Да ну, наваждение какое-то или просто совпадения. Он отправился спать.

Глава 16

Вадим вышел из университета, вовсю хлестал дождь, но зонт доставать так не хотелось. Он накинул капюшон куртки и побежал к машине. Не успел открыть дверцу и сесть, как заметил возле переднего колеса что-то тощее и грязно-рыжее. Существо сидело, сжавшись в комок, не двигалось. Вадим подошёл ближе, наклонился. Кот открыл один глаз, потому что другой был залеплен гноем, и хрипло, едва слышно мяукнул. Это был не крик о помощи, а просто жалоба. На дождь, холод, на жизнь. На её, может, последние часы.

– И что мне с тобой делать, бедолага? – спросил Зорин у кота. Тот опять открыл видящий глаз, но мяукать уже не стал – не было сил. – Давай-ка для начала поедем в клинику к Сёме, он у нас хороший ветеринар, сколько раз спасал Мусю, – Вадим стал искать в машине тряпку, чтобы в неё завернуть кота, всё-таки животное было слишком грязным и мокрым. – Правда, она ушла, как говорят, на радугу, но, – он посмотрел на кота, – по старости. Это неизбежно, хотя и печально. А вот тебя спасти есть шанс? Или уже нет? – опять наклонился к коту. Судя по движению тощих боков, тот ещё дышал. Вадим обернул кота тряпкой и осторожно перенёс в машину. Рыжий не сопротивлялся.

Хотя в клинике проявил свой характер – зашипел на медсестру, правда, из последних сил, когда она держала его для осмотра. Грозно одним глазом смотрел на врача, который вынес вердикт: жить будет, только надо откормить, потому что животное сильно отощало, вылечить глаз, сделать все необходимые прививки, насчёт кастрации – так котик раньше прошёл эту процедуру. Из чего Зорин сделал вывод: рыжий был домашним котом, но по какой-то причине оказался на улице. После всех процедур коту дали немного еды, на которую он набросился с жадным рычанием. Он ел и оборачивался на тех, кто был рядом, всё ещё не веря в своё спасение. Гладить себя не дал никому, шипел с удвоенной силой. И всё косился на пустую миску. А когда Вадим открыл дверь, вопросительно посмотрел на кота, тот на тощих ногах, покачиваясь, но, не раздумывая, последовал за ним. Тихо сидел всю дорогу на полу автомобиля.

– Вадик, это ты? – крикнула Виктория, услышав открывающуюся в коридоре дверь. – Я отправила тебе сообщение, ты купил молока?

– Купил, – ответил Вадим, впуская в квартиру кота. Тот вошёл, озираясь и дрожа – то ли от озноба, его недавно вымыли, хотя и посушили, то ли от страха нахождения в чужом помещении. – Заходи, брат, не стесняйся, – подбодрил его хозяин дома.

– С кем ты разговариваешь? – любопытная Виктория сунула нос в коридор. – Это ещё что такое? Фу, какой страшный.

– Не что такое, а кто такой. И вовсе он не страшный, – возразил Вадим, в душе довольный произведённым эффектом.

– И где ты взял этого заморыша? – поморщилась Вика.

– Эпитеты, которыми ты награждаешь нового жильца нашей квартиры, свидетельствуют лишь об одном, – Зорин снял ботинки, куртку. Всё это время кот одним глазом наблюдал за ним. Викторию он просто игнорировал.