Воины Игры 4. Сын Императрицы

– Я жив, Сиффира, – тихий голос Маджрая пробился по связи. – Только не возвращайся сюда. Миттеры скоро привезут меня в храм. Готовь капсулы реанимации. Много раненных.

– Да, да, – Императрица обессиленно выдернула когти из трещин купола и упала в кресло, потеряв сознание.

Маджрай убрал руки от головы и осмотрелся. Вокруг ревело ржавым металлом, оглушая волка. Сияющие фигуры подростков стояли ровным кругом к нему спиной. Волны спор бились о светящийся синий купол.

Сатталах на мгновение оглянулся и, убедившись, что отец не пострадал, снова повернулся, продолжая источать яд. Вместе со своими людьми, принц выжигал споры, боясь навредить мохвану. Вскоре волны спор Жизни застыли и обуглились, испуская дым, пар и вонь горелого белка.

Юноши и девушки в масках разомкнули круг. Сатталах бросился к отцу и обнял его:

– Успел.

– Да, – мохван прижал сына к груди, едва сдерживая дрожь пережитого ужаса. – Спасибо, сынок.

Трясущимися руками Император извлёк из нагрудного кармана портативный компьютер и включил его. Сеть светится, значит, оболочка сохранила щупы и сканеры. Они целы все. Пока целы.

Сатталах взглянул на мониторы через руку отца.

– Это ненадолго. Надо срочно выжечь массу на подготовленной территории, иначе мы потеряем всё, что вы сделали с учёными.

Маджрай согласно кивнул и облегчённо вздохнув, обратился по сети к Окихлаху:

– Сколько мы потеряли людей?

– Сто восемьдесят два. Восемьдесят один – мохваны. Двадцать три – войори. Двадцать семь – угзи. Пятьдесят – скиры и нироскиры. Из техники: одиннадцать фрегатов, двести увойдов и четыреста гравимодулей.

– Мать Фердмах! – Маджрай зарычал и резко опустился на песок, отключив связь.

Сатталах присел рядом и обнял отца.

– Сейчас миттеры отвезут тебя в храм, папа. А мне нужно незамедлительно приступить к очистке периметра.

– Да, – Маджрай, скрипя зубами, поднялся на крутые наросты подоспевших миттеров и направил их в сторону города, не прекращая с тревогой думать о Сиффире и погибших людях.

Он застал жену в кабине увойда, неподвижно глядящую прямо перед собой. Корабли давно опустились на площадь города храмов. Раненных относили в лаборатории, где их уже ждали псы с инъекторами, чтобы после осмотра и процедур поместить их в реанимационные капсулы.

Маджрай осторожно коснулся руки Сиффиры и испуганно вскочил на платформу увойда.

– Сиффира! Ты слышишь меня? Мать Фердмах!

Волк быстро извлёк жену из кабины и опрометью бросился к мобильным капсулам, которые вывезли на площадь для эвакуированных. Найдя капсулу для биоников, Маджрай опустил в неё Сиффиру и захлопнул крышку. Диагностика показала, что волчица получила ожоги сенситивного чипа – результат сильнейшего стресса.

– Ты скоро поправишься, любимая, – Маджрай гладил прозрачный купол капсулы, прижавшись к его холодной поверхности лбом. – Я здесь, с тобой. Моя Сиффира. Моя любимая Императрица. Я с тобой. Я здесь.

Мохваны на мгновение замерли, вслушиваясь в голос Императора в сети. Волки переглянулись и, вспомнив о вдовах мужей, погибших при бомбардировке, направились в убежище, чтобы позаботиться о потерявших близких волчицах, угзи и войори.

Километр за километром, принц и его свита шли, выжигая до пепла застывшие и едва движущиеся волны массы и проверяя исправность каждого устройства, оставленного учёными. Когда взошло солнце, юноши и девушки вернулись в каменные мешки ллояров, чтобы восстановить силы. Через несколько часов они снова вышли в пустыню, сопровождаемые маленькими угзи, несущими мехи из листьев ллояров с ядом. К вечеру Сатталах оглянулся на своих людей и, подойдя к одному из них, резко сорвал маску. Ашшами поднял на принца воспалённые глаза. По переносице текла тонкая струйка жидкометаллической крови. Его воины обессилены. Принц сорвал маску с одного из угзи. Кот был не в лучшем состоянии. Только недавно посвященные котята, просто устало повалились в одну кучу и заснули.

– Мы не успеваем очистить всю площадь, – Сиббих распластался на песке и прижал ладонью кровоточащий кристалл на лбу. – Моего яда не хватает.

– Да, – Сатталах рухнул рядом и опустил голову на плечо друга. – Я больше не могу.

Бледные губы Сиббиха сжались в тонкую полосу.

– А тебе больше и нельзя идти с нами, Сатталах.

– Почему?

– Ты позорно свалишься прямо перед противником ещё до начала боя от измождения. Возвращайся в логово и отдохни. Завтра утром тебя будут ведь ждать прямо в центре этого периметра. Мы постараемся за сутки максимально зачистить здесь все.

– Я не оставлю вас.

Сиббих прыснул и ущипнул принца за локоть.

– Валяй. Посмотрим, сколько у мохванских учёных останется времени, чтобы провести анализ противоборства ядов, если ты сразу свалишься. Они зря старались, чтобы ты всё испортил своим тупым героизмом? Или гибель ста восьмидесяти человек – напрасная жертва? И для тебя ничего не значит их смерть под волнами этого де…?

Сатталах зло ударил друга в бок и резко поднявшись, направился в сторону леса ллояров.

– Не продолжай, Сиббих. Я тебя понял.

Принц медленно шёл к лесу, любуясь пустыней и её золотисто-зелёными песками. Вдалеке спокойно паслось стадо шише, обрывая мясистые листья урханцириусов, что росли на окраине леса. Изуродованное спорами деревце сотуса, печально опустило обожжённые ядом ллояров тонкие ветви. Несколько скорченных трупиков поющих ящерок в его тени. Сатталах отвернулся и поднял глаза к небу, всматриваясь в свободное парение стаи крупных птиц в облаках кримов. Ноги вязли в рыхлом песке, оставляя позади смятые следы, заносимые в то же мгновение ветром. В стопы отдавалось спокойными ударами молчаливое Сердце планеты. В сказаниях Огли можно прочесть, что Сердце умело говорить с жителями планеты. Отчего же оно теперь молчит, хоть и бьётся?

По границе леса промчалась большая семья нироскиров на горящих камнях, спешащие к городу храмов, чтобы забрать души погибших. Сатталах проводил их взглядом и, склонившись, нырнул в заросли сотусов, зацепившись пшентом своей короны за ветви. Выйдя на тропу, ведущую к исполинскому ллояру, он на мгновение остановился, вслушиваясь в охотничий клич птиц и далекое победное рычание гирда.

8. – Ты не пойдёшь туда! – Маджрай оскалил зубы и, сцепив руки на груди, загородил выход, не позволяя Сиффире пройти.

– Я должна быть рядом с сыном!

Волчица снова попыталась сдвинуть с места мужа, но он непреклонно и мягко продолжал её отталкивать обратно в лабораторию.

– Нет! Достаточно того, что я буду там! – Он почти лаял. Его голос заглушался звоном сналлов и пением жрецов.

– Почему ты не пускаешь меня к Сатталаху!? – Сиффира чувствовала, как её начинает охватывать ярость и обида.

– Ты нужна здесь, в командном центре! И твой чип! Если он снова сгорит, ты потеряешь детей и погибнешь! Наших детей! Не смей подвергать опасности ещё не родившихся малышей! Я никогда тебе не прощу, если ты… И спроси Сатталаха, хочет ли он видеть тебя там, когда вокруг будут бесноваться пта?! Он точно не желает, чтобы ты присутствовала на его сражении с неизвестным противником, которого пришлют соприаны!

Сиффира остановилась. Маджрай тяжело дышал, глядя на неё отчаянными с расширенными зрачками глазами.

– Ты – всё, что есть у меня в этом мире, – волк отвёл взгляд и облизнулся, нервно прижав к ноге хвост. – Я не могу тебя потерять. И Сатталаха я не брошу и буду сегодня с ним там.

– Прости, – Сиффира обняла его. – Я не подумала о детях. Я останусь здесь. Обещаю.

Маджрай облегчённо и судорожно вздохнул и крепко прижал её к груди.

– Ты напугала меня, когда отключилась. Я подумал…

– Молчи, Маджрай. Я здесь. Ты прав, любимый. Мне нельзя покидать убежище.

– Обещай, что бы ни случилось, ты останешься здесь. Даже если соприаны снова спустят бомбы в периметр, ты будешь здесь. Даже если меня и Сатталаха не станет сегодня, ты должна сохранить наших детей и провести исследования, чтобы в будущем можно было использовать яды ллояров и их зёрен против дыхания Жизни. Обещай, Сиффира.