Летучий котик. Рассказы о животных

Летучий котик. Рассказы о животных
Марина Васильевна Струкова

Покинув Москву, где жила около двадцати лет, я купила дом с садом в российской глубинке. Завела двух собак и несколько кошек. Наблюдая за их повадками, стала сочинять рассказы о своих питомцах, зачастую юмористические. Надеюсь, эта книга развлечёт читателя, который любит природу.

Об авторе

Струкова Марина Васильевна родилась в посёлке Романовка Саратовской области. Окончила Гуманитарный университет и Высшие литературные курсы Литинститута им. М. Горького. Работала учителем, корреспондентом, литературным редактором в Москве, Тамбове, Ростове-на-Дону. Автор четырёх поэтических сборников. Проза, стихи, статьи Струковой М.В. публиковались в изданиях: «Независимая газета», «Литературная Россия», «Наш современник», «Москва», «Роман-газета», «Подъём», «Север», «Волга 21 век», «Дон», «Нева», «Южная звезда» и другие. Лауреат конкурсов «Прекрасные порывы», «Молитва», им. Н. Некрасова, им. Ю. Кузнецова.

Марина Струкова

Летучий котик. Рассказы о животных

Цыпуля в тылу врага

По знойной июльской улице медленно ехала легковая машина, таща за собой прицеп, набитый клетками, где сидели молодые куры. Клетки низкие, и курам приходилось лежать или стоять, наклонив головы. Пернатые часто дышали, воды в клетках не было.

– Кому курей? Покупай! – горланил водитель в мегафон. Но деревенские женщины не спешили от калиток. Почти у каждой куры вывели собственных цыплят, и в молодняке хозяйки не нуждались.

Я, недавно вернувшаяся из города на малую родину, мечтала о собственном хозяйстве. Но сарая не было. В тот день приобрести цыплёнка-подростка меня толкнула жалость – хотя бы одно из этих несчастных созданий покинет низкую клетку и вволю напьётся. Я отдала 100 рублей и наугад взяла невзрачную курочку – худую, белую, с длинной шеей.

Занесла её на веранду, дала воды и каши. И размечталась: на рынке куплю ещё несколько, резать не буду, пусть несутся. Назвала курочку Цыпулей.

Дома у меня живут несколько котов и кошек, а главное – пёс по кличке Джим, метис немецкой овчарки. К курам у Джима отношение особое. Если он видит семейство этих шумных разнопёрых птиц, которые забрели ко мне с соседней улицы, то теряет голову.

И вот в доме, почти под носом у пса, появилась курица. Джим привязан на длинном поводке в пустой комнате, где лежит его подстилка. Стоит там и ведро с водой. Я живу в другой половине дома. Дверь между комнатами отсутствует. Иногда Джима навещают коты, иногда он сам является в нашу комнату, волоча за собой поводок, и начинает всюду шарить. Украдёт мою перчатку или тапку и тихо грызёт в своей комнате. Не со зла, а от скуки.

Цыпуле я отгородила на веранде отсек, где она могла кормиться. И повела Джима во двор гулять. Проходя мимо Цыпули, Джим замер. Он поднял переднюю лапу, словно охотничий пёс, узревший добычу. А потом попытался прыгнуть к ней. Цыпуля вскрикнула, я вытащила Джима во двор, где он обычно играет с маленькой дворняжкой Ричи. Но на этот раз Джиму было не до игр, пёс царапал калитку и скулил, просясь обратно.

– Хочешь к курочке? Нельзя! – смеялась я.

Через пару часов под окно пожаловала соседская куриная стая. Рыжие квохтушки рылись под яблоней, и среди них вышагивал яркий петух. Эти гости мне не понравились: как я поведу Джима обратно мимо них? Вдруг станет рваться с поводка? Но вот чудо: когда я выпустила пса, он абсолютно не реагировал на чужих птиц. Пёс торопился на веранду, к той единственной нашей курочке. Передними лапами открыл дверь и вломился в Цыпулин уголок. Подозреваю, Джим решил, что курочка куплена для него лично!

Цыпуля полетела в кладовку и, пометавшись там, исчезла. Я втянула Джима в его комнату и привязала. Он часто дышал и вставал на дыбы. Но это была не агрессия, а любопытство. Ведь если к нему в лапы попадёт настоящая курица, уж тогда он наконец разглядит это забавное существо во всех подробностях!

Я нашла Цыпулю в кладовке и вынесла во двор погулять. Маленькая дворняжка Ричи не обратил на неё никакого внимания. Цыпуля расхаживала в траве и ловила насекомых. А потом она исчезла.

– Снова прячется, напугал её Джим, – сказала я. Подумала и спросила у дворняжки: – Ричи, где курица?

Ричи сделал вид, будто не понял. Вечерело. Курицу нельзя было оставлять во дворе на ночь. Но как её найти? Двор у меня большой, как спортплощадка, есть там и яблони, и вишнёвые заросли. Выпущу Джима, решила я, но буду держать на поводке. Джим поспешил во двор, предчувствуя приключение. Ричи бросился ему навстречу и с лаем повёл прямо в угол двора к доскам – маленький стукач немедленно сдал вожаку курочку. Я привязала Джима к дереву, занесла в дом Цыпулю и только тогда спустила пса с привязи.

Следующий день выдался особенно жарким. Я открыла дверь на веранду, и Цыпуля вошла в дом. Джим, лежавший в своей комнате, насторожился, но не тронулся с места. Он ел курочку глазами, но больше не пугал её. Было понятно: Джим ждёт, когда Цыпуля войдёт в его комнату. Там он и встретит её как радушный хозяин. Но Цыпуля косила взглядом на собаку и не приближалась.

Во дворе она теперь гуляла скрытно, в кустах, под лопухами. А ночевать уходила в кладовку. Маленькая, одинокая, постоянно ждущая нападения, как партизанка в тылу врага.

Было ясно, что создать курице нормальные условия я не смогу. Поэтому не прошло и недели, как я подарила Цыпулю старушке, живущей неподалёку. У той были белые куры и петух в уютном курятнике. Молодую несушку ждала безопасная жизнь среди пернатых соплеменников.

Но ещё долго Джим начинал улыбаться, вилять хвостом и рваться на веранду, услышав вопрос:

– А где курочка?

Летучий котик

Котэ сидел на заснеженной ёлке, выше крыши двухэтажного коттеджа, и жалобно мяукал. Приближалась полночь, мороз крепчал, и я не знала, что делать.

Семь лет назад, отдыхая в деревне, я подобрала тайского котёнка-подростка и назвала Котэ. Он был очень хорош в своей светлой шубке. Ушки бурые, лоб полосатый, глаза ярко-голубые. Три лапки полосатые, а правая передняя – белая. Как я называла – серебряная лапка, добычливая. Когда Котэ сердился, шерсть у него на хребте поднималась полоской, словно гребень у дракончика. Кот был смелым и деятельным.

Я забрала его с собой в Подмосковье, где арендовала квартиру в коттедже. Оттуда я ездила на работу. Дачный посёлок был окружён сумрачным еловым лесом. Зимой казалось, что мы живём в Сибири. Лес изобиловал совами, издающими ужасные вопли по ночам. Там же скрывались бродячие собаки и, говорили, ютятся бомжи в палатках из целлофана. Но настороженно я относилась к обычным людям с их крупными сторожевыми псами.

По вечерам я выгуливала Котэ на улице, бдительно следуя за ним, чтобы никто не обидел. Котэ нырял в пустующие дворы, там стояли по нескольку богатых особняков, чьи хозяева редко появлялись из столицы. На обзор каждого двора у Котэ уходило около двадцати минут. Потом он появлялся из-под ворот, и мы следовали дальше. Неподалёку жила кошка и Котэ начал убегать за ней в чащу. Порой я искала его с фонарём по бурелому. Хорошо, что шерсть Котэ так отражала свет, что казалось – в темноте ныряет маленькая луна. Наконец, кот возвращался ко мне или я его ловила, и мы шли домой. Там Котэ было скучно, хотя я придумывала для него игры. Например, накатав из тетрадных страниц много бумажных шариков, бросала ему на диван. Котэ подпрыгивал и ловил. Если не промахивался, заметно радовался. Или прыгал за подвешенной на гвоздь бумажной мышкой. Или рвал зубами картонку. Он постоянно искал применения своей энергии.

Мы жили на втором этаже. Напротив лоджии стояли три высокие ёлки, их ветви касались дома. Зелёные кущи манили Котэ. Природа была так близко, когда я выпускала его подышать свежим воздухом в ожидании полноценной прогулки. Сидя на деревянном перильце лоджии, кот время от времени вставал, и глядя на ёлку, а потом на меня, вызывающе мяукал, словно предупреждал:

– Сейчас прыгну! Ей-Богу, прыгну!

– Не смей! Нельзя! – Я выскакивала в лоджию и забирала Котэ в комнату.

Но однажды зимой он прыгнул. Я увидела, как мой любимец в своей светлой шубке карабкается по еловым ветвям, вот он оступился, полетел вниз, но зацепился за ветку и снова укрепил свои позиции. Я выбежала на улицу и стала звать Котэ. Налазившись по ёлкам, он начал спускаться, но когда внизу остался только голый гладкий ствол, кот прекратил спуск. Я поняла проблему – Котэ умел спускаться вниз по деревьям с неровной корой, за которую мог цепляться когтями. Такими были яблони в деревенском саду. Но ровный ствол ёлки пугал его. Он спускал лапку, но она скользила. Котэ жалобно замяукал. Я пыталась добраться до него со скамейки, но не дотянулась. Оставалось надеяться, что кот решится слезть сам. Но Котэ устремился вверх, словно надеялся найти решение там. Я побежала обратно в квартиру и стала манить его с лоджии. Котэ начал красться ко мне по еловой ветке, но она была слишком тонкой. Хот я держала ветку за кончик, кот боялся идти дальше. От отчаяния он полез ещё выше и оказался на верхушке ёлки на высоте десять-двенадцать метров. Вечерело. Было двенадцатое января. Мороз около пятнадцати градусов.

– Он простудится! – Боялась я. И началась многочасовая эпопея, когда Котэ лазил вверх-вниз по ёлке, а я бегала вниз-вверх по лестнице. Когда он приближался к лоджии, звала оттуда. Если спускался ниже, звала с улицы. Иногда просто стояла под деревом. Котэ боялся сделать решительный шаг – прыгнуть в лоджию или спуститься по стволу.

Наверное, кто-то другой просто лёг бы спать, подумав, что кот в итоге слезет сам. Я села за компьютер, но Котэ жалобно замяукал на ёлке. Я не могла оставить его наедине с ночью и морозом, а становилось всё холодней. Температура понизилась до минус двадцати двух.

Я вошла за советом в Интернет и обнаружила, что есть верхолазы, которые за деньги снимают котов с высоких деревьев. Ура! Стала обзванивать таких спасателей. Было за полночь. Откликнулся какой-то парень, он назвал цену и сказал, что подъедет из Москвы к девяти часам утра.

– Кот замёрзнет! Я заплачу вдвое больше, приезжайте сейчас.

К четырём утра возле коттеджа появилась машина. Оттуда вылезли двое парней. Один из них закрепил на ногах «кошки», железные штуковины, с помощью которых лазят на столбы монтёры. Одел рюкзак на спину и стал подниматься за Котэ.

– Только снимите его, не уроните! – Просила я.

Но Котэ, увидев незнакомца, постарался уползти подальше от него. До кота было не дотянуться. Он стал путешествовать по соседним двум ёлкам. Кое-как приблизившись к коту, парень потряс ветку. Видимо, другого решения не было. Котэ сорвался, в полёте он несколько раз хватался за ветки, повисал, тормозя падение, но, видимо, лапы устали. Кот плюхнулся в сугроб с высоты пяти метров. Я бросилась к нему, Котэ побежал за коттедж, но остановился. Я взяла его на руки. Голубые глаза кота были, что называется, по пятаку от страха. Я расплатилась с его спасителями и занесла страдальца в дом. Котэ не простудился и ничего не сломал, но я заметила, что несколько дней у него болели подушечки пальцев, они покраснели. То ли оттого, что кот долго цеплялся за ёлку, то ли от прыжка с высоты. С тех пор я стала называть его – летучий котик.

Долгое время я не выпускала Котэ в лоджию, но потом снова открыла доступ. И, конечно, он снова перебрался на ёлку. Однако у меня была наготове узкая доска, которую я подставила ему, положив на ветки. Так кот стал благополучно возвращаться ко мне, нагулявшись в густых кронах. Затем я вбила в перильце лоджии гвоздь, к которому шнурком привязала несколько веток, сделав для кота безопасный мостик к деревьям.

Летом, по вечерам, Котэ прыгал в лоджии, пытаясь поймать мотыльков, летевших из леса на свет окна. Но те избегали его лап. А крупных жуков кот не трогал, опасался. Только однажды, выглянув в лоджию, я увидела на полу нечто внушительное. Решила, что Котэ всё-таки сбил жука, с опаской наклонилась – хотела отправить насекомое на ёлку. Но первой добычей летучего кота стала летучая мышь. Казалось, она не ранена, а просто оглушена. Я положила мышь на сиденье стула, стоявшего в лоджии, надеясь, что она очнётся. А кота забрала в комнату. Мышь и впрямь вскоре упорхнула.

Из соседней комнаты был выход во вторую лоджию, где я кормила свиристелей и синиц пшеном. Птицы разжирели, получая еду без проблем. Иногда какая-нибудь толстая свиристель с разлёту ударялась в стекло так, что я выскакивала проверить – жива ли она? Это были молодые птицы, ещё не знавшие, что нельзя пролететь сквозь закрытое окно. Туда Котэ я не выпускала – возле второй лоджии стоял огромный дуб, на котором я его точно видеть не хотела. Зато в его лоджии я кормила двух белок. Как эти зверьки оставались в безопасности? Я просто закрывала Котэ в комнате, когда клала на столик в лоджии угощение для них. Пока белки перетаскивали к себе в дупло куски батона, они предпочитали белую выпечку, кот сидел на подоконнике, подёргивал хвостом и пощёлкивал зубами – он нервничал. Белки вблизи выглядели невзрачно – серые, шерсть на хвостах редкая. Я наблюдала их больше трёх лет, но ни разу не заметила бельчат. Поэтому прозвала парочку «белки-чайлдфри» и решила, что они живут в своё удовольствие, не обзаводясь детьми.

Но окружающий мрачный лес не нравился мне, небо закрывали кроны. Я привыкла к другой природе – степной, солнечной. Поэтому однажды мы с Котэ вернулись в родную деревню. Уезжая, я срезала шнурок с еловых веток, чтобы они не засохли.

Лесной бродяжка

Вспоминается ещё одна подмосковная история. В лесу, окружавшем посёлок, жила стая бродячих собак, довольно робких. Вечером и утром они появлялись возле контейнеров с отбросами, искали пищу. Однажды в марте я услышала вой от контейнера, стоявшего за поворотом дороги, шагах в тридцати от коттеджа. Подумала, что кто-то выбросил щенка и тот молит о помощи. Я оделась и пошла к контейнеру. Но ситуация оказалась иной. Рядом был ров, полный талой воды, куда упала бродячая собака – чёрная, вислоухая, щенок-подросток. Она безуспешно пыталась выбраться, цепляясь за обледеневшие края. Я попыталась поймать её, но собака испуганно отстранялась. Сама я тоже робела, ведь у меня раньше не было собаки, и казалось, что едва дотронусь до зверька, он меня тяпнет. Но надо было решаться.

На счастье, мимо проходил рабочий с ближайшей стройки. Добрый парень сам предложил помощь. Он смело выволок пёсика из канавы, положил рядом и отдал мне свою мокрую перчатку. Я опасливо взяла зверька за шиворот и бегом потащила в коттедж. Бедняжка не сопротивлялся и был очень лёгким. Я осмелела и дома уже уверенно вытерла дрожащее тельце найдёныша, а потом завернула в старое шерстяное одеяло, которое осталось на антресолях от прежних постояльцев. Пёсик попытался встать, но не смог – его задние ноги были парализованы. Что делать? Я бы никогда не решилась усыпить калеку и решила, что теперь мой крест – ухаживать за псом-инвалидом. Бродяжка лежал, укутанный в одеяло, и не шевелился.

Я легла спать, проснулась примерно в пять часов утра. Пёсик вылез из одеяла и растерянно бродил по комнате. Я обрадовалась, что его задние лапы снова действуют. Видимо, в тепле кровообращение восстановилось. Я дала ему поесть молока и хлеба. Пёсик позавтракал. До этого он прятался от меня за мебелью, но вдруг подошёл близко и сел у ног, глядя умными карими глазами, словно благодарил. Я уже начала подбирать кличку для него.

Вдруг найдёныш насторожился. Я услышала далёкий лай, доносившийся от мусорных контейнеров. Пёсик тоже услышал его. Он заметался у двери в лоджию, он вставал на задние лапы, упирался мордочкой в стекло, словно надеялся увидеть в туманном сумраке своих собратьев. Видимо, узнал голоса родичей – матери, братьев, сестёр. Пёсик начал тявкать и заливисто подвывать. Он лихорадочно искал выход из квартиры, словно из ловушки. Стал прыгать на подоконники и совсем запаниковал. Видимо, никогда не бывал в доме, родился и вырос в лесу. Я пыталась отвлечь и успокоить его. Думала, что ему стоит хотя бы три дня провести в тепле, чтобы окрепнуть. А потом он, возможно, привыкнет и примет меня за хозяйку. Но пёсик так вопил, что добился своей цели. Я открыла дверь, мы спустилась по лестнице, я выпустила его из коттеджа. Пёсик бросился в туманную чащу. Теплу и сытости в неволе он предпочёл свободу и родную стаю.