Гори все синим пламенем

– Мой вам совет, – продолжила я, – не теряйте времени даром: поищите кухню и похозяйничайте на ней. Я, кстати, тоже от кофе не отказалась бы…

Григория Семеновича передернуло при моих последних словах, он сдавленно кашлянул, однако ничего не сказал. Не собираясь больше тратить время на перебранку, я отвернулась и стала обдумывать план возможных и необходимых действий.

Первой мне пришла в голову мысль выпустить собак. Как говорится, одна Женя – хорошо, но Женя с волкодавами – лучше. Открыть «будку» не составит труда, так как ключ от нее висит рядом, на большом толстом крючке. Это я заметила, когда мы с Беккером ходили любоваться на его питомцев. Однако сам собой напрашивался вопрос: как поведут себя песики, обнаружив на охраняемой ими территории меня, безраздельно на тот момент властвующую надо всем имуществом дома. Незнакомый человек у любой собаки вызывает соответствующую реакцию, а поведение пса, специально натасканного на уничтожение чужого, и вовсе предсказать нетрудно. Тем не менее отказываться от возникшей идеи я не хотела.

Подумав, я решила, что внимание животных вполне можно временно отвлечь, бросив им какую-нибудь пищу. Однако, по словам Витальки, Беккер-старший досыта накормил собак перед визитом гостей. Но, посмотрев на часы, я убедилась: времени прошло уже достаточно, четвероногие охранники успели слегка проголодаться, поэтому можно надеяться на удачное осуществление задуманного приема.

Доктор все еще сидел в кресле. Не говоря ни слова, я прошла мимо него и стала заглядывать в комнаты, пытаясь отыскать среди них кухню. Когда я нашла нужную дверь, из гостиной послышался самодовольный голос Григория Семеновича:

– Я люблю кофе без сливок!

Доктор, видимо, подумал, что «негодную» девчонку стали одолевать муки совести и она сдалась, решив выполнить его просьбу.

– Любите дальше, – весело крикнула я ему и открыла огромный, почти до потолка, холодильник.

В глаза сразу же бросилась ополовиненная палка копченой колбасы.

– Это мне подойдет, – пробормотала я и, прихватив с собой добычу, направилась к выходу.

Беккеры наверняка использовали собачий корм, но раз Валерий Павлович сегодня угощал их «человеческой» пищей, то и моя приманка должна была подействовать. Я надеялась, что животные все-таки проголодались. Вспомнив размеры собак, я попыталась представить, сколько пищи может уместиться в их желудках.

Оглядев саму себя с ног до головы, я остановилась в дверях кухни и подумала, что, если процесс общения с волкодавами пойдет не по моему плану, от меня могут остаться только рожки да ножки.

– Как выскочат, как выпрыгнут, – объясняла я себе, – и полетят клочки по зако-улочкам! Не-ет, зря я пистолет Витальке отдала. Хотя… И здесь можно что-нибудь подходящее найти. – Я стала один за другим выдвигать ящики столов, пока, наконец, не остановила выбор на длинной, довольно увесистой скалке. – К бою! – скомандовала я самой себе и решительным шагом вышла из кухни.

Вид мой, конечно, не предоставлял возможности догадаться, чем я собираюсь заниматься в ближайшее время: в одной руке скалка, в другой – полпалки колбасы. Поэтому вполне понятно, почему доктор, спокойно сидящий в кресле и терпеливо ожидающий кофе, онемел от удивления при виде того, как я, столь странно вооруженная, покидаю стены особняка.

Сойдя со ступенек крыльца, я двинулась вперед, пытаясь вспомнить путь к собачьему замку. Буквально через несколько шагов мой слух уловил угрожающее рычание, быстро перешедшее в разъяренный лай. Волкодавы почувствовали приближение чужака. Стараясь не обращать на их грозный лай внимания, я быстрее зашагала вперед.

И вот моя рука потянулась за ключом от большого навесного замка. Пока я пыталась вставить ключ в отверстие, псы негодовали: они прыгали на дверь и изо всех сил шкрябали ее когтями, злясь на тщетность своих попыток достать меня.

– Черт возьми! – пробормотала я. – Ведь не догадалась даже спросить, как их окрестили! Сейчас, может, приласкать бы попыталась… – Освобождая замок из петли, я нежно протянула: – Ша-арик… – одновременно отметив про себя, что таких огромных псов скорее назвали бы Шарищами.

Чувствуя довольно сильные толчки мощных собачьих лап в дверь, я с ужасом представляла, что будет, когда они вырвутся. Неожиданно мой взгляд натолкнулся на несколько кирпичей, аккуратно сложенных возле одной из стен «будки». Не вынимая замок из петель, я взяла пару из них и сложила так, чтобы они хотя бы на минуту-другую послужили помехой для ее открытия. И только тогда одним движением вытащила замок. После этого, чтобы остаться живой, мне пришлось огромными прыжками стремглав ринуться в сторону дома.

Собаки, почувствовав приближение желанной свободы, торкнулись в дверь сильнее. Кирпичи слегка отодвинулись, но все же пока мешали двери открыться полностью. Я летела что есть мочи. Буквально через полсекунды дверь с грохотом отскочила, и остервенелые псы пустились за мной. Я приостановилась и бросила им заветные полпалки колбасы. Бросила в сторону, довольно далеко. Прием подействовал! Волкодавы притормозили и рванули туда, куда упала колбаса. Не знаю, что повлекло их – запах мясной копчености или просто вид брошенного неопознанного предмета, способного оказаться опасным для хозяина. В любом случае это подарило мне небольшой запас времени.

Однако, как выяснилось, радоваться было рано. Распознав в найденном предмете всего лишь кусочек пищи, собаки вновь бросились за мной. Они гавкали и рычали так, что только от одних этих звуков можно было содрогнуться. Колбаса оказалась для них безынтересной. Либо псы были еще сыты, либо просто хорошо воспитаны. Но раздумывать по поводу причин безразличия волкодавов к вкусно пахнущей колбасе мне было некогда.

До крыльца оставалось шагов пять-шесть, когда я отчетливо почувствовала за спиной дыхание первого волкодава. Собрав последние силы, я рванула еще быстрее, хотя, возможно, мне это только показалось. Но говорят же: у людей в критические моменты могут проявляться просто нечеловеческие силы. Наверное, у меня они тогда возникли.

Помогло – или даже спасло меня! – то, чего я никак не ожидала. Григорий Семенович, услышав грозный лай, понял, что происходит неладное. Он вышел на крыльцо и увидел меня, на всех парах несущуюся к дому. Он открыл дверь и стоял на пороге, протягивая мне руку.

– С дороги! – закричала я ему, боясь, что псы собьют на землю нас обоих.

Доктор посторонился, и я, схватившись за перила, вскочила на первую ступеньку. В этот момент голень моей правой ноги прожгла адская боль так, что в глазах потемнело. Я сразу соориентировалась: развернулась и с силой опустила скалку на огромную голову настигнувшего меня волкодава. Тот дико завыл и отступил немного. Подоспел и второй зверюга, но Григорий Семенович схватил меня за плечо и потянул за него, ускорив мое спасение. Я перепрыгнула через ступеньки, влетев вместе с доктором в дом, резко надавила на дверь обеими руками и, закрыв ее на замок, спиной прислонилась к ней, будто это могло помочь.

Волкодавы толкали дверь, как совсем недавно дверцу своей будки. К счастью, Беккеры позаботились о надежном входе в свое жилище, поэтому наконец-то я чувствовала себя в безопасности.

– Идемте скорее! – тревожно сказал Григорий Семенович.

– Дайте отдышаться, – ответила я, с трудом выговаривая слова. Сердце мое колотилось так, что, казалось, готово было выскочить наружу.

– Зачем вы пошли туда? – с укоризной заметил доктор и опустился возле меня на колени.

Я грешным делом подумала, что он серенаду петь начнет или, хуже того, ноги целовать. А он вдруг покачал головой и заявил:

– Надо продезинфицировать…

Я опустила голову и увидела, что по той голени, в которой неимоверно горело, струйкой бежит кровь.

Я отошла от двери и захромала по гостиной. Григорий Семенович опередил меня и стал копаться в своем чемоданчике. Я присела на краешек кресла и стала осматривать свою ногу. К счастью, это были только царапины, хотя и глубокие. Одна из собак успела «погладить» меня своими крепкими коготками.

– М-м-м, – сжав зубы, застонала я, почувствовав, как защипало рану: Григорий Семенович уже обрабатывал ее йодом.

– Зачем вы пошли туда? – вновь с укоризной спросил он.

– Собак отпустить, – не разжимая зубов, ответила я. – Так безопаснее. Видели же, какие они.

– Ви-идел, – доктор снова покачал головой. – Кажется, я начинаю вас уважать. И по такому случаю сам приготовлю кофе.

– Даже так? – не удержалась я от иронии.

– Мир? – Григорий Семенович протянул мне руку.

Я хлопнула по ней в знак согласия и откинулась на спинку кресла, так как обработка раны и перевязка ноги была закончена, а доктор отправился на кухню готовить кофе. Я закрыла глаза и стала глубоко дышать, пытаясь привести свой внутренний мир в нормальное состояние.

Вскоре доктор вернулся в гостиную с двумя чашечками кофе на золотистом подносе. Одну из них он протянул мне, а сам уселся в противоположное кресло и стал помешивать ложечкой дымящийся напиток.

В этот момент с дивана раздался стон.

Мы с доктором от неожиданности застыли в принятых позах и только спустя несколько секунд посмотрели на лежащего на диване Беккера. Он дернул рукой. Григорий Семенович тут же подскочил к нему, чтобы поддержать иголку капельницы, ведь она вполне могла выскочить. Беккер открыл глаза. Он тупо смотрел в потолок, наверное, пытаясь сообразить, где находится и что с ним вообще произошло.

– Все в порядке, – тихо сказал доктор, склонившись к Валерию Павловичу.

– Юля… – еле слышно протянул тот.

– Все в порядке, – еще раз успокаивающе прошептал врач. – И с Виталием Валерьевичем тоже. Все обошлось.

– Что со мной? – так же тихо произнес Беккер.

– Ничего серьезного, – доктор пожал плечами и слегка улыбнулся. – Завтра на ноги встанете. Только сейчас лежите спокойно, а то капельницу повредите. Вам отдыхать надо.

Беккер собрался еще что-то сказать, но доктор жестом остановил его, приказным тоном сказав:

– Все разговоры – до завтра!

Валерий Павлович послушался и закрыл глаза. По-видимому, он и сам пока не находил в себе сил говорить еще о чем-либо.