Скандал в благородном семействе

* * *

На следующий день рано утром меня разбудил телефонный звонок. Ничего еще практически не соображая спросонья, я сняла трубку и вяло протянула в нее привычное: «Слушаю». В ответ донеслось бодрое:

– Доброе утро, Танюша.

Услышав ненавистный мне голос, я сразу же проснулась:

– Ну, теперь начинаю сомневаться, что оно такое уж доброе, Эдуард Владимирович, – съязвила я в ответ, протирая одной рукой глаза.

Эдик сделал вид, что не услышал моего ответа, и сразу продолжил:

– До меня дошли вести, что ты все же согласилась заняться этим делом. Стало быть, я был прав!

– В чем? – недовольно буркнула я.

– Ну как же, – вроде бы удивился он моей недогадливости. – В том, что это весьма выгодное дельце. Кстати, тебе помощник не требуется? А то у меня сейчас как раз дел нет, мог бы и помочь.

– К вашему сведению, Эдуард Владимирович, я привыкла работать в одиночестве, – намеренно официально произнесла я. – Так что извольте более не беспокоить: время сегодня – деньги.

После последней фразы на том конце трубки раздалось какое-то недовольное бурчание, но ответить что-либо Эдик уже не успел, так как я повесила трубку и тут же отключила телефон, зная, что он обязательно перезвонит, как было уже не раз.

– Вот зануда-то! И как только таких людей земля носит? – невольно вырвалось у меня.

Немного поворчав, я слезла с кровати, понимая, что теперь уже уснуть не удастся – утро началось. Сладко потянувшись, я вялым шагом поплелась на кухню. Сварив, а затем выпив там чашечку ароматного кофе и выкурив первую за день сигарету, я почувствовала в себе прилив сил и теперь была полностью готова к трудовому дню.

Начать же этот день я планировала с беседы с дочерьми Россовой, дождаться которых мне вчера так и не удалось. Чтобы зря не терять время, я набрала номер телефона, оставленный мне Анной Николаевной, и поинтересовалась у прислуги, дома ли домочадцы. Приятный женский голосок пояснил, что молодых хозяек сейчас нет, но они непременно будут к обеду.

Стало быть, до обеда я полностью свободна и успею еще наведаться в ту самую фирму, которая прислала официантов и охранников. Мало ли, что нет доказательств, а проверить все равно никогда не помешает.

Быстро облачившись в легкую блузку с откидным воротником и коротенькую серую юбочку, я села в свою машину и покатила по тому адресу, что был записан у меня в блокноте. Его я вчера узнала у матери Инны Андреевны, поэтому теперь твердо знала, куда держать путь.

Добравшись до компании «Помощник», в которой и заказывался персонал для обслуживания праздника, я очень быстро отыскала там тех, кто в тот день присутствовал на презентации, благо фамилии их у меня были. Это оказались две пышные блондинки, одну из которых я хорошо помнила, потому что та все время мельтешила в кухне, пока мы с Анной Николаевной беседовали, а также четверо мужчин: двое из них официанты, еще двое – охранники. Всего шесть человек, как и сказала Анна Николаевна.

Побеседовав с каждым, я, к сожалению, ничего нового не выяснила. Все утверждали, что никто их для убийства не нанимал и ничего добавить в еду и напитки не просил. В доме все были впервые, кто хозяйка, даже и не знали, так как вызывала их одна из сотрудниц ее фирмы. Она же потом со всеми и расплатилась.

Впрочем, было бы странно, если бы они говорили обратное, даже если бы все оказались убийцами. Этого я ожидала с самого начала. Но сообщение относительно того, что хозяйку никто из них не знал, мне показалось странным, а потому я сразу спросила всех:

– Ну, так уж и не знали? Вы что, все неместные, газет не читаете и не интересуетесь у начальства, в чей дом вас посылают?

Ребята дружно замялись, а потом пояснили, что, сказав так, имели в виду личное знакомство с Россовой. Слышать-то о «табачной императрице» они все, конечно, слышали.

Получалось, что обслуга и в самом деле ни при чем. Это в некотором роде сокращало круг моих подозреваемых и избавляло меня от необходимости мотаться по городу и следить еще и за каждым из официантов и охранников.

Кстати, я не заподозрила никакого подвоха в их ответах еще и потому, что здесь, в фирме, подтвердился факт: фирма была выбрана случайно, и официантам сообщили о предстоящей работе буквально накануне. В этом меня заверил сам директор, показав журнал с вносимыми в него звонками и временем оформления заказа.

Глава «Помощника» весьма сильно переживал за репутацию своей компании, а потому все то время, пока я находилась в его владениях, твердил, что если среди его людей есть преступники, то моя святая обязанность его от них избавить как можно быстрее. Пришлось клятвенно пообещать ему, что как только я кого-то заподозрю, то тут же сообщу ему об этом.

Закончив беседы в «Помощнике», я поехала в особняк Инны Андреевны, куда уже давно должны были прибыть из офиса дочери Россовой – Катерина и Светлана. Они и в самом деле уже были дома, вместе с бабушкой, а их общество дополнял мой ненаглядный кавалер с сияющей улыбкой на устах. Впрочем, и по лицам девушек было сложно сказать, что только пару дней назад умерла их мать: лишь легкая печаль в глазах, а более ничего не выдавало их волнений и переживаний. Я невольно насторожилась такой реакции дочерей на смерть матери, но пока решила не сильно забивать этим голову.

Завидев меня, все четверо замолкли. Анна Николаевна же, напротив, немного оживилась и поспешила отдать приказание, чтобы и мне тоже принесли десерт, который остальные в это время уже доедали.

– Мы как раз говорили о вас, – поймав на себе мой недовольный взгляд, произнес Эдик. – Я рассказывал дамам, что вы великолепная женщина и такая же прекрасная сыщица. Вернее, детектив.

– Премного благодарна вам, но в рекомендациях я уже давно не нуждаюсь, – парировала я и поспешила поздороваться с дочками Россовой.

Они сделали то же самое, с интересом рассматривая меня. Потом старшая произнесла:

– Бабушка сказала, что вы опрашивали прислугу и охрану. Удалось что-то узнать у этих сплетников?

– Нет, никто ничего не видел, – без всяких предисловий ответила я. – Поэтому, прежде чем перейти к опросу остальных гостей, я бы хотела побеседовать с вами, – и, поймав заинтересованный взгляд Эдика, добавила: – Наедине.

На его лице появилось нескрываемое удивление, и тогда я, что называется, добила его:

– В присутствии журналиста не все решаются поведать что-то личное и не предназначенное для чужих ушей. А для расследования любого дела это очень важно.

На лицах девушек появилась легкая усмешка, а вот физиономия Эдуарда то ли от расстройства, то ли от злости на меня покрылась красными пятнами. Но он стерпел и ничего не ответил, сделав вид, что ему то, о чем я буду беседовать с дочерьми убитой, не особо интересно.

Радуясь своей первой победе над ним, я предложила Светлане и Катерине куда-нибудь удалиться. Они молча встали, и старшая жестом попросила следовать за ней. Мы пересекли коридор, который я уже успела хорошо изучить, и вышли в сад. Там и остановились, расположившись в небольшой беседке с двумя покачивающимися лавочками-качелями. Я не стала тянуть время и, сев на одну из них, сразу приступила к расспросам:

– У вас есть какие-нибудь предположения по поводу того, кому было выгодно убийство вашей мамы?

Обе девочки, усевшиеся на противоположные качели, отрицательно покачали головой. А потом старшая, Катерина, сообщила:

– Даже если и были, то мама о них вряд ли бы что-то нам сказала: в ее дела никто из семьи не лез.

Девушка была явно очень решительной и, как я заметила, старалась не демонстрировать окружающим свою скорбь и печаль. При пристальном наблюдении за ней было видно, что она переживает смерть матери, но ее поведение на это никак не указывало. Девушка со всеми держалась одинаково высокомерно, никому не желала демонстрировать свою слабость, тем самым как бы отбивая у окружающих желание ее пожалеть. Впрочем, если я правильно поняла ее тактику, Катерина просто сразу поняла, что теперь именно она осталась за главную, и моментально дала об этом знать. Очень целеустремленная девушка. Такие точно знают, чего хотят от жизни.

А вот сестра ее была совершенно другой, полной противоположностью Катерине. Скромная, нерешительная, близко принимающая все к сердцу и добрая, она почему-то напомнила мне маленького ангелочка, которого и обидеть-то невозможно – жаль. Для нее смерть матери была настоящим горем, хотя девочка тоже держалась, старательно скрывая свои чувства.

– И все же, может, она случайно как-то проговорилась, что с кем-то в ссоре или кто-то ей угрожает? – после легкого анализа новых хозяек особняка предприняла я еще одну попытку выяснить хоть какие-нибудь нюансы жизни их матери, совершенно не удовлетворившись ранее данным мне ответом.

– Да кто ей мог угрожать, кроме муженька ее последнего? – на этот раз ответила Света, хлюпнув носом. – Он только и делал, что ныл. Она, мол, его без гроша бросила, а он этого так не оставит.

– Мы года три слушали его нытье и дурацкие угрозы, – добавила старшая, бросив не совсем одобрительный взгляд в сторону сестры, будто та ляпнула что-то лишнее. А потом продолжила, уже повернувшись ко мне: – Вряд ли бы он на убийство решился – слабак. А больше, так чтоб в открытую, маме никто вроде и не угрожал. Да вы лучше с бабкой поговорите, она больше знает. А мы в материны дела не лезли, своих хватало. То с учебы, но на учебу, то в спортзал или еще куда.

Последнее предложение было сказано Катериной таким тоном, что у меня невольно создалось впечатление, что между матерью и дочерью не все ладилось. Но утверждать это я не могла. Хотя то, как Катерина восприняла произошедшее, все же настораживало.

Задав девушкам еще по паре вопросов, я поняла, что ничего от них не добьюсь: они не слишком раскрывались передо мной, то и дело повторяя почти одинаковыми словами, что в дела матери нос не совали. Пришлось вернуться в дом, где Эдуард уже буквально выскакивал из собственной шкуры.

– Ну что вы так долго? – увидев нас, затараторил он. – Я уж думал, уехали куда, а меня, такого хорошего, и не взяли с собой.

– Без вас уедешь, как же, – добавила Анна Николаевна, вернувшись из кухни, куда она относила посуду. – Ну что, есть уже версии? – обратилась она ко мне.

Я отрицательно замотала головой и направилась к ней, оставив сестер на попечение «такого хорошего» кавалера. Анна Николаевна, словно поняв мое желание, сразу же развернулась в обратную сторону к комнате, из которой только что пришла, и у нас с ней появилось время спокойно поговорить.

– Внучки ваши что-то не очень дружелюбно ко мне отнеслись. Все время жались, будто чего-то боятся, – ответила я на молчаливый вопрос хозяйки, когда мы оказались вне пределов слышимости. – Может, и знают чего, да только все равно не скажут.

– У, настырные бесята, ничего ради матери сделать не хотят.