Источник тайной информации

– Леночка, да вы просто достойны быть занесенной в Книгу рекордов Гиннесса!

– Мы убрали из этой комнаты все батареи, и она к тому же угловая, так что зимой здесь самая подходящая температура! – задыхаясь и рдея от радостного волнения, сообщила мне Леночка.

Передо мной простиралась гордость Елениного семейства – целая комната, переоборудованная под кладовую. Полки от пола до потолка, в несколько рядов. И все эти полки были уставлены самыми разнообразными банками – варенье всех сортов, соленья, какие можно и какие даже нельзя себе представить, всевозможные закуски из капусты, перцев с рисом, арбузов, баклажанов, грибов и прочая и прочая.

Вывалив все имеющиеся у меня в запасе комплименты, я все же попыталась задать Лене пару интересующих меня вопросов. Однако все было безнадежно. Сначала пришел муж, которого срочно надо было накормить ужином. Потом дети вернулись от бабушки, и надо было строго расспросить, что они сегодня кушали и не голодны ли они. Когда Елена наконец освободилась, я спросила у нее только:

– А сейчас вы общаетесь с Диной Иртеневой?

– С кем, с кем? – последовал вопрос. – Ах, вы все о той странной девочке. Что вы, нет, конечно. У меня дел невпроворот, верчусь как белка в колесе.

«Да уж, белочка – ни одно колесо такую не выдержит!» – подумала я, чувствуя, как поднимается волна раздражения. А что, собственно, меня раздражает? Татьяна Алексанна, а может, ты просто завидуешь нормальному женскому счастью, сознайся?

Ладно, каждому свое.

– Елена, а почему все же вы считаете ее странной? – спросила я еще раз.

– Ну-у… Не знаю. Книжки все какие-то непонятные читала, по гадалкам бегала, собиралась на курсы экстрасенсов записаться… Анюта, я кому сказала, надо докушать все, что мама положила в тарелку!

Елена метнулась в соседнюю комнату. Я вдогонку задала вопрос:

– Ну и что у нее вышло с этими курсами?

И поняла, что ответа так и не получу. Я уходила из этого дома быстро и не простившись. Елене было явно не до меня.

Удивительно, как же можно сильно измениться всего за несколько лет! Должно быть, поэтому я избегаю встреч со старыми знакомыми, особенно с теми, кто что-то значил для меня. Исключение составляют лишь пара подруг, таких же, как я – вечных холостячек, которые замужем за своей работой, и нескольких друзей-ментов, которые хоть потихоньку толстеют и лысеют, но остаются верными и надежными товарищами в любой ситуации.

Следующим на очереди был бывший поклонник Дины. «Чем-то он меня удивит?» – подумала я.

Вячеслав Крамской оказался мужчиной неженатым, поэтому слегка обалдел, когда я появилась на пороге его квартиры. Он жил один, и холостяцкий беспорядок сразу бросался в глаза.

– Вы к кому? – встретил меня Вячеслав недоуменным вопросом.

– К Вячеславу Крамскому – это вы?

– Я, – еще более удивленно ответил бывший студент философского факультета. – А вам кого надо?

Судя по высокоинтеллектуальному началу нашего диалога, когда я скажу, кого мне надо, он спросит: «А вы кто?» Так оно и вышло. Я коротко представилась и показала свою лицензию частного детектива. Внимательно ее изучив, Вячеслав, однако, не поторопился пригласить меня войти.

– А я вам зачем понадобился? – не то испуганно, не то недоверчиво спросил он.

– Послушайте, Вячеслав, я не из ГПУ и сейчас не тридцать седьмой год. Позвольте даме войти хотя бы в прихожую.

Этот не совсем убедительный, но весьма эмоциональный аргумент почему-то вывел Крамского из состояния ступора. Он встрепенулся, извинился, и мне наконец удалось проникнуть в помещение.

Позже, когда мы уже разговорились, оказалось, что Слава Крамской вовсе не такой тормоз, каким показался вначале, а вполне приятный парень. Просто жил отшельником, и очаровательные молодые барышни отнюдь не баловали его своими визитами.

Слава рассказал мне про Дину все, что знал.

– Она была, наверное, самая хорошенькая на факультете. И очень умная при этом, серьезная. Студенческих вечеринок и тусовок никогда не посещала. Пару раз только была на каких-то факультетских праздничных дискотеках, но было видно, что она там откровенно скучает. И это отнюдь не от недостатка кавалеров. Просто ей непонятно было, по какому случаю веселье? Это я сейчас только стал понимать. Она словно была взрослее нас. Я, наверное, сейчас чувствовал бы себя так на вечеринке семнадцатилетних подростков, у которых вовсю играют гормоны, и от избытка энергии они разве только на ушах не прыгают. У нее же были другие интересы. Она читала запоем таких авторов, про которых мы и не слыхали. А если и слыхали – то все равно было не до них.

– Откуда вы знаете, что именно она читала?

– Да она сама в ответ на очередную мою попытку поухаживать за ней спросила: «А ты Кастанеду читал? А Борхеса?» Когда я честно сказал, что не читал, она довольно высокомерно ответила: «Ну и о чем же мне с тобой разговаривать?» Она вообще вот в таком стиле и пресекала все ухаживания кавалеров. Словно опрокидывала на тебя ведро ледяной воды. Я тогда, помню, бросился без разбору читать всех упомянутых ею авторов, чтобы потом блеснуть ученостью. Но многого тогда у них не понял – голова совсем другими мыслями была забита. Это потом уже, когда к учебе стал более ответственно относиться, когда всякие там любови-моркови меня уже не интересовали, словом, когда наконец вспомнил, зачем, собственно, поступал на философский факультет, я много книг перечитал и оценил по достоинству.

– Так что же ваши отношения с Диной?

– Ну, как говорится, романа не получилось. Отшивала она меня, отшивала, а потом я и сам отстал – надоело унижаться. В общем, она мне хороший урок дала, сама того не понимая. Жестко, больно, но открыла мне одну истину – надо не казаться, а быть. И причем быть не для кого-то, а для себя.

– А сейчас вы поддерживаете отношения?

– Нет. Встречал несколько раз в городе, только душевного разговора не выходило – «привет, как дела, пока».

– Слава, а вы ее с ребенком когда-нибудь встречали?

– Ребенок у Дины? Мне кажется, она и дети – две вещи несовместимые. Она всегда с таким отвращением смотрела на беременных женщин или на молодых мамаш с колясками.

Ого, вот это что-то новенькое, такого я об этой таинственной особе еще не слышала. Я уцепилась за неожиданную информацию.

– Послушайте, Слава, могу ли я из ваших слов сделать вывод, что она могла причинить вред маленькому ребенку? Вот как в передачах всяких криминальных показывают – некоторые одинокие женщины с неуравновешенным характером родят или усыновят ребенка, а потом он так начинает их раздражать, что они в порыве бешенства…

– Нет-нет, я не могу себе представить такого кошмара. Разумеется, ничего подобного я не утверждаю. Я сказал только то, что замечал в ней. Какие-то предположения или выводы мог бы, наверное, сделать психиатр. Но я философ. И вообще, почему такой странный разговор? Ваше расследование связано с Дининым ребенком?

– Да, тут запутанная история. Мать Дины утверждает, что малыш пропал. Дина же со своей матерью не желает даже просто разговаривать, тем более давать какие-то объяснения. Но для заявления в милицию недостаточно фактов. Вот Алевтина Николаевна и обратилась за помощью ко мне. Я приступила к расследованию сегодня и пока собираю информацию о Дине, поскольку, как я поняла, беседовать со мной впрямую она вряд ли согласится. Мне надо хорошо обдумать, каким образом я могу выйти на нее, чтобы не навредить малышу. А вы, Слава, существенно дополнили информацию о ней. И я поняла, что надо действовать еще более осторожно. Только вот еще один интересный вопрос – что из себя представляет сама Алевтина Николаевна. Вы знакомы с ней?

– Очень поверхностно. В период моих попыток поухаживать за Диной я заходил к ним домой. Как-то раз дожидался Дину, и мы немного поговорили с Алевтиной Николаевной. Она тогда посочувствовала мне и сказала, что ей самой тоже очень нелегко приходится с дочерью. В общем, поговорили по душам. Мне показалось, что это приятная мягкая женщина. Я тогда сделал ей неловкий комплимент: «Как жаль, что Дина на вас не похожа». Для нее это оказалось больным местом. Она сказала мне только, что покойный отец Дины всегда был мягким и уравновешенным человеком. Поэтому непонятно, гены каких пращуров вдруг проявились в дочери и сделали из нее такую дикарку.

Это было все, что поведал мне Вячеслав. Никаких ниточек – новых Дининых знакомств, увлечений – он мне не дал. Но все же с ним я не зря потратила время. Вообще из всех отрывочных сведений и отзывов, полученных о ней, начал потихоньку выстраиваться портрет этой молодой женщины.

Возвращалась я уже довольно поздно. Припарковала машину у дома, вышла из нее, погруженная в раздумья, ничего не замечая вокруг. Направилась к подъезду. И вдруг чуть ли не столкнулась в темноте с каким-то здоровенным амбалом. Парень нетвердо держался на ногах и был явно выпивший. Чужой, не местный. Я вправо – он вправо, я влево – он влево.

– Поч-чему такая красивая ночью одна? П-пошли со мной! Не боись, денег дам…

Вот те раз! Это что еще за дела, в собственном дворе какая-то тварь… Пока я соображала, как бы так его ударить, чтобы случайно насмерть не убить, он вдруг с проворностью, не свойственной пьяным, захватил меня одной ручищей за шею, другой крепко зажал рот – и потащил в подъезд. Я, конечно, не испугалась, мне с ним справиться – раз плюнуть. Обидно только, что подставилась. Ну сейчас этот урод у меня получит! – подумала я. Навсегда отобью охоту на девушек нападать!

Не успела я вывернуться из его рук, чтобы применить свой любимый удар ногой в челюсть, как со стороны подъезда нам навстречу стремительно метнулась чья-то тень, кто-то ударил амбала по затылку, бедняга крякнул и разжал руки. Что за явление?! Я повернулась. Ба-а! Передо мной стоял Игнат! Сюрприз за сюрпризом.

– Таня, милая, ты в порядке?

– Да вроде бы…

Мужик, осевший на пол, застонал – удар, видимо, был неслабый.

– Кто этот придурок, что ему надо было? Надеюсь, это не твой поклонник?

– Нет, – усмехнулась я, – таких не держим.

Игнат рванулся к мужику, который попытался подняться на ноги.