Последний шанс

Я приподняла отяжелевшие веки и вздрогнула. Рядом с моим столиком, вплотную к стене, стояла кадка с пальмой. Густая, неестественно зеленая по причине искусственного происхождения листва закрывала алое пятно на стене. Вот оно, доказательство убийства.

– Кровь! – прохрипела я.

Женщины засуетились. Мы втроем отодвинули кадку. Под ней на серых плитах подсыхала густая красная лужа. Трупа не было, а жаль.

– Бутылку с кетчупом разбили, – облегченно вздохнула продавщица, пиная туфлей осколки.

– Об стену грохнули, паршивцы. Пальму-то зачем перетаскивать было?

– Перепились, наверное. Начальство! – продавщица хмыкнула. – Нам на работе ни-ни, а сами что творят!

– Никого не убили? – решилась я задать волнующий меня вопрос.

Женщины посмотрели на меня как на идиотку. Мне это было, конечно, до фонаря. Но меня перестало знобить.

– Вы, девушка, сядьте и не волнуйтесь. Тут полный порядок, свои кутили.

Я воспользовалась их советом, вернулась за столик и задумалась. Дальнейшие действия были покрыты мраком неизвестности. Я могу выяснить телефоны администрации кафе, только какой в этом прок? Отвечать, сколько вчера выпили, они мне не обязаны. Интересно, пропажу бомжика следует считать зацепкой или жертвой милицейского рейда? Я достала сотовый, набрала номер и попросила позвать Андрея Мельникова, следователя и моего хорошего знакомого. Он не раз выручал меня в самые сложные моменты расследований. Нынешний момент, судя по всему, подходил под данное определение.

– Татьяна, что у тебя с голосом? – Звуки, которые я выдавала за приветствие, его не обманули.

– Голоса нет, – выдавила я, – буду краткой. За последние сутки на Музейной площади что-нибудь криминальное произошло?

– А что?

– Нужно.

– Ничего не случилось, загадочная ты наша. А должно было?

– Бомжик с веником пропал.

– Ты чем лечишься? Часом не водкой?

– Выяснишь, не забирали его?

– Зачем? И так знаю, нет. Нашим нынче не до него, – вздохнул Андрей.

– Ожидается приезд президента?

– Ты газеты читаешь? – Сразу чувствуется, разговаривают два специалиста: сплошные вопросы, словно ведем дознание.

– А надо?

– Неужели даже телевизор не смотришь? – развеселился Андрей.

– Что-то важное пропустила?

– Ты никуда не уезжала?

– Не томи же, в чем дело? Cейчас начну чихать в трубку, заражу, – мстительно пообещала я.

– Если твои вирусы такие же вредные, как ты сама, то охотно верю. А оглохну я наверняка, – заржал Андрей. – Весь город только и говорит, что об убийстве Кубасова.

– Как? – поразилась я, ограничившись этим возгласом. Замечания типа: добрались-таки поклонники, придавило статуей собственного изготовления, решил, что после смерти обретет мировое признание, – оказались слишком длинными для моих голосовых связок.

– Машина сбила.

– Кто?

– Неизвестный доброжелатель постарался и скрылся с места преступления. Представляешь, какой скандал? В воскресенье открытие памятника, а ему самому теперь памятник нужно ставить. Только не на площади. Нас гоняют, как зайцев, обвиняют в бездействии все, кому не лень. Будто мы его сами укокошили и пытаемся замять дело.

– А могли?

– Могли, но нас опередили, – Андрей тоже не числился в поклонниках творчества Кубасова. – За небольшое вознаграждение могу разузнать у родственников, не хотят ли они воспользоваться услугами частного детектива, и рекомендовать тебя.

– Спасибо, обойдусь.

– Ты не рвешься помочь тарасовской богеме? – с деланой печалью осведомился он.

– Ага, не патриотка.

Я с телеграфной лаконичностью поблагодарила Андрея за сведения и распрощалась. Тучу отнесло в сторону, я, как кошка, пригрелась в теплых лучиках осеннего солнца. Никакого желания двигаться. Тетки из кафе куда-то подевались. Никто меня не прогонял и не торопил.

Я достала гадальные кости. Двенадцатигранники неприятно холодили руку, вызывая озноб: скорей бы придумать вопрос и избавиться от них. Отяжелевшая голова работала с перебоями. Я зевнула. Да стоит ли мне заниматься делом этих двух чудаков? Я швырнула кости на столик.

Выпало 14+28+4. «Приближается болезнь, но серьезных осложнений не будет». Замечательно! Во мне росло раздражение. Я и так знаю, что приближается. Осложнений не предвидится. Значит, как говаривал поэт: «Нет, весь я не умру». В результате гриппа у меня не разовьется порок сердца, я не ослепну, не оглохну, и у меня не выпадут зубы. Какие там еще бывают осложнения? Солнце закрыло косматое облако. Я зябко поежилась.

Второй раз кости не были столь категоричны, но ответ вызвал еще больший приступ озлобления. «Вы согласитесь на какое-то предложение, которое принесет не только много забот, но может закончиться для вас плачевно». Почему «согласитесь»? Я уже согласилась. А что мне есть и на что лечиться, откажись я от задания? Не имею понятия, как закончится, но оно уже началось плачевно. Вот прямо сейчас возьму и разревусь от жалости к себе.

Третья попытка – 16+26+5 – принесла мне обещание путешествия, следствием которого явятся решительные перемены в моей жизни. Плохие или хорошие? Не разберешь. Я откинулась на спинку стула, недовольная гаданием, погодой, жизнью, политической обстановкой и чуть-чуть собой. С отвращением посмотрела на двенадцатигранники. Только и умеют тень на плетень наводить. Толку от них никакого, одна головная боль. Предсказывают, как волхвы, невесть что. Пока гадюка за ногу не цапнет, причем тут лошадь – понять невозможно. Я сначала окажусь в гуще этих самых «решительных перемен», а уразумею это, при благополучном расположении звезд, только к концу года. Мне стало противно все человечество в целом и каждый человек в отдельности.

Сидеть тут дальше не имело смысла. Лучше поехать домой и лечь в постель. Черт, теперь от любой поездки будешь ждать «решительных перемен». Взвинченным тоном, напугав продавщицу до смерти, я выспросила телефон хозяина кафе. Она, похоже, решила, что я собираюсь жаловаться в санэпидстанцию.

Я пересекла площадь и подошла к предсмертному творению Кубасова. Бросалась в глаза явная диспропорция монумента: сама статуя небольшая, в человеческий рост, а постамент раза в два выше. Скоро открытие памятника, и перед нами воочию предстанет последний шанс Кубасова, благодаря которому он должен был войти в историю отечественной скульптуры. Вокруг постамента экстренно была разбита клумба, засаженная чахлыми астрами. По краю цветника шел широкий след, словно здесь проехался трактор. Он впечатал бедные астры глубоко в землю. Безобразие, расстроилась я, одни делают, другие ломают. Есть ли в жизни справедливость?! Я полезла за сигаретами, и сумка вывалилась из ослабевших рук. Оказывается, я не завязала мешочек с костями, и все они плюхнулись в лужу. Чертыхаясь, я полезла за ними, и тут же в лужу полетела новая пачка «Мальборо». Сигареты намокли и стали непригодны к употреблению. Автоматически я все же отметила комбинацию, в которой кости легли: «Вот неожиданные милости, которые вы получите от окружающих». Да что происходит? Даже они надо мной издеваются! И в этот момент меня окликнули.

– Эй! Девушка! – Через площадь ко мне бежала продавщица кафе. – Постойте! – Она приблизилась и, запыхавшись, коротко сообщила: – Вернитесь же, вас Макар Петрович хочет видеть.

Прозвучало это как приказ. Моим мнением она не поинтересовалась, хочу ли я видеть этого, пока не известного мне Макара Петровича. Больной человек становится или капризным, или смирным-пресмирным. У меня открылась вторая стадия, поэтому я покорно побрела за продавщицей, лениво размышляя, зачем это я понадобилась хозяину кафе. По счету вроде бы заплатила, скандал устраивать не собиралась. В знакомцах моих он не числится. Ах, ну да, вспомнила: я же сама зачем-то выпросила его телефончик, вот обслуживающий персонал и проявляет расторопность. Интересно, забывчивость – это своего рода осложнение после болезни?

Меня провели через дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен» в коридорчик, к двери с надписью «Директор». И тут же я услышала мужской голос:

– …связываться с ней – себе дороже. Та еще язва.

Продавщица постучалась, и мы вошли. Табличка не соврала, в кабинете действительно сидел директор. Интересно, а чего я ожидала тут увидеть? Злую собаку? Или медведя?

Заметив нас, он положил телефонную трубку и приветливо заулыбался.

– Присаживайтесь, Татьяна Александровна. Наслышан о вас. Макар Петрович – шеф забегаловки, которую вы почтили своим присутствием. В следующий раз предупреждайте заранее, что к нам собираетесь, обслужат по высшему разряду.