Дожить до завтра

– С тем, что на гауптвахте, – не с Быковым же.

Майор пожал плечами:

– Поехали. – Похоже, что после этого зрелища ему уже было плевать, что еще я увижу.

Мы снова забрались в штабной «уазик», и машина помчалась, на этот раз вниз с холма.

Гарнизонная гауптвахта находилась недалеко от КПП, мимо которого я проехала не более часа назад. Увидев нас, караульный «на калитке» позвонил в звонок, и из дверей, как джинн из бутылки, выскочил лейтенант.

– Позвони дежурному по части, – мрачно распорядился начальник штаба. – Тут из Комитета солдатских матерей хотят с Щукиным поговорить.

Он уже одумался и определенно не хотел, чтобы я посетила арестанта, а потому пытался переложить всю ответственность на дежурного по части.

Начальник караула судорожно козырнул и стремительно скрылся за дверями.

– Нагнали молодняк после институтов, – непонятно зачем пожаловался мне майор. – Ни черта не умеют.

«Это ты не умеешь, майор, – подумала я, – с проверяющими „работать“. Как еще до такого возраста дослужил?»

Я пока не знала, что надеялась получить от предстоящего разговора. Может быть, чуть больше правды… Отец говорил, что правда полезна всегда.

На этот раз лейтенант задержался. Я знала, что происходит сейчас в штабе: дежурный по части перепугался насмерть и побежал советоваться с командиром полка. Тот, понятное дело, сорвал на дежурном зло, но пустить меня на губу сразу не смог. И не пускать не решился.

Наконец начкар вышел.

– Пойдемте.

Он повел нас по длинному коридору караулки, и попадавшиеся по пути бойцы вскакивали, увидев майора, и впадали в состояние ступора, едва замечали меня.

– Давайте сюда, – пропустил меня вперед начальник штаба и повернулся к лейтенанту. – Начкар, арестованного – в комнату бодрствующей смены.

Я осмотрелась: стол, стулья, шкаф, шахматы, двое перепуганных воинов… На стене – «Боевой листок», портянки – на батарее.

– Та-ак, – громко возмутился майор. – Лейтенант, портянки убери.

Начкар зарделся и моментально передоверил задание караульному:

– Семенов, убери.

– Я тебе сказал, лейтенант, – зло заиграв желваками, напомнил начальник штаба.

Начкар весь покрылся красными пятнами и молча вынес пахучий элемент солдатского обмундирования за дверь. Я усмехнулась: снять в карауле портянки – тягчайший проступок, и теперь ему будут «тыкать в морду» этими портянками при каждом удобном случае. Я присела на стул и прислушалась: во дворе раздавались звонкие, как пощечина, команды:

– Встать! – грохот сапог. – Смир-на! Нале-во! Вспышка с тылу! – и снова грохот сапог. От губарей добивались абсолютного подчинения.

– Ну, где там арестант? – изобразила я недовольство.

– Сейчас приведут, – засуетился выросший как из-под земли начкар. – Сейчас.

И, как бы в подтверждение его слов, в коридоре раздался размеренный топот двух – трех пар сапог: вели арестованного Щукина. Он вошел, и в комнате стало темней: так велик был этот парень.

– Господа, – взялась я за дело. – Свидетели мне не нужны, попрошу всех, кроме арестованного Щукина, покинуть помещение.

Майор и лейтенант неуверенно переглянулись, но возражать не посмели.

– Ладно, Юлия Сергеевна, работайте, если что, я буду рядом, за дверью, – предупредил меня майор и вышел.

Мы сидели друг напротив друга, и я в очередной раз возблагодарила судьбу за то, что выросла в армейской среде – здесь все было понятно. Щукин сидел, тоскливо уставившись в окно, и, дыша перегаром, теребил черными от грязи пальцами подол новенькой гимнастерки.

– Ну что, Щукин, – прервала я затянувшееся молчание. – Расскажи, как это тебя угораздило…

– Да я уж десять раз рассказывал, – отстраненно хмыкнул Щукин.

– Ничего. Одиннадцатый расскажешь.

– Да че там рассказывать? За руку его поймали вчера… он у Степы деньги стянул.

– Это я знаю. Но как это вы его до такого состояния додумались отделать? Пьяные, что ли, были?

– Ну.

– Да тебя ж напоить – не меньше литра надо!

– Полтора, – хмыкнул Щукин: этим он явно гордился.

– Сколько ж вы выжрали? – восхитилась я. – Ящик?

– Два, – вздохнул Щукин.

– Ну и сколько тебе светит?

– Комбат сказал: по нескольким статьям! – расстроился арестант.

– И какая самая тяжкая?

– Ну, эта… про оружие.

– Патроны, что ли, пропивали?

– Гранаты, – повесил голову Щукин. – Четыре штуки.

– Из вагонов?

– Да ну! Че там брать?

– Из машин? – предположила я.

– Не-е, в машине уже не возьмешь… это только на складе, при погрузке, – пока прапор не смотрит.