Профессиональная интуиция

Профессиональная интуиция
Марина С. Серова

Секретный агент Багира

Марина Серова

Профессиональная интуиция

Глава 1

Я подошла к широкому, с давно не мытыми стеклами окну и с тоской посмотрела на серое, низко нависшее над городом небо. На улице моросил мелкий противный дождь, больше похожий на туман.

Безрадостная картина. Но я упорно продолжала пялиться на голые ветви деревьев, тучи, затянувшие небо сплошной пеленой, капли воды на оконном стекле. Поворачиваться не хотелось: двухместный гостиничный номер за спиной производил впечатление еще более тягостное, чем занудливый дождь, нахально моросящий в самый разгар зимы. Впрочем, как мне поведал словоохотливый таксист, дождь в Волгограде шел с завидной периодичностью вот уже, почитай, второй месяц, если не больше. Не знаю, я в город приехала только вчера поздно вечером.

Какого черта меня занесло в Волгоград? Сидела бы сейчас в своем маленьком уютном домике на окраине Тарасова, наслаждалась покоем, может быть, смотрела бы видик и пила чай с вареньем, с малиновым. Или с клубничным.

Но какой смысл мечтать о несбыточном? При всем желании я сейчас не могла бы сменить этот двухместный номер с убогой мебелью, состоящей из двух продавленных кроватей, двух же зеленых тумбочек, вызывавших упорную ассоциацию с солдатской казармой, неуклюжего стола с обшарпанной полировкой и стула, почему-то одного-единственного. Ткань, покрывавшая его сиденье, давно и основательно засалилась, а местами истерлась до дыр, кое-где из прорех неряшливо торчали куски серо-коричневой ваты.

Если бы поменять работу, тогда уже ничто не заставило бы меня сидеть в этой дыре. Проблема заключалась в том, что оставлять любимую работу мне как раз не хотелось. Просто дождь достал. Я отнюдь не являюсь любительницей «настоящей русской зимы» с трескучими морозами, сугробами по пояс и пронизывающими ветрами, но дождь в середине января – это уже слишком.

Протяжно и шумно вздохнув, я собралась с духом, отвернулась от окна. Взгляд тотчас наткнулся на таракана, лениво вышагивающего по столу. Мысли мгновенно вернулись в прежнее русло.

Дом... Моя милая маленькая уютная берлога. Нет, впрочем, «маленький» к моему дому не подходит, один бассейн чего стоит, но комфорта и уюта в нем в самом деле предостаточно. Только он в Тарасове, а я... вот тут.

«Клоповник» – этим емким словом охарактеризовала гостиницу моя соседка по номеру. Сейчас ее здесь не было. Полчаса назад, наскоро умывшись в единственном на весь этаж туалете, одновременно являвшемся «умывальной комнатой», так и не дождавшись своей очереди в душ, она в два захода проглотила подсохший, сделанный еще дома бутерброд с ломтем вареной колбасы и умчалась по своим командировочным делам. Вчера вечером этот же самый бутерброд был любезно предложен мне. Но я, с сомнением глянув на загнувшиеся кверху колбасные краешки, категорически отказалась, несмотря на то что в желудке было неприятно пусто. К утру хлеб и колбаска подвялились еще больше и громко скрипели и хрустели, когда соседка сосредоточенно перемалывала их крепкими зубами.

Я неприязненно покосилась на крошки на столе. «Клоповник» – коротко и ясно. Правда, клопов я, к счастью, не заметила, но тараканов здесь явно привечали и разводили в огромном количестве.

В эту гостиницу меня доставил вчерашний словоохотливый таксист после того, как я обратилась к нему с просьбой посоветовать что-нибудь недорогое, но приличное. Может быть, ему никогда не приходилось бывать внутри? Снаружи гостиница, надо признать, и вправду выглядела довольно симпатично. Когда же я обнаружила, что она представляет из себя внутри, тащиться куда-то еще на ночь глядя уже не хотелось. Тем более что таксист уже укатил, а улица, на которой располагалась гостиница, оживленным движением в этот час не отличалась.

Вообще-то, если уж быть честной до конца, дело было не в дожде, не в гостинице, тем более не в «маленьком домике» на окраине Тарасова. Обитать мне нередко приходилось в местечках и похуже этого. Что касается дождя, так он бывает среди зимы не только в Волгограде. В Тарасове тоже. Да и варенья у меня дома нет, ни клубничного, ни малинового. Просто до чертиков не хотелось снова натягивать на себя личину, избавиться от которой мне удалось лишь три дня назад.

Я вынула из сумочки документы, от которых уже начала отвыкать и в которых значилось мое теперешнее имя – Тимофеева Нина Сергеевна. Она (или все же будет правильнее сказать – я?) медицинская сестра, полгода назад уволилась из армии в звании прапорщика, не дождавшись истечения срока контракта. Сразу же после увольнения перебралась в Новороссийск. А куда еще можно сбежать в самый разгар лета, после шести лет армейской службы, полтора последних года которой прошло под Читой, если не на море, под теплое южное солнце? Из Новороссийска Нина Сергеевна перебралась в небольшой приморский городок, но и там прижиться не успела, так как вскоре влипла в историю. Из-за любви, конечно. Так думали немногочисленные свидетели истории, а Нина Сергеевна – я то есть – не стала их разубеждать из соображений конспирации.

Самое забавное заключалось в том, что история эта, из-за которой вышеупомянутая Нина Сергеевна, по мнению окружающих, и сбежала в Волгоград, произошла на самом деле. Даже легенду додумывать и перерабатывать не пришлось. При необходимости несколько не фиктивных, а самых что ни есть натуральных, незаинтересованных свидетелей с удовольствием подтвердят, что все произошло именно так, и никак не иначе. Единственное, что понадобилось добавить к уже существующей и прошедшей проверку на практике легенде, так это то, что двадцативосьмилетняя Нина Тимофеева когда-то в детстве уже бывала в Волгограде. Даже не только бывала, но и прожила в этом городе вместе с мамой целых полтора года. Но с тех пор утекло столько воды, что сейчас Нина почти ничего не помнила, кроме, разве что, памятника, известного по всей стране символа Волгограда, да парка, в котором она по воскресеньям гуляла с мамочкой. Папочка же Нины еще до рождения дочки укатил в неизвестном направлении.

Вообще-то преобразиться в Ниночку мне следовало еще вчера, причем еще до того, как моя нога коснулась волгоградской земли. Уж эта капризная и скандальная на людях, но на самом деле непритязательная во многих отношениях особа наверняка проглотила бы без звука некоторые, мягко выражаясь, неудобства, характерные для гостиницы. А если бы не проглотила, то оставаться здесь не стала бы, а устроила бы небольшой скандальчик, исключительно для компенсации нанесенного морального ущерба. После чего покинула бы это заведение триумфальной поступью победителя. Ну а если бы все же приняла решение остаться здесь на ночь, то от предложенного бутерброда с пикантно завернувшимися краешками Нинка бы точно не отказалась. Согрела бы с помощью старенького кипятильника воду в граненом гостиничном стакане, заварила крутой чаек, стрельнула у соседки три ложки (с горкой) сахара и умяла бы подвяленную колбаску за милую душу. В общем, пока что я не вошла еще полностью в принятую на себя роль.

Я бросила документы обратно в сумочку, посмотрела на часы: начало девятого. Однако пора собираться и мне. Собственно, я уже была готова. Оставалось только натянуть потертые джинсы, мягкий длинный свитер, легкую куртку и ботиночки. Вязаную шапочку, несмотря на все еще моросящий дождь, я решила пока не надевать – слишком для этого тепло, а бросила ее в спортивную сумку. Туда же отправилась и дамская сумочка – едва ли в ближайшее время в ней могла возникнуть необходимость. Документы, деньги и прочую мелочевку я загодя рассовала по карманам.

Из номера вышла, даже не оглянувшись. Пока я собиралась оставить его за собой – мало ли как дело обернется, – но уже приняла решение сегодня же перебраться в место, более подходящее для проживания. Нина Тимофеева на сегодняшний день не настолько нуждалась в деньгах, чтобы оставаться в этой «недорогой, но приличной» – только снаружи! – гостинице.

Через три минуты я уже ехала в такси и слушала нескончаемую болтовню еще одного словоохотливого водителя. Против его трепа я, надо сказать, не возражала. Наоборот, слушала очень внимательно, не забывала поддакивать и вовремя задавать интересующие меня вопросы, как только чувствовала, что красноречие водителя готово вот-вот иссякнуть. Таксисты владеют огромным количеством информации, большую часть из которой, правда, можно смело отбросить из-за ее бестолковости. Но сплетни, гуляющие по городу, могут дать о нем и его жителях кое-какое представление. А жизнь волгоградцев интересовала меня сейчас чрезвычайно, поэтому водителя я слушала с искренним любопытством, тут же по ходу беседы сортировала выдаваемые им сведения, явные выдумки и таксистские басни отбрасывала, а остальное раскладывала «по полочкам» для дальнейшей обработки.

Более всего из городской жизни меня интересовали заведения спортивно-оздоровительного, тем более спортивно-прикладного характера. В первые годы армейской жизни, едва получив новенькие сержантские погоны, Нинка, тогда еще юная и трогательно-наивная выпускница медицинского училища, чтобы не свихнуться со скуки, всерьез увлеклась спортом и стрельбой из всех доступных видов оружия. Даже потом, кинувшись во все тяжкие и утратив сначала большую часть своей наивности, а затем и те жалкие крохи, что от нее еще оставались, Нинка старалась не терять полученных навыков и поддерживать свою физическую форму, для чего использовала любую возможность.

Все это был не более чем созданный мною же на основании легенды образ. Но обо всех этих и многих других фактах Нинкиной вымышленной биографии на Черноморском побережье я сообщала всем и каждому, поэтому той же версии была обязана придерживаться и впредь. Спортивные увлечения являлись едва ли не единственным светлым пятном как для «моей» Нинки, так и для меня самой. Благо здоровье позволяло проводить двух-трехчасовые тренировки даже после ночных бдений. Тяжеловато, конечно, приходилось, но я была только рада хотя бы таким образом на короткое время – как правило, на несколько часов – избавить организм от излишков некачественного алкоголя и прочих гадостей. Что касается репутации Нинки, ей спортивные увлечения не только не вредили, но, напротив, укрепляли авторитет «своего парня», хотя и «с прибамбасами», а также, что немаловажно, позволяли при необходимости достаточно профессионально бить морды направо и налево, не вызывая при этом удивления.

В половине девятого, отпустив такси за квартал до интересующего меня дома, я неторопливо вышагивала по тротуару и, как и положено только что приехавшему в город человеку, с любопытством рассматривала лица людей, идущих навстречу, вчитывалась в названия улиц на табличках и глазела на витрины кафе и магазинов. Разглядывать особенно было нечего: люди как люди, магазины как магазины, а названия улиц за редким исключением в точности повторяли названия в сотнях других городов России. Интересовало меня на данный момент, в общем-то, только одно – подходящее место, где можно было бы перекусить, выпить чашечку кофе и при этом не спускать глаз с первого подъезда дома номер сто сорок два дробь двести тридцать восемь по улице Московской.

Желудок со вчерашнего вечера настоятельно требовал, чтобы в него положили хоть что-нибудь питательное и при этом желательно вкусное. К счастью, подходящее заведение нашлось довольно быстро. Небольшое кафе со стандартным и незапоминающимся названием находилось на противоположной от нужного мне дома стороне улицы, напротив третьего его подъезда. Заняв свободный столик и расположившись таким образом, чтобы угол обзора получался максимальным, я сделала заказ и принялась набивать исстрадавшийся желудок вполне удобоваримой пищей.

Движение на Московской в этот час оказалось довольно напряженным, но пробок не было, машины пролетали быстро, держали дистанцию и в просветах между ними дверь, ведущую в подъезд, можно было видеть практически беспрерывно. Вопрос о том, чтобы на таком расстоянии не обознаться и не пропустить нужного человека, остро не стоял – Игорь Викторович Горшенин отличался могучим телосложением, практически всегда ходил с тростью и заметно прихрамывал. К тому же, если именно сегодня господину Горшенину вдруг не вздумается нарушить обычный распорядок дня, времени до его появления было еще предостаточно. Поэтому я не торопилась, с аппетитом вкушала поданные мне яства и даже —гулять, так гулять! – рискнула заказать двойной десерт. Ведь при моей работе никогда не знаешь наверняка, через сколько часов или даже суток удастся нормально поесть.

Памятуя эту нехитрую истину и воспользовавшись подходящей возможностью, я несколько увлеклась, что осознала лишь после того, как полностью уничтожила обильный завтрак. Затем некоторое время я нерешительно присматривалась к второй порции десерта – большому куску свежеиспеченного бисквитного торта со смородиновой пропиткой. Он оказался действительно свежим и очень вкусным, но второй кусок в меня бы просто не уместился.

Нинка, с каждой минутой быстро набирающая во мне силенки, с невесть откуда взявшейся практичностью посоветовала прихватить пирог с собой – оплачено, так чего же оставлять. Кроме того, полезно иметь с собой что-нибудь съестное. Мне, что ли, тоже парочкой бутербродов запастись, как гостиничная соседка? Она три дня замечательно жила на них, из дома привезенных, и была этим очень довольна.

Поразмыслив, я сдалась. Бутербродами запасаться не стала, но пирог попросила завернуть с собой, после чего заказала кофе, расплатилась и снова уставилась на дом на противоположной стороне улицы.

Приближалось «время Ч» – господин Горшенин мог появиться в любую минуту.

* * *

Мое очередное задание генерал Суров сформулировал коротко. Отправляйся, сказал, в Волгоград и подробно разузнай, что представляет собой некий официально зарегистрированный как региональная молодежная общественная организация центр военно-прикладной подготовки «Витязь», что на самом деле скрывается за этим названием и каковы истинные цели вышеозначенной организации.

Генерал Андрей Леонидович Суров – или Гром, как я привыкла его называть – мой дражайший начальник. Гром – это, выражаясь профессиональным языком, его рабочее имя. А мое рабочее имя – Багира. Так он ко мне обычно и обращается. И только иногда, расчувствовавшись или желая сказать что-нибудь «не для протокола», называет Юлей, как двадцать девять лет назад меня нарекли мамочка и папочка. А вобще-то мое имя полностью звучит так – Юлия Сергеевна Максимова.

Работаю я, как бы это поделикатнее сформулировать, шпиеном. Шутка. Гром иногда говорит, что я готова иронизировать над самыми серьезными вещами, но отмечает данное качество скорее как мое достоинство, нежели недостаток. Лично я безоговорочно считаю свой веселый нрав поистине подарком судьбы. Иногда в такие передряги попадаешь, такое видишь и слышишь, а порой и сама вынуждена делать, что только неиссякаемый оптимизм и помогает проглотить и переварить все это без каких-либо последствий для здоровья. В уныние я впадаю лишь изредка, как, например, сейчас. К счастью, длится подобное состояние от силы несколько часов, в связи с чем вызывает не столько досаду, сколько чувство глубокого удовлетворения, потому что позволяет несколько по-новому взглянуть на мир и на себя. Вот так похандрю один день в году, а то и меньше, потом оглянусь вокруг и скажу – черт возьми, как все замечательно!

Здесь, вероятно, будет нелишним сказать еще несколько слов о моей работе. Всего несколько, для общего представления, так как распространяться на эту тему я вообще-то не имею права.

Отдел, в котором я имею честь трудиться и начальником которого является Гром, настолько секретный, что вроде бы как и не существует вовсе. Во всяком случае, официально он нигде не фигурирует. Занимаемся мы... ох, да чем только не занимаемся, практически любым делом, представляющим ОСОБЫЙ интерес для родной страны в целом и для моего начальства в частности.

Несколько лет назад по воле случая – счастливого, если учитывать мой неспокойный характер, случая, ведь еще неизвестно, куда, сложись все по-другому, меня занесла бы нелегкая, – попала я в учебку Минобороны. С этого, собственно, и началась моя бурная карьера разведчика-нелегала. Официально я занимаю должность юрисконсульта губернатора города Тарасова. Статус члена губернаторской команды дает немало бонусов – начиная с вышеупомянутого коттеджа и заканчивая всеми и всяческими мелкими привилегиями, как-то: право пользоваться любыми средствами связи или парковаться там, где другим категорически запрещено. Но вернемся к нашим барашкам, как любят говорить французы.

Когда я проходила специальную подготовку, среди прочих дисциплин нам преподавали основы практической психологии. Из этого курса я почерпнула много чего интересного, занимательного и полезного, в том числе уяснила, что даже у самого ярко выраженного оптимиста есть в запасе чуть-чуть грустинки, которая периодически пробивается на поверхность в виде хандры. Если этого не происходит, значит, пора на прием к соответствующему доктору. Так что редкие и непродолжительные периоды хандры я воспринимаю совершенно спокойно, как показатель того, что личность моя находится в полной норме.

К тому же хандра – вот забавный парадокс! – обычно возникает очень кстати и в немалой степени способствует успешному выполнению очередного задания. Может, и в данном случае так случится? Поживем – увидим.

Да, так вот. Выслушав короткий инструктаж Грома, я поинтересовалась:

– Что именно необходимо выявить по «Витязю»?

– Все, что накопаешь, – несколько неопределенно ответил Гром. – Поезжай, осмотрись, выяви связи. Действуй полностью на свое усмотрение.

Очень мило. Я сделала еще одну попытку.

– Зацепки, подозрения есть?

– Зацепка одна, – кивнул Гром, а я вся обратилась в слух и внимание. – Собственно организатор и учредитель центра «Витязь» – некий Игорь Викторович Горшенин. Ветеран чеченской войны, имеет Звезду Героя, две медали. Основное место работы на данный момент – спортивный комплекс «Богатырь», занимаемая должность – директор. Проживает в городе Волгограде на улице, если мне не изменяет память, Московской. Все остальное найдешь здесь, в том числе фотографии.

Гром подвинул ко мне ничем не примечательную картонную папку со стандартной надписью «Дело ь...», добавил:

– Горшенин на первоначальном этапе – основной объект оперативной разработки. Начни с него, а уж затем двигайся дальше. Вопросы есть?

– Сейчас будут, – пообещала я, развязывая потрепанные на концах тесемки.

Сверху лежал объемистый конверт с фотографиями. Я быстро просмотрела снимки: богатырского телосложения, но уже начинающий полнеть мужчина лет сорока с тростью в правой руке выходит из подъезда многоэтажного дома; он же, переложив трость в левую руку, правой открывает дверцу «БМВ»; он же, также с тростью, но уже зажатой под мышкой, – у коммерческого ларька, в руках держит пластиковую бутылку с минералкой и внимательно слушает коротко стриженного крепыша, по виду спортсмена; он же – выходящий из дверей ангара (снимок, по всей видимости, сделан с большого расстояния).