Моя навеки, сквозь века

Он прыснул.

– Немного, – он серьёзно покивал, уже не улыбаясь, но продолжая дёргать мой подол то спереди, то сбоку.

– Да прекратите же, наконец! – я даже притопнула. Что он делает?

– Вы так яростно оправляли себя, что я ищу ущерб, что нанёс вам наш человек.

– Да нету… Вы издеваетесь?

– Немножко, – мужчина развёл руками, – вы так живо реагируете, что невозможно устоять…

– А вы уж постарайтесь! Устоять! И вообще мне пора!

Я развернулась, унося отсюда ноги.

– Куда же вы? Прекрасная террористка!

Мне сделалось плохо. Я остановилась.

– Не шутите так, пожалуйста.

Он всплеснул руками, уже избавившимися от кожаных перчаток.

– Простите. Больше не буду. Только я недоумеваю, почему вы обиделись: ни один человек в здравом уме не заподозрит преступницу в таком чудесном создании.

Ну да, ну да. А ты прям много чудесатых видал.

Я сама не заметила, что спаситель увязался за мной. А до дома-то близко. А вот провожатых мне не нужно.

– Значит, вы не скажете, что делали в нашем дворе.

– Не скажу.

– Секрет?

– Секрет.

– Государственный? – я посмотрела в его лицо: так и есть, снова лыбится.

– Не смешно. Не ходите за мной пожалуйста!

– Не могу.

Я остановилась:

– Это почему?

– Что почему?

– Почему не можете?

– Вы привязали меня к себе крепкой нитью.

Господи! Что это за детсадовские подкаты!

– Послушайте. Произошло недоразумение, – я уже начала вскипать. Несмотря на то, что в благородными мне здесь и проще говорить, чем со слугами, этот навязчивый, постоянный флирт… Хочется завернуться в пуховик и шапку, пройти по шумной улице, где никому до меня нет никакого дела. Не быть объектом взглядов и…

– Как вас зовут? – он остановился, показывая: если отвечу, дальше не пойдёт.

– И вы оставите меня в покое?

– Слово чести. Иначе вы так и останетесь моей прекрасной революционеркой.

Я думала только миг.

– Нет. Вы оставите меня сейчас. И без шантажа – это низко. Я не хочу заводить знакомств.

– Что же вы такая несговорчивая.

Ненадолго улыбка исчезла с его лица. Он остался очень красивым, но уже не таким добрым.

Идея пришла внезапно. Просто в один миг, когда я поймала себя на том, что по привычке, под варежкой тру диск своего кольца, подаренного мужем. Меня словно перетряхнуло от мысли зачем я здесь: пойти прямо сейчас к мужу, сделать в один миг так, как было в том времени я не могу. И если всё останется, как есть, то какая на хрен разница: схватят меня, как преступницу, или случится революция и всё равно не будет ни его, ни меня?

– Подождите! Я передумала! – изумление… шок.

Дальше я действовала на рефлексах: открыть широко-широко глаза, не слишком широко рот, несколько раз моргнуть, не быстро но и немедленно. Глаза мои в этот момент кричали: я ооочень слабая и совершенно беззащитная.

– Что же с вами случилось?

За годы счастливого брака я поняла простую истину: я, безусловно, умею всё сама: и колесо поменять, и лампочку. Но если я буду не просто уметь, но и делать, то и мужа рано или поздно придётся менять. Нет ничего естественнее этой обоюдоприятной игры: ах, я такая красивая, но такая слабая, мне так нужна твоя помощь, как же сама потащу эти пакеты! Как итог: Васе не нужно было лезть из кожи вон, чтобы оставаться сильным мужчиной, рядом с такой слабой мной. И плевать, что за спиной у этой слабой детство в девяностых, российская глубинка, и отец-алкаш, которому я даром не упала. К жизни за каменной стеной привыкаешь быстро, и через несколько месяцев даже импульса не возникает выйти из машины, дверь которой никто не открыл.

– Мне очень нужно найти одного человека, это очень срочно, – на глаза навернулись слёзы. – Дома его нет, где искать его, я ума не приложу, – всхлип, я сняла рукавицу с левой, свободной от кольца руки, провела под глазами,– понимаете… это вопрос жизни и смерти!

Бравады на собеседнике словно не бывало:

– Это… мужчина?

Очень тонкий момент. Здесь лучше не врать, но и ложных надежд не давать. За то недолгое время, что я здесь пробыла, я поняла одно: аристократическая честь – понятие очень гибкое. Уж заблуждений о том, что раз мужчина дворянин, то он непременно будет целовать мне ручки и довольствоваться этим, я не строю.

– Мужчина, но это не то, о чём вы подумали. Мы в некотором роде… у нас общее дело. И сейчас мне нужно с ним связаться, но…

– Я понял. Пойдёмте.

Он решительно развернулся и пошёл назад, к своему дому.

Я не стала задавать вопросов, и лишь когда мы вошли в квартиру на верхнем этаже, замялась у порога.

– Иди, я сам, – справадил горничную. А мне сделалось не по себе.