Дорога на Аннапурну

Но Лёня артачился и говорил вот эту фразу, которую я очень не люблю:

– Чего я там забыл?

Как-то воспринял мое предложение «без огонька».

Он и в Киото на прием к японскому императору отказался со мной пойти, мотивируя свой отказ тем, что тот нас не приглашал.

Ну и что, что не приглашал! Он же не знает, что мы приехали!..

В Индии я со слезами просилась на маленьком самолетике слетать к Далай-ламе в Дхарамсалу. Посидеть с ним, поговорить, а то и просто помолчать. Он в определенные дни и часы официально принимает население.

И туда – тоже нет.

– Что Далай-ламе с тобой встречаться? – удивлялся Лёня. – Ты же не Гребенщиков и не Ричард Гир!..

А когда мы вернулись из Индии домой, то сделал вырезку из газеты – портрет малыша, такого серьезного, внимательного, и подпись:

«1939 год. Далай-ламе 4 года, мальчик еще не знает, что он – Гьялва Римпоче, драгоценное божество».

Плюс – уже взрослое, зрелое высказывание этого ребенка спустя сорок лет:

«Будда учил, что для человека существуют три главные драгоценности и три главных яда.

Три драгоценности:

Не делать зла.

Творить добро.

Очищать разум.

Три яда:

Страстное желание

Ненависть

Невежество».

– Вот и все дела, – с легкостью вздохнул Лёня.

Так мы и не заглянули к королю Бирендре, хотя в Катманду, как всегда, царила благостная и вполне располагающая к задушевной встрече с королевской четой патриархальная атмосфера, столь свойственная безмятежной истории Непала.

Эту благословенную страну не сотрясали войны и жестокие революции, варвары всех времен и народов обходили ее стороной. Видимо, сам тысячеглазый Индра не сводил с нее очарованного взора, веками проявляя религиозную и прочую терпимость. Поэтому тут сохранились в неприкосновенности древние буддийские и индуистские храмы, памятники богам всех видов и мастей, статуи святых и королей, святилища, буддийские ступы, мусульманские реликвии, средневековое искусство, и буквально в каждом дворе можно повстречать жемчужины архитектуры – сокровища, которые теперь считает своим долгом защищать Организация Объединенных Наций. Лишь землетрясения угрожали этой красоте, да и то не такие сокрушительные, как в Японии. Здесь вообще не чувствовалось опасности, в самом воздухе не было и тени вражды, а только одно сплошное дружелюбие.

Ей-богу, мы просто не поверили своим ушам, когда год спустя мир содрогнулся от ужасной вести: непальский кронпринц уничтожил всю свою королевскую семью.

Версия событий напоминает шекспировскую драму: кронпринц Дипендра, нежная душа, любитель поэзии и музыки, преданно шагал по стопам отца: учился в Итонском колледже, много путешествовал, по примеру старика Бирендры научился пилотировать вертолет, летал над Гималаями…

Потом пришла пора, и он влюбился. Его избранницей стала дочь бывшего министра правительства. Но королева-мать возникла на пути у высоких чувств: Ашварья Раджья Лакшми Деви Шах сватала сыну девушку из семьи сестры короля Бирендры. (Кстати, ходят слухи, что королевские астрологи предрекали Бирендре смерть, если его сын женится до тридцати пяти лет. Кронпринцу исполнилось двадцать девять.)

Летним вечером в пятницу, когда королевская семья собралась в гостиной поужинать, принц объявил родителям о своем намерении жениться по любви. Те, наверное, строго ему ответили: «Нет, нет и нет!» И на протяжении всего ужина растолковывали Дипендре, что короли женятся не по любви, а по расчету.

Кронпринц вспылил, выскочил из-за стола, где-то мгновенно раздобыл две автоматические винтовки, вернулся в гостиную и открыл шквальный огонь.

Так погибли король Бирендра и королева Ашварья, их дети принц Нираджан и принцесса Шрути Рана, две сестры короля и еще несколько родственников.

А несчастный влюбленный, помутившись рассудком, пустил себе пулю в висок. Некоторое время он находился в коме. И, следуя непальским законам, растерянный госсовет был вынужден провозгласить этого парня – королем.

Представляю, как лихорадило Непал с его конституционной монархией и дюжиной компартий – от умеренной Объединенной марксистско-ленинской до нелегальной троцкистско-маоистской, которая функционирует в джунглях; с его никакой экономикой; зажатого с двух сторон пристрастными Индией и Китаем…

Регентом был назначен младший брат Бирендры – пятидесятичетырехлетний принц Гьянендра, на свое счастье отсутствовавший на том историческом ужине. Непальские журналисты охарактеризовали его как «жесткого управленца», «имеющего склонность к огромным тратам», что «крайне раздражало покойного монарха».

Сын Гьянендры тоже не произвел на перепуганный народ благоприятного впечатления: несмотря на свой юный возраст, он в мелких стычках уже успел застрелить нескольких человек.

…В общем, правильно мы сделали, что не пошли гулять в этот их дендропарк.

И точка.

Глава 4

Урал – старший брат Гималаев!

Нам стоило отдохнуть с дороги, немного успокоиться, прежде чем выйти в город из нашего «Центра Мира» и уже затеряться в толпе. За окном очень близко располагалось кирпичное строение, по форме напоминавшее фрегат в разрезе. Там была палуба, нос, корма, несколько кают, грузовой отсек, а вместо парусов надувались и трепетали на бельевой веревке воздушные сари. Причем по всей «палубе» были разложены самые невероятные, немыслимых фасонов и расцветок, безумные карнавальные шляпы, штук их лежало сто! Пес лаял, щебетали птицы, смех, пенье, разговоры, такая царила праздничная атмосфера! А уж из-за «фрегата» с улицы надвигалось неслыханное по глубине звучание – может быть, поющих раковин, может быть, гималайских горнов.

Мы выскочили из отеля и поспешили мощеной булыжником мостовой на этот звук. Я шла потрясенная, вытаращив глаза, с разинутой варежкой, потому что Непал, о котором я только и грезила, обрушился на меня в своем великолепии.

Средневековый город гудел, как шмелиное гнездо. Толпы людей плыли по его узким улицам – поистине вавилонское столпотворение! Ибо тут были густо перемешаны народы всего мира. Сами непальцы смело своими силами могут возродить Вавилонскую башню – тут и индуисты, буддисты, приверженцы ислама и стойкие последователи серьезных и древних шаманских культов, непали, майтхили, бходжпури, таманги, тхару, невары, авадхи, гурунги, раи, манары…

Толпы приезжих с плывущим взором разгуливали туда-сюда!

Даже не верилось, что до середины прошедшего века взглянуть на Непал удалось всего-навсего пятидесяти иностранцам. И это за многотысячелетнюю историю страны! Еще каких-нибудь сорок лет назад Белые ворота Катманду были закрыты для чужеземцев.

А тут – пожалуйста, со всей душою, вдоль уходящих за горизонт рыночных рядов, магазинчиков, лавочек идет фантасмагорическая торговля древностями, бесценными кладами и сокровищами: на витринах и на прилавках лежат украшения гималайских племен и народов – киратов, бхотов, лимбу, лепча и кхампа. Ковры – невиданные! Вышивка по черному бархату золотыми нитями, кашмирскими жемчугами. Простые домотканые одежды с орнаментом из мифических животных, позолоченные райские птицы, бронзовые индуистские божества.

И Будды, Будды, Будды – всех видов и мастей, сидящие на лотосе «в лотосе», одной рукой касающиеся Неба, другой Земли, – бронзовые, серебряные, золотые, яшмовые, сандаловые, можжевеловые; причем каждый с той неповторимой, на всю вселенную прогремевшей блаженной улыбкой, которую мне – со своей – придурковатой, – боюсь, никогда не постичь, как я ни разгуливай по Непалу и как ни увлекайся буддийской и дзэн-буддийской литературой.

Тибетцы по-солидному торгуют оккультными вещами: резные печатные доски, монастырские свитки, молитвенные флажки, колокольчики, ритуальные ножи и раковины… Доспехи и холодное оружие бхотов, шерпские валяные сапоги, раздвижные трубы, гонги…

Прохаживаясь вдоль торговых рядов Катманду, можно пожать руку и перекинуться словцом чуть ли не со всеми гималайскими племенами и народами.

Бхоты крепкие, сильные, они здорово отличаются от непальцев или хрупкого с виду народа лепча – древнейшего из обитателей Гималаев (а то и вообще на Земле!). Существует предание, что бог-творец создал первых людей, предков лепча, из ледников Канченджанги. Сам себя этот добродушный народец раньше называл ронгпа – «жители долин», однако непальцы, не понимавшие языка ронгпа, окрестили их «лепча» – «говорящие чепуху».

Лепча – невысокие, как шестиклассники, улыбчивые. И обладают до того мягким нравом, что это отражается на их внешнем виде: редкий случай, когда у кого-то из мужчин-лепча растет борода.

Мне они очень понравились, я потом разузнала, что язык лепча, действительно, совершенно особенный, но все-таки многое почерпнувший у тибетцев. Лепча имеет собственную письменность, очень оригинальную, старинную! И, что интересно, они создали ее на основе тибетской скорописи. Тибетский язык и сам переполнен непроизносимыми префиксами, суффиксами, подписными и надписными буквами – правила произношения этого всего непостижимы! Так лепчи еще добавили туда несколько букв для передачи каких-то особенных звуков, отсутствующих в тибетском, зато характерных для языка лепча.

– Лепча… лепча… что-то знакомое, – говорит Лёня. – А-а-а! Моя родная улица на Урале в Нижних Сергах называется улица Лепсе. Кто он был, откуда, не знаю, наверно, герой Гражданской войны. Эта улица под горой раньше называлась Нудовская, потому что по ней было нудно уголь возить на завод. Потом ее и дальше звали Нудовская, а «Лепсе» никто не хотел называть. Я там родился и прожил до третьего класса!