Анатомия любви

– Добрый вечер, Тамара Петровна, – поздоровалась Инна, опускаясь на скамью рядом с няней.

– Уже вернулись, Инна Алексеевна?

– Так уже шестой час.

– Ох ты, а мы загулялись после полдника… Даня, мама приехала! – громко сказала няня, так как мальчики висели на турнике лицами в другую сторону и подошедшую Инну, конечно, не заметили.

Сын выгнулся тоненьким тельцем, исполнил какой-то кульбит и оказался на ногах, подбежал к Инне и обнял за шею:

– Мама! Ты сегодня рано вернулась.

– Нет, Данечка, это мы с тобой загулялись, уже, оказывается, дело к ужину, – сказала няня, закрывая книгу. – Сейчас накормлю вас и домой поеду.

– Зови Никиту ужинать к нам, – предложила Инна, и сын радостно подпрыгнул:

– А можно, мы потом еще поиграем?

– Можно. Только я его маме позвоню, скажу, что он у нас.

– Никита, пойдем к нам! – крикнул Даня, подпрыгивая на одной ноге. – Тамара Петровна на ужин голубцы приготовила!

Мальчики взялись за руки и побежали к подъезду, Инна с няней пошли следом.

– Алина во сколько ушла?

– Да в обед почти. Еле добудилась ее – спала как убитая. Сказала, что ей в ночную смену сегодня.

Инна только головой покачала – дочь не придет ночевать, обставив это как дежурство, но где и с кем заночует на самом деле, останется тайной. Как бороться с этим, Инна не понимала, а совета спросить тоже было не у кого – ну не пожилой же матери признаваться в том, что не можешь справиться с собственной дочерью… Да и к чему ей эти лишние волнения, после смерти отца она и так сильно сдала. Придется выкручиваться самой.

Когда Инна в спальне уже переоделась в домашний костюм, вдруг звякнул телефон, сообщив о пришедшем в мессенджере сообщении.

Она открыла его и замерла. Во вложении оказался снимок белого листка, на котором была набрана странным готическим шрифтом одна фраза: «Не думай, что сможешь убегать и прятаться вечно».

Задрожавшей рукой Инна выключила телефон, села на кровать и обхватила голову.

«Как?! Как это могло произойти? Я же сменила номер! И что теперь делать? Теперь – когда мне казалось, что все закончилось, что можно выдохнуть и продолжать жить дальше! Что уж здесь-то меня точно не найдут… Я же все предусмотрела! Или… не все? Прошло почти три года… и все напрасно, все зря. Они найдут меня – уже нашли…»

– Мама, ну ты где? – раздался звонкий голос сына, и Инна встрепенулась – нет, дети не должны ничего понять, не должны узнать. Она обязана их защитить, обязана – иначе зачем вообще это все?

– Уже иду, – отозвалась она, вставая и делая первый шаг на неслушающихся ногах. – Устала я сегодня, Данечка, день-то операционный…

– Тогда ты поужинай и ложись, ладно? – сын обеспокоенно заглянул ей в глаза и взял за руку. – Я сам посуду уберу и Никиту провожу.

Инна улыбнулась вымученной улыбкой, потрепала мальчика по макушке:

– Ну хорошо, если ты такой взрослый. Тогда отпустим Тамару Петровну после ужина?

– Конечно!

Няня уехала сразу после ужина, Даня вместе с приятелем убрали посуду в посудомойку и скрылись в комнате, включили там игровую приставку. Инна легла на кровать и закрыла глаза. Пришедшее сообщение очень ее испугало, и теперь она мучительно искала выход из создавшейся ситуации, пока та не стала еще более угрожающей.

Снова куда-то переезжать? Это будет уже третий переезд за три с небольшим года, Дане придется снова сменить школу, а он и так с большим трудом привыкает к новому коллективу. Здесь у него друзья, лагерь, секция плавания… Алина совсем отбилась от рук, и, если объявить ей о переезде, вообще непонятно, чем закончится. Оставить ее учиться здесь тоже невозможно – нельзя нагружать этим пожилую маму, а без контроля дочь, конечно, совсем забросит институт и останется без профессии.

«Стоило только однажды… всего лишь один раз совершить то, в чем сомневалась и что делать не хотела, и теперь приходится расплачиваться за это благополучием детей… Если бы вернуть тот день, если бы отмотать назад время… Нет, невозможно, нельзя… Но – теперь-то что делать?»

Инна вот уже два года не думала об этом, и теперь с каждой минутой ей становилось все страшнее. Нет, не за себя – за дочь и сына. За сына даже больше – у мальчика обнаружили сахарный диабет, он вынужден был научиться с этим жить, но Инна не сдавалась, пыталась сделать его жизнь комфортной и почти такой, как у остальных детей. Именно поэтому Даня занимался плаванием и даже поехал в летний лагерь вместе с клубом.

Она взяла с тумбочки телефон и набрала номер Алины.

Дочь не отвечала, Инна повторила звонок несколько раз, но ничего не изменилось, кроме того, что телефон дочери стал недоступен – видимо, устав от трезвона, она просто его отключила.

«В кого она такая? Неужели не понимает, что я волнуюсь? – думала Инна, грызя костяшку указательного пальца. – Неужели это так сложно – снять трубку и сказать, что с тобой все в порядке?»

Она не слышала, как Даня проводил друга, как прошелся по квартире, выключая везде свет и проверяя, не нужно ли что-то убрать, – так всегда делал его отец, педантичный до психоза.

Подобное поведение сына иногда пугало Инну, ей казалось, что у Дани есть все задатки для того, чтобы вырасти копией своего отца, а это было как раз то, чего ей хотелось в последнюю очередь.

Сын на цыпочках вошел в спальню и залез к ней под одеяло, прижался и обнял за шею:

– Ты не спишь?

– Еще рано.

– Ты устала, тебе нужно отдыхать, завтра ведь опять на работу, – совсем по-взрослому вздохнул мальчик, и Инна почувствовала, как у нее щиплет в носу.

– Как дела в лагере?

– Хорошо. Там очень весело, мы в поход собираемся на следующей неделе.

– В поход? – насторожилась Инна. – Впервые слышу.

– Я забыл тебе рассказать, – беспечно отозвался мальчик. – Мы собираемся в поход, будем ночевать в лесу и сами ставить палатки и костер разводить.

Инну почему-то охватило беспокойство. Она вдруг представила, как ее хрупкий мальчик остается в лесу один, как он потерялся, упал с обрыва, обжегся у костра – да мало ли, что может произойти с ребенком во время такого мероприятия, если рядом не будет матери. Кроме того, он должен делать себе инъекции…

– Я не уверена, что могу тебя отпустить.

– Ну мама! – сын сел и уставился ей в лицо. – Как это – не можешь? Все пойдут, а я как же? Мы ведь готовимся, у каждого свое задание! Если я не пойду – кто будет выполнять мои обязанности?

– Даня, я не могу тебя отпустить, ты должен меня понять. Ты еще маленький, ты серьезно болен… – Но мальчик вдруг вскочил и побежал к двери.

– Ты… ты… злая! Я тогда из дома убегу, как Алька! – и он скрылся в своей комнате, громко захлопнув дверь и повернув ключ в замке.

Инна уткнулась лицом в подушку и застонала. Она понимала, почему так происходит – всему виной это сообщение с фотографией, и если бы не это, она даже не подумала бы разговаривать с Даней в таком тоне или что-то ему запрещать. Но слова на листке были такими ужасными, что Инна невольно начала рисовать себе картины одна страшнее другой, в том числе и с участием Алины, и решила перестраховаться.

Ей не пришло в голову, что Даня и в городе находится в опасности, если угрожающий ей человек решится на серьезные действия, – какая защитница из немолодой Тамары Петровны, но сам факт, что здесь она рядом, а в лагере полно других детей, и никто не будет присматривать за ее сыном как-то особенно внимательно, заставил Инну укрепиться в решении не пустить Даню в поход. И в лагерь завтра тоже не пустить, и вообще – не пустить его туда больше, черт с ней, с этой сменой, лучше отвезет мальчика на дачу к маме – это и за городом, и не настолько далеко.

Она включила бра у кровати и снова набрала номер Алины, но телефон по-прежнему был отключен.