Дух Фиилмарнен и его дети

–Я буду помогать жрицам по хозяйству в святилище Фиилмарнена, – пробормотал Ригюрд.

–Ты хотя бы не такой бессовестный, как все остальные, – сказал Рори тоном оскорбленного самолюбия. Он был все же доволен, что Ригюрд уезжает в святилище, а не домой.

– А как вы назвали ребенка? – спросила Миунн.

– Оле, – буркнул Рори.

– Садитесь в лодки, – скомандовала жрица.

Алиа с ребенком и Гюрд сели в одну лодку, Миунн и Ригюрд – в другую. Оттолкнувшись веслами, они выплыли на середину реки. Лодки подхватило течением, их оставалось только направлять. Гюрд обернулся. Ему все время казалось, что Агне следит за ним из укрытия. В поселке он видел его всего один раз, да еще раз на поляне, где осталась Хелихелин. Они не обменялись ни единым словом, но у Гюрда появилось мучительное желание проникнуть в мысли этого человека. Он не сомневался, что Агне так же думает о нем. В глазах Гюрда Агне окутывался таинственной дымкой главным образом потому, что ему некого было расспросить о нем. Какова будет его судьба, судьба человека, желавшего подчинить себе весь Гаутанд и упавшего с заоблачных высот?

К полудню лодки достигли границ владений Дарнеров. Навстречу им выплыла лодка с Хиревордом и Стигом. Вместе они причалили к берегу, где Миунн рассказала о смерти Хелихелин. Она повелела Хиреворду и Стигу взять Алиа с ребенком и немедленно плыть домой, останавливаясь по дороге в каждом поселке, чтобы рассказать людям о гневе Фиилмарнена, обрушившимся на Дарнеров, и предостеречь от мщения, которое неугодно духу земли. Также она сказала о том, что Гюрд последует за ней в святилище, чтобы поговорить с духом. Весь разговор занял немного времени, так как нужно было, чтобы мужчины и Алиа с ребенком еще засветло попали в поселок рода Элле. Так как Элсли захватили с собой запасную лодку, все смогли расстаться, не стеснив друг друга. Хиреворд сел в лодку с матерью и младенцем, а Стиг – один, Миунн села с Гюрдом, а Ригюрд тоже один. Проплыв некоторое время вместе, жрица и ее спутники свернули в небольшую реку с левой руки, которая вела прямо на север – в Голубой Гаутанд. Гюрд помахал рукой своим родичам, прежде чем они скрылись из виду. Ветер освежил его, но юношу мучили тяжесть в голове и усталость, поэтому встреча с родными и расставание не вызвали у него сильных эмоций. Он старался держаться, но чувствовал себя совершенно разбитым. Вечером они остановились в поселке рода Дубтар. Он находился на обрыве над рекой. Пока Гюрд с Ригюрдом привязывали лодки, юноше вдруг пришло в голову расспросить спутника о жизни Хелихелин у Дарнеров.

– А что, – начал он, – Хелихелин была строгая хозяйка?

– Строгая, – сказал Ригюрд, не отрываясь от работы.

– А как она к тебе относилась?

– Как ко всем, так и ко мне.

– Она хвалила тебя или ругала?

– Когда я кашлял в доме от простуды, она всегда начинала кричать.

– А почему она кричала?

– Боялась, что ребенок заболеет.

– А что говорил по этому поводу Агне?

– Он говорил, что я должен выбегать на улицу, если мне захочется чихнуть.

– И ты выбегал?

– Да.

– И она успокаивалась?

– Нет.

– Почему?

– Она говорила, что я напускаю в дом много холода.

– А что отвечал на это Агне?

– Чтобы я шел спать с собаками, пока не научусь вести себя в доме.

– И ты спал?

– Спал.

– Она говорила когда – нибудь обо мне?

– Не знаю. Наверно, говорила, только с мужем.

– Постарайся вспомнить, – настаивал Гюрд.

– Ничего я не знаю, – отрезал Ригюрд и пошел по тропе к поселку.

Переночевав, они снова отправились в путь. Гюрду стало совсем плохо: у него зуб на зуб не попадал от холода. Миунн велела ему лечь на дно лодки и завернуться в плащ. Покачивание лодки и плеск воды за бортом скоро слились в его сознании с мутным потоком мыслей и переживаний, который шумел в его голове, и в котором он не отдавал себе отчета. Они останавливались в поселках незнакомых ему родов – Рубдаров, Морны, Лейстеров, Юлениманов, но Гюрд не замечал разницы между ними, потому что стоило причалить, как Миунн и Ригюрд вели его под руки в ближайший дом и укладывали на лавку. Юноша чувствовал такую слабость и боль в висках, что его спутникам едва удавалось уговорить его поесть. Так они добрались через десять дней до святилища Фиилмарнена. Это была огромная каменистая гора, поросшая сверху соснами. Вокруг нее до самого горизонта сплошным ковром тянулся лес, прорезаемый с севера на юго – запад светлой лентой реки. Святилище состояло из нескольких пещер, в одной из которых горел священный огонь, но сами жрицы жили в деревянном доме рядом с ним, если у них не было особенной надобности находиться внутри. В этом же доме обычно устраивали больных.

Как только Гюрда уложили в доме, Ригюрд приступил к сбору хвороста для священного огня в помощь двум другим жрицам – Линсе и Лерме. К вечеру он наметил место, где собирался вырыть для себя землянку, и предложил жрицам пристроить еще один сруб к дому, чтобы можно было удобнее размещать посетителей святилища в холодное время года. Через несколько дней он уже собирал и сушил лекарственные травы, рыбачил и охотился. В лице трех немолодых женщин Ригюрд получил семью, о которой он не мог мечтать, вернувшись в род Элле. Он сам прожил больше тридцати зим, из которых больше половины находился на положении раба и заложника у Дарнеров. Все его ближайшие родственники умерли, так что некому было замолвить слово в защиту его прав перед родом. Здесь, в святилище Фиилмарнена, он оказался на своем месте. В его помощи нуждались и были ему благодарны.

Едва Гюрду стало легче, как он попросил отвести его в святилище. На это Миунн сказала, что сначала он должен три дня помогать жрицам кормить священный огонь. За это время они выяснят, не видит ли дух каких препятствий к встрече.

Святилище находилось у подножия горы. Внутрь него вел длинный темный ход, который оканчивался высокой круглой пещерой. В центре пещеры, в обложенном камнями очаге, горел высокий костер. Его окружали разложенные вокруг оленьи рога. Они защищали жрицу от духа земли и его дочерей на случай, если бы им вздумалось заманить женщину внутрь горы.

Жрица, кормящая огонь, все время молчала и двигалась лишь затем, чтобы положить очередную ветку в пламя. В пещере, как сначала показалось Гюрду, было очень тихо, но позже он стал различать разные звуки. Они доносились со стороны темного входа в другую пещеру, которая вела в глубину святилища и являлась входом в царство Фиилмарнена. Иногда ему чудилось, что он слышит легкие шаги, вздохи, иногда его душу сжимал беспричинный ужас. Бывало, что юноша чувствовал чей-то пристальный взгляд из темноты. Он не сомневался, что за ним внимательно следили дочери духа земли: Орма – Мрак, Ольсю – Мираж, Эйа – Эхо, Хёгла – Ужас, Эшу – Шорох и Линуэлис – Тишина.

В ночь со второго на третий день бодрствования Гюрда у огня Миунн ночевала в глубине святилища, чтобы поговорить с духом. Наутро она сказала, что Фиилмарнен согласен на встречу с юношей. Для этого ему предстояло провести следующую ночь в глуби горы.

Весь день, сидя с жрицей Линсой у огня, Гюрд думал о предстоящей встрече. Слух его так обострился, что он различал голоса и звуки, многократно повторяемые эхом где – то в сердце владений Фиилмарнена. Когда появилась Миунн и поманила юношу за собой, он, выйдя за круг из оленьих рогов, почувствовал себя во власти неких таинственных сил. Они вошли в следующую пещеру, но не остановились, а пошли дальше. Хотя в руках жрицы был смоляной факел, Гюрд не успел толком разглядеть, где они шли. Он заметил только отблески пламени на стенах, кое – где висящие шкуры животных на резных деревянных столбах. Когда жрица резко сворачивала за угол, и он на мгновение оставался в темноте, Гюрду казалось, что он ощущает, как маленькие холодные ручки с любопытством дотрагиваются до его лица, волос, одежды.

Наконец они пришли в маленькую пещеру. Жрица воткнула факел в расселину, и мгновенно его пламя вытянулось вверх, а потом заплясало, словно почувствовало близость духа земли. В пещере ничего не было, кроме постели из волчьих шкур, разложенной на полу.

– Ты ляжешь спать здесь и будешь ждать духа, – сказала жрица. – Когда вы закончите разговор, оставь Фиилмарнену самую дорогую вещь, которая у тебя найдется.

– Когда ты придешь за мной?

– Завтра.

Жрица ушла, Гюрд лег на волчьи шкуры, прижав колени к груди. Он вдруг подумал, что будет, если дух земли не придет? Через некоторое время ему показалось, что воздух в пещере тяжелый, голова его опустилась на камень, и он уснул.

Проснулся Гюрд от того, что почувствовал чей-то взгляд. Факел уже наполовину догорел. Он увидел на некотором расстоянии от себя некое существо, сидевшее на корточках, поджав ноги. Огонь освещал его большие, переплетенные крупными венами ступни ног и такие же кисти рук, обхватывавшие колени. Казалось, это был человек. Увидев, что Гюрд его заметил, существо зашевелилось и сверкнуло красными, похожими на кошачьи, глазами. Юноша разглядел, что у него заросшая шерстью голова и лохматые острые уши. Он нисколько не испугался.

– Ты знаешь, кто я? – спросило существо стариковским голосом.

– Гюрд прислушался к себе и понял, что знает.

– Ты – дух земли.

– Верно, – засмеялось существо и закашлялось. – Я слушаю тебя.

– Я – раб, но люди предположили, что я – твой сын. Я всегда молчал и только раз осмелился заявить, что это так, хотя ты не подавал мне никаких знаков. Ты мог наказать меня, вместо этого ты признал меня своим сыном. Почему?

– Меня позабавила человеческая глупость, а потом – твоя дерзость. Кроме того, у тебя верный глаз, и ты никогда не злоупотреблял званием моего сына, поэтому я и решил, в конце концов, признать тебя, – хрипло засмеялся дух: в горле его клекотало и булькало.