Тетрадь в косую линейку

– А, – махнула я рукой, – убирайте, что хотите, Вадик. В конце концов вешалку сбоку мне приколотите, чтобы пальто повесить, и буду рада.

– Вот, это другое дело. Профессионалам, Алина, надо доверять. Я на планировке таких квартир уже знаешь какую собаку съел?

– Большую? – не смогла я сдержать улыбки.

– Громадную, Алиночка. Громадную! Хотя знаешь, мне более гениальная мысль пришла. Соседи по тамбуру у тебя имеются или тамбур между дверями лишь твой? Дверь-то только твою видел.

– Лишь мой. Он даже переведён в мою собственность.

– А почему к квартире не присоединила площадь?

– Так получилось. Перевод разрешили, когда дизайн квартиры был уже утверждён, и я решила не переделывать. Метраж и так немаленький у квартиры.

– Тогда прогулочную коляску храним там, а шкаф… шкаф, – он сдвинул зеркальные створки, осмотрел их и подвёл итог: – шкаф оставим, но створки поменяем, зеркала будут выше уровня колёс, чтобы не разбить, а внизу ударопрочный пластик. По итогу и ты при своих шмотках, и безопасно будет. А там, в тамбуре сделаем специальное место, чтобы пересаживаться. Да, это логичнее. Согласна?

– Я в этом ничего не понимаю, Вадик, поэтому, как скажешь. Я на любой вариант согласна. Ты прав, это дело профессионалов.

Вадик ещё какое-то время ходил по квартире, и по итогу сообщил, что переделают они всё, кроме моей спальни и кабинета. Времени это займёт примерно недели две, и мне было бы хорошо съехать куда-нибудь на этот период, прихватив с собой кота. Кстати, кот ни разу не подошёл близко ни к замерщику, ни к Вадику. Сидел и издали спокойно наблюдал, а при приближении, мягко спрыгивал и гордо уходил.

– Уехать на две недели? – растерянно переспросила я. – Это сложно. А можно, я в спальне и кабинете поживу, и кот там будет. Мы не будем мешать.

– О, Господи, мешать не ты будешь, а тебе, – протянул недовольно Вадик, потом взялся за телефон и набрал чей-то номер и, не слушая моих заверений, что две недели это ерунда, я легко переживу ремонтные работы, проговорил: – Артём, привет, это Вадик. Можешь недельки на две приютить постоялицу с котом? Это клиентка Кузьмича, мы ремонт у неё делаем и деваться ей некуда. Не, не, это не пойдёт, ей надо к мужу в Склиф мотаться, так что природа и птички не тот вариант, у неё машины нет, да и пробки всё портят. Так что ближе к центру где-то. О, вот это класс. Вообще пешочком сможет ходить. Ну всё, я твой должник. До связи.

– Ну всё, обо всем договорился. Собирай самое необходимое, и я тебя с котом на новое место жительство доставлю, – отключив телефон, повернулся он ко мне.

– Вадик, я как-то не готова так сразу, – осторожно начала я.

– Возражения не принимаются. Скоренько, скоренько, складывай вещички и готовь, что там надо для кота. У меня не так много времени, чтобы на споры с тобой его терять. Давай, давай.

Это было так неожиданно, но противостоять напору Вадика было невозможно, и уже через час мы с котом входили в роскошные апартаменты класса люкс, расположенные действительно неподалеку от больницы.

Вадик забрал у меня ключи от квартиры и электронный ключ от подземного паркинга и уехал. До этого заставив подписать пару документов, которые я толком и не прочла. Это было, конечно же, неправильно, но спорить с ним, имея прямое распоряжение генерального всё подписать, я не решилась.

Когда он ушёл, внутри себя я проанализировала всё, и пришла к выводу, что рискую лишь потерять квартиру, и что вряд ли мой генеральный будет такой мелочевкой заморачиваться, после чего облегчённо вздохнула, внутренне уверив себя, что всё обязательно будет хорошо.

Глава 6

***

Две недели подошли к концу. Последняя операция у Димки прошла хорошо, и Аркадий сообщил, что готов его выписать через пару дней. С Вадиком я расплатилась, озвученная им сумма без труда уложилась в мой текущий бюджет, и он перевёз меня с котом обратно в мою квартиру, которая теперь напоминала гибрид квартиры и реабилитационного центра.

У Димки в комнате стояла новая кровать с регулирующейся высотой, уровнями изголовья и ног, а так же с какими-то держателями. В гостиной стояли тренажёры, везде были пандусы, перила и ручки. На кухне был новый стол, к которому удобно стыковалась инвалидная коляска. Ванная комната была переоборудована полностью и душевая кабина тоже. В тамбуре у входной двери стояла ещё одна инвалидная коляска, побольше. В коридоре на банкетке лежала куча описаний всей этой техники.

Кот долго ходил и обнюхивал все эти новшества, потом потерся о мои ноги и коротко мяукнул, сообщая, что ничего катастрофичного не произошло и жить можно. Я согласно кивнула и почесала его за ухом.

Кстати, строители сделали не только перила, в некоторых местах они сделали удобные полки для моего кота. Одну из них, на кухне, Кот облюбовал сразу, и улёгся там, как только я занялась приготовлением себе еды.

Пока я готовила нехитрую глазунью с помидорами, в голову мне закралась мысль, что всё, конечно, хорошо, но как-то неправильно, что моя мама до сих пор не в курсе, что я вышла замуж. Надо бы поехать к ней и как-то рассказать об этом. Ехать было недалеко, но как же мне не хотелось ехать.

Внутри всё трусливо сжалось. Я заранее знала, что от неё услышу, и категорически не хотела это слышать. Вот как бы сделать так, чтобы и не говорить ей, и одновременно сказать. Эх, жаль, что мы не в 18 веке живем, тогда бы я написала письмо, а её ответное письмо спрятала, и долго-долго не читала. Пока бы мне не стало всё равно. И вот тогда бы я прочла. И возможно, сумела бы огорчиться, что так огорчила её. Сейчас же я всеми фибрами души не желала знать её оценку. Вернее, знать-то, я её уже знала, но не хотела выслушивать эмоциональное озвучивание этой самой оценки.

Ладно, всё равно надо будет это сделать. Лучше сейчас, пока Димка ещё в больнице. Я тогда могу вернуться и наедине поплакать, ничего ему не объясняя.

Придя к такому выводу, я взялась за телефон.

– Мамочка, привет! Как самочувствие? – нарочито бодрым голосом осведомилась я.

После чего в ответ минут десять слушала, что я давно не звонила, что соседка затеяла ремонт, и у мамы теперь голова трещит от звуков дрели. Что из-за этого ремонта в подъезде грязно и кругом бетонная пыль. Что тетя Света, которую я должна помнить, она часто у нас бывала, попала в больницу, а у неё сил нет к ней съездить, болит нога. В конце она сообщила, что она благодарна, что я это всё выслушала, поскольку мне всё это, конечно же, не интересно, но надо же о чём-то поговорить хотя бы раз в неделю, потому, что хоть раз в неделю-то мне, как единственной дочери, надо проверять: не померла ли она, и не гниёт ли в квартире труп.

– Мам, давай не будем о смерти, ты знаешь, я это не люблю. Я хочу, чтобы ты жила долго. Кстати, как ты смотришь на то, чтобы я завтра с утречка к тебе подскочила с тортиком? Мне тут повышение дали. Было бы неплохо отметить. А? – привычно пропустив мимо ушей все её манипуляции и попытки навесить мне чувство вины, предложила я.

– Ты что не работаешь завтра? Почему?

– Завтра выходная. И могу к тебе заскочить, – ушла от подробностей я, поскольку знала: честный ответ, что уже давно в отпуске, чреват разборками, претензиями и кучей обид. Вот зачем мне это?

– Вот как ты любишь перед фактом ставить, – недовольно проронила мама, – нет, чтобы заранее договориться. У меня что, по-твоему, если я на пенсии, и дел нет? Должна сидеть и ждать, когда же доченька соблаговолит в гости наведаться раз в году. Завтра с утра мне в поликлинику, потом с Верочкой мы в ближайший кинотеатр запланировали сходить, она пригласила, а то у меня от этого ремонта уже голова трескается. Нет, завтра не могу.

– О, это очень славно, что ты с Верой Борисовной в кино идёшь. А хочешь, я вечером подъеду? Чайку выпьем, и я отчалю, долго утомлять не буду. Кстати, там мой последний перевод прошёл?

– Всё прошло, но какой толк от твоих денег? Я уже тысячу раз сказала: не нужны они мне. Не трачу я твои деньги. И они тебе всё равно после моей смерти достанутся. Так что можешь не напрягаться и ничего мне не переводить. Я и так справляюсь. Хотя если на моём счёту процент выше и тебе выгодней, переводи и дальше. Ты ведь помнишь, что я на тебя полную доверенность сделала? Можешь забрать, как только захочешь.

– Мам, я не буду брать оттуда деньги. Они только твои. Справляешься без них, и хорошо. Но пусть у тебя будет резерв. Вдруг тебе когда-нибудь на что-то потребуется, а у тебя есть. Ну или на благотворительность можешь отдать, если от меня ничего брать не хочешь.

Последнюю фразу я явно сказала зря. Матушка зацепилась за неё, и я выслушала лекцию о том, что я её не только не люблю, а похоже ненавижу, раз то, что она сохраняет для меня, готова отдать чуть ли не бомжам.

Оправдываться и протестовать смысла не было. Мы катастрофически не слышали друг друга. И вряд ли услышим хоть когда-нибудь.

Когда она обиженно сказала: «Всё, у меня уже сердце болит, никогда с тобой по нормальному поговорить не удаётся, поэтому хорошо тебе отдохнуть завтра без меня, зачем себя насиловать и приезжать к тому, кого терпеть не можешь», я вновь спросила: «Мам, а можно, я всё же вечерком загляну? Пожалуйста».

На что получила отповедь, что это глупый вопрос, поскольку её двери всегда для меня открыты, это я сама не хочу приезжать.

«Тогда завтра вечером я к тебе приеду. Часикам к шести, жди», – скороговоркой выдохнула я и быстренько отключилась.

Она не перезвонила, и это было хорошо. Значит, завтра поеду к ней. Правда, в итоге мы поругаемся ещё больше, но деваться некуда. Если не скажу о замужестве, а она узнает от посторонних, будет хуже.

Я знаю, что моя мама любит меня. Я её тоже люблю. Но не умеем мы с ней обе выражать свою любовь так, чтобы это нравилось другому. Она обижается. Я тоже. В итоге тот формат общения, что мы нашли, наверное, единственный возможный для нас обеих: минимизировать общение и изредка по телефону узнавать о здоровье друг друга. Однако это не исключает того, что в экстренной ситуации и она, и я придём на помощь друг другу, причём не задумываясь. Правда, обратимся мы за этой помощью обе, лишь когда край будет и больше её будет ждать неоткуда. Я вот не смогла попросить денег у неё, проще было машину продать. А ведь она бы сразу дала. Правда потом бы съела чайной ложкой весь мозг и обратно деньги брать бы не стала. Поэтому для меня это не вариант был, точно.

***

Весь следующий день я провела у Димки в больнице, а потом поехала к маме. Вернее сначала заехала в дорогой магазин, накупила деликатесов и тортик, а потом направилась к ней.

– Вот что ты опять накупила? Не ем я такое, – поморщилась мама, увидев меня с сумками.

– Веру Борисовну завтра пригласи. Она съест, – иронично хмыкнула я.

– Вот ещё чего. Мне только не хватало на твои деньги подруг кормить. Обратно всё заберёшь. Ты всё это любишь, потихоньку съешь.

– Я всё купила в двойном размере, пропадёт, – я начала разгружать сумки, складывая всё сразу в холодильник.