Сердце ведьмы

– Её имя ничего тебе не даст. О ней мало кто помнит. Она была обычной невинной и милой девушкой, которая пошла против воли своей семьи, чтобы быть со мной.

– Почему она отказалась от меня?

– Она не отказывалась. Её убил её брат, перед самыми родами, я немного опоздал и не смог её спасти… зато успел спасти тебя. Так как его я тоже убил, то на меня начали охоту, и оставить тебя с собой я не мог. Поэтому уехал подальше и подбросил тебя к дверям храма, проследив при этом, чтобы кошка тебя до утра грела, а священник потом не обижал. Со временем поселился неподалеку, там в долине, за рекой, в бору, где ты цветы собирать любила, и издали наблюдал, как ты росла.

– В том доме, в чаще, где печка во всю горницу и полная миска отборных ягод всегда на столе стояла? Ты там жил? А почему ни разу не вышел ко мне? Я ведь так звала тебя! А потом решила, что это домик лешего, и подарки ему оставляла в обмен на ягоды…

– Я боялся… боялся, что привяжешься и не сможешь от меня уйти. Твоё сердечко было готово полюбить, но не мне было претендовать на твою любовь, ты должна была осчастливить ею не меня, а своего избранника. Мне хотелось подарить тебе сказку взаимной любви. Сказку, которой я сам был лишён. Но твоя сказка оказалась тоже не слишком долгой. Наверное, это семейное, – старик грустно вздохнул.

– Почему ты оставил тот дом? Он был очень милым и так нравился мне.

– Его сожгли. Мне пришлось перебраться сюда, в пещеру.

– Ты за это мор навёл?

– И за это тоже…

– А что было основным?

– Когда ты покинула эти места я стал иногда помогать местным, чем дальше, тем больше. Со временем совсем прятаться перестал и страждущие потянулись вереницей. Пары дней не проходило, чтобы кто-то недужный или хворый не пришёл. О том прознал местный граф и приехал ко мне вместе с управляющим своим, и потребовал с меня дань. Мол, раз живу на его земле и лечу, то должен десятину и ему, и в церковную казну. Вначале я по-хорошему пробовал откупиться, даже вылечил дочку его, но чем больше делал и денег давал, тем больше требований возникало, а потом и вовсе граф начал инквизицией грозить. Пришлось мне наложить заклятье, чтобы дороги ко мне найти не могли, на это граф удумал охранников послать вместе с одной хворой увязаться и дорогу отметить. Тропу я сбил, конечно, а его отряд в болото завёл. Тогда он местным пообещал, что денег даст, если прорубят они торную дорогу до самого моего дома. На деньги охотников нашлось много, все сразу забыли сколько помогал я им, дорогу хоть и не быстро, но справили. Напоследок им женщина, что лечить ко мне ребёнка принесла, помогла. Бечеву к дубу у дома привязала и как вышла к строителям конец её отдала, а мне то и в голову не пришло, проверить двор после её ухода. Хорошо ворон предупредил, что местные близко подошли, ушёл я до того как охранники графа подоспели. Собак несколько раз по следу пускали, пришлось их в топь уводить. Потом дом сожгли, а тех местных, которые не участвовали в строительстве дороги и отказывались меня искать, перед этим в него затолкали. Думали, выйду я их спасать. Я не вышел, помог им побыстрее с жизнью распрощаться, задохнувшись в угаре, после чего проклял это место и ушёл сюда.

– Скажи, с чего граф на тебя так взъелся. Вот не поверю, что без причины. Что-то было…

– Было, конечно, – старик неприязненно хмыкнул. – Амина, девчушка местная, ко мне ходила, по хозяйству что-то помочь, а я в травах её учил разбираться, она сирота была, жила у дяди на мельнице, он не особо её опекал, но и не притеснял. Куском хлеба не попрекал и из дома не гнал. Так вот, влюбилась она в графского ловчего, и тому она глянулась, посватался он за неё, мельник с удовольствием согласие дал, повенчались они, и вроде всё хорошо должно было быть у них, только граф её на первую ночь к себе затребовал, и молодой муж её к нему привёл. А Амина девушка гордая была очень, сначала графа просила её не трогать, а когда не помогло это, оглушила его канделябром и сбежала. Сбежала, как ты понимаешь, ко мне. Я приютил, потом отвернул собак, что по её следам пустили, и отвёл подальше. И вроде забылась эта история, посчитали все, что в болотах сгинула, только повадился ко мне тот ловчий ходить, вроде как по надобности какой-нибудь, а сам всё о любви своей к ней вещал, и что найти её надеется, и что защитил бы, коли нашёл. Ну и купилась Амина на эти разговоры, – тяжело вздохнув, старик отвернулся.

Потом после некоторого молчания продолжил:

– И ведь говорил ей, говорил, что врёт шельмец, запрещал выходить к нему, запирал даже. Но любовь штука коварная, не доглядел как-то, и сбежала она к нему. Я над зельем поворожил, гляжу, а он к графу её снова повёл. Не поленился я, сходил к графу и попросил не трогать её, а продать мне за очень большой бриллиант. Глаза у графа разгорелись, как он камень увидел, взял его, но сказал, что проверить желает и просит сутки времени, чтобы ювелиру суметь показать. И на следующий день он мне либо камень вернёт, либо девушку отдаст. Ругаться мне с ним было не резон, и я дал ему это время, но предупредил, чтобы девчушку не вздумал трогать, если камень хочет себе оставить. Граф пообещал, но обещание не сдержал и поизмывался над ней вволю, правда сам насиловать не стал, а приказал раздетую и связанную на дворе выставить, где все желающие могли и насиловать, и бить, а потом велел мужу её едва живую ко мне на верёвке привести, мол, он её не трогал, как я и просил, а что дворовые его с ней творили, он за них не ответчик. А если я претензии ему осмелюсь высказать, разбираться со мной инквизиция будет. Я тогда разозлился сильно и велел ловчему передать графу, что коли дворовых своих он приструнить не в силах, то теперь и мужскому достоинству своему указчиком не будет. Сила она или во всём или ни в чём. И что он тоже, раз жену на поругание отдал, ни род свой не продолжит, ни удовольствие никакое не поимеет. После чего выпроводил его и закрыл дорогу ко мне заклятием. Амину тогда у себя оставил, вылечил, но лишь тело, душу вылечить не сумел, умом она тронулась… и от пережитого позора, и от того, что предал её тот, кому доверилась. Ходила как тень и тихо скулила, как собака от боли. А потом, выбрала время, когда в лес по делам ушёл, и на крыльце повесилась.

– Я так понимаю, ты до сих пор себя в её смерти винишь? – вглядываясь в глаза старца, спросила Миранда.

– Права ты, – кивнул он, – никак не могу смириться с тем, что не доглядел. Ведь мог в самом начале заклятье на неё наложить и пусть бы жила со мной и горя не знала. А так сгубила душу девчонка ни за что, ни про что.

– У каждого свой путь. А ты всё пытаешься провидение Творца своим заменить, что со мной, что с ней. Не тебе с ним тягаться, не тебе. Насильно осчастливить невозможно.

– Ты что, десять лет при Вальде плохо жила и готова от них отказаться, коли бы могла?

Миранда помолчала некоторое время, размышляя, потом решительно выдохнула:

– Те годы были действительно счастьем и никакая плата за них не будет большой, однако твои слова, что не по доброй воле Вальд со мной жил обесценивают для меня то время, сильно обесценивают.

– Не передёргивай, – покачал он головой. – Я не говорил, что против его воли к тебе его привязал. Я лишь породил в нём резонансную с твоей волну, и он не смог отказаться от счастья испытывать этот резонанс всё то время, что было ему отведено здесь.

– Скажи, оно сократилось из-за меня?

– Это сложный вопрос. Время здесь зависит от уровня совершенствования. Дошёл до максимума, уйдёшь без проблем, если ничего тут не держит. Не дошёл, значит продлеваешь своё здесь пребывание, если более сильный индивид, конечно, не вмешается. Скажи честно, ты шла ко мне в надежде, что убью? Ведь не могла уровень не видеть…

– Надоело здесь всё, отвратное место… – Миранда брезгливо скривилась, – хотела хоть чем-то его улучшить и сдохнуть наконец… хотя если до конца честной быть, то прям увидела путь к тебе и поняла, что это моя дорога… Такое радостное возбуждение охватило, подумала, что наконец поняла, зачем я Творцу понадобилась: тебя обуздать. А оказалось всё гораздо сложнее… Сейчас в мыслях такой раздрай, что ты и представить не можешь.

– Это место зависит от населяющих его индивидуумов, в твоей власти своей вибрацией притянуть сюда тех, кто будет тебя радовать.

– А что это ты, имея такой уровень, не притянул к себе никого достойного, а? – иронично осведомилась она в ответ. – Сил не хватило или желания не было?

– Желания, моя девочка, – усмехнулся старец. – Творец послал мне испытание потерей, и я не смог с ней справиться, не захотел возродить сердце для новой любви… хотя мог, наверное, сначала с тобой, потом с Аминой… Дай я ей хоть чуточку любви, она бы и не глянула ни на кого другого… но я не дал, и она стала искать, и нашла совсем не того, а я вмешиваться не захотел. Решил, что на всё воля Творца, и каждый свой путь проходит. Вот она и прошла, как сумела, и я тоже упрямо иду своим. Кстати, похоже, ты повторяешь мой путь. Ладно, девочка моя, что зазря время терять, тебя я полагаю, с нетерпением ждут. Вот, на, – он с силой стукнул посохом, потом раскрутил верхнюю его часть, вынул оттуда и протянул ей тонкую капсулу с иглой, – она твоя. Ты победила.

– Не стану я её брать, – помотала она головой. – Не ты ли мне сказал, что не надо мне грех на душу брать и кровные узы рвать? С чего передумал?

– Не будет на тебе греха, то моё решение, – решительно выдохнул он.

Миранда замерла на мгновение, подняла взгляд кверху, постояла так недолго, потом решительно протянула руку и взяла амулет, после чего выдохнула:

– Значит так, сейчас ты сменишь код вибрации, а потом я уйду с твоим амулетом.

– Во-первых, код менять я не умею, во-вторых, никому кроме тебя силу не отдам.

– Код менять сейчас научу, а до этого большую часть твоей силы заберу сама, мне нужен практически разряженный амулет, чтобы никому и в голову не пришло, что ты выжил. Уходя, я восстановлю твоё заклятье скрытности, и ты будешь здесь в безопасности.

– Зачем ты хочешь оставить меня в живых?

– Ты должен научиться тому, ради чего здесь до сих пор. Любить кого-то ещё кроме моей матери. Возможно, меня, а может, ещё кого-нибудь, и, возможно, с твоей помощью я тоже этому научусь. Пока у нас обоих плохо выходит, поэтому, пока я буду стараться твоё проклятье хоть частично остановить, ты постарайся наработать новый запас сил. Он мне очень понадобится, если я выживу.

– Ты с ума сошла под проклятье лезть?

– Мне очень плохо… очень. Наверное, как твоей Амине плохо. Мне тоже хочется ходить и скулить, как побитой собаке. И лучшее средство от этого: борьба с тем, что считаешь злом, потому что петля это точно не выход. Твоё проклятье это очевидное зло, и если я остановлю его, то, может, мне станет легче, и я смирюсь с этим миром и увижу в нём хоть какой-то позитив… Ведь не может созданный Творцом мир быть столь безрадостным. Это мы разучились видеть в нём и радость, и красоту, и доброту…

– Знал бы, что ты под удар полезешь, ни в жизнь бы проклинать это место не стал. Но мне такое и в голову прийти не могло… Но, может, и правда борьба с моим злом и негативом, тебе поможет обрести свою радость. Я постараюсь выжить и накопить силу для тебя, моя девочка. Давай, показывай, как код менять.

– Я рада, что ты согласился. Кстати это повод и мне код поменять, на своём примере легче показывать…

Глава 84

Илиас, откинувшись на подушки, дремал в карете, когда заглянувший охранник доложил, что леди Торн вернулась и просит аудиенции с ним.

– Да, да, конечно, веди её сюда, – сбрасывая остатки сна, поспешно проговорил главный инквизитор и, выпрямившись, сел в карете более ровно.

Дверка кареты распахнулась, внутрь скользнула девушка, полностью укатанная в голубой шёлк, и села напротив него.

– Лицо открой, – ругая себя, что заранее не предусмотрел, что так и чужак мог к нему подобраться, достаточно резко проговорил Илиас, одновременно сканируя пространство вокруг неё, и не обнаружив никаких чужих вибраций, облегчённо вздохнул.

– Поздновато ты спохватился, – с усмешкой проговорила она, сбрасывая с лица шёлковую завесу, – Эрбил бы никогда такого не допустил, но я тебе благодарна, не хотелось бы раньше времени твоим охранникам лицо показывать.

– Я так понимаю, твой поход удачно завершился. Как всё прошло? – заинтересованно осведомился он.

– С Божьей помощью он не мог завершится иначе, – распевно проговорила она, потом достала из складок струящегося шёлка капсулу с амулетом и протянула ему. – Вот, сломай и убедись, что амулетчика на вверенных твоим заботам землях больше нет.

– Не особо он и силён был… – взяв амулет в руки и ломая иглу, усмехнулся Илиас.

– Он был сильнее, но на противодействие мне ему пришлось потратить много сил, восстановить которые он не успел и не смог.