Открывающая путь

Открывающая путь
Марина Капранова

Отвяжись, плохая жизнь #3
Арина и предположить не могла, что ей придется принимать непосредственное участие в судьбе своего соседа, лесника Андрея Ильича, отсидевшего срок за преднамеренное убийство. А тут еще это, неизвестно откуда взявшееся, странное состояние, которое периодически посещает девушку, когда невозможно отличить явь от сна. Когда сознание путается и с тобой ведет беседу то дикая волчица, то бог волков…

Капранова Марина

Открывающая путь

Арине не спится. Ночь. Полнолуние. За окном стоит декабрьский трескучий мороз, а в доме тепло, уютно и комфортно. Девушке не спится каждый раз, как только наступает полнолуние. Это происходит постоянно, и она, не находя данному явлению объяснения, приняла его как должное и решила использовать с пользой для себя. В последний период времени у нее возникла необходимость, нет, даже потребность записывать все, что происходит с ней. Арина начала вести подробный дневник. Перечитывая свои записи месяц или два спустя, ей многое не нравилось и хотелось исправить написанное ранее. Но она не делала этого, понимая, что в тот период времени она думала именно так и ее эмоциональный настрой был именно на том уровне, который позволил написать то, что она чувствовала в тот момент.

Неожиданно за окном послышался протяжный, холодящий и щемящий душу вой собаки. Арина, не раздумывая, быстро выскочила из теплой постели и на цыпочках по холодному полу подбежала к окну, охваченному морозным замысловатым кружевом. Фонари на улице отчего-то сегодня не горели, но яркая луна желтоватым светом освещала все вокруг, и видимость была на отличном уровне.

Арина присмотрелась: напротив ее дома стояла одинокая, со взъерошенной шерстью собака и, задрав голову кверху, самозабвенно и протяжно выла на полную луну. Арину удивило одно обстоятельство: на вой собаки не откликнулись чуткие животные с соседних дворов.

«Странно, – подумала девушка, – что это сегодня с собаками случилось? Обычно стоит одной шавке тявкнуть в конце улицы, как ей многоголосьем откликается вся свора псов, находящихся в зоне улавливания звука… Господи! – у девушки душа застыла ледяным комом в груди. – Да это же не собака, а волк. Откуда он здесь взялся? Да-а-а, теперь понятно, почему притихли домашние животные. Ни одна живая тварь не захочет выдавать своего присутствия, если рядом находится волк».

– Отвяжись, плохая жизнь, привяжись, хорошая, – прошептала Арина; по телу пробежала нервная дрожь, она поежилась, быстро отстранилась от окна и поспешила вернуться в уютную постель. Взяла в руки дневник в красном бархатном переплете и быстро записала: «7 декабря 20… г. в селе Боровиково появился волк???»

***

Вчера спокойную размеренную жизнь села Боровиково тихим шепотом облетела ненавязчивая новость. Из мест не столь отдаленных вернулся бывший лесник Андрей Ильич, отец учителя физкультуры Игоря Андреевича и муж Веры Николаевны, местного фельдшера. В местах заключения мужчина провел три года – за непреднамеренное убийство молодой женщины Леры Черкашиной, к тому же беременной.

Семья фельдшера жила в двухквартирном доме, вот с ними-то по соседству, во второй половине двухквартирника, обитала Арина. Тонкие кирпичные перегородки, разделяющие две квартиры, хорошо пропускали звук, и долгими зимними вечерами, еще до возвращения лесника, девушка слышала, как Вера Николаевна беспрестанно воспитывала своего взрослого сына и в его адрес сыпались бесконечные упреки. Но, к удивлению Арины, со вчерашнего дня у соседей за стеной повисла тягостная тишина. О том, что соседи находятся дома, напоминала входная дверь. От ее глухого, резкого хлопка, когда кто-то покидал квартиру или, наоборот, входил, у Арины в комнате вздрагивала форточка, и девушка непроизвольно бросала взгляд в основательно замерзшее окно, но разглядеть кого-либо не могла.

Сегодня Арина неспешно, с удовольствием вдыхая морозный, свежий, бодрящий воздух, возвращалась с работы, и ей повстречался сосед Андрей Ильич. Встав на охотничьи широкие лыжи, он неторопливо, размеренным шагом шел в сторону леса. На лыжах мужчина держался уверенно, профессионально, скользил плавно, словно совсем не ощущал дороги и времени, проведенного без привычных лыжных тренировок.

Девушка с лесником встретились глазами всего на несколько секунд. Но Арина живо запечатлела в памяти его образ: немолодой, высокий, узкий в кости мужчина, с холодным, проникающим в самую душу взглядом, немного впалыми щеками и тонкими губами.

«Игорь Андреевич на мать похож, – отметила про себя Арина, вспомнив совсем не спортивную, рыхлую, мягкотелую фигуру физрука и его круглые щеки. – Не успел сосед приехать, скорее в лес направился, наверное, соскучился», – додумала девушка, входя в свою калитку.

Ох, как девушка была права в своих догадках! С того самого момента, как Андрея Ильича взяли под стражу, ему каждую ночь снился дорогой сердцу лес. Порой Андрею казалось, что он даже во сне чувствует терпкий запах подопрелого мха, еле уловимый вязкий запах сосновой коры и смолы и, конечно, свежего ветра, гуляющего между деревьями. Мужчина и представить себе не мог, что его так будет тяготить расставание с лесом. Три долгих года, разлука с родными местами оказалась сравнима для него с вечностью. В заключении, стоило ему оказаться на прогулке, на улице, Андрей мог стоять неподвижно, конечно, сколько позволяло время, и смотреть в бесконечную пустоту, воображая, что находится в родных местах. Он явно видел знакомые тропки, слышал, как потрескивают под ногами мелкие сучки и сосновые шишки, как щебечут птицы, мягко и уютно шелестит листва. В колонии за немногословность и отрешенность его прозвали Бирюком. Не смог он сойтись с сидельцами, но и с администрацией у него тоже не заладилось с самого начала. Терроризировали и старались подчинить его те и другие. Все было: били долго, мучительно и надсадно, выколачивая из него гордость, неприступность и способность не подчиняться, сажали в ШИЗО. Но Андрей вырос на бескрайних просторах Сибири, по духу был вольным человеком и не мог спокойно принимать давление и угнетение извне, дышать свободно он мог только в унисон с природой. Природа его наградила еще одним замечательным качеством: он на дух не переносил несправедливость. Поэтому никак не мог понять, почему так получилось, что все трое мужчин, приехавшие к нему в лесничество поохотиться, показали, что именно он убил молодую девушку. Он сам момент убийства абсолютно не помнил и узнал о смерти Леры, только тогда, когда его, спящего, растормошили гости. И еще одна загадка осталась не разгаданной: почему он в тот день, когда они должны были охотиться, даже не помнит, как вдруг уснул беспробудным сном.

Андрей по проторенной лыжне двигался спокойно и уверенно, но все же с непривычки от быстрой ходьбы не хватало дыхания; морозный воздух, казалось, проникал глубоко в легкие, колко леденя все внутренности, но сбавлять шаг не хотелось. Скорее! Скорее туда, где захватывает дух от первозданной чистоты леса, к природе, которая никогда не врет и не обидит, если ты живешь по ее законам. Он остановился только тогда, когда приблизился к своему охотничьему домику. Вокруг было пустынно. Кругом, куда доставал глаз, лежало девственное покрывало нетронутого снега, и только одинокая лыжня выдавала интерес человека к этому месту.

«Рома не бросает мой участок, – удовлетворенно подумал мужчина, огибая дом по проторенной лыжне. – И приличную поленницу дров заготовил, хоть сейчас в лесничий домик заходи и живи. Но… потом, все потом, – его взгляд неожиданно наткнулся на полусгоревшую баньку, которую он когда-то построил заботливыми руками. – Мне Вера не писала, что баня сгорела. Не знала или просто не захотела расстраивать?»

Андрей Ильич долго не стал задерживаться на своем участке и ловко заскользил в сторону участка коллеги и близкого приятеля.

Роман Семенович, лихо коловший дрова возле своего дома, издалека узнал знакомый ход Андрея. Роман был уже в курсе, что мужчина вернулся из заключения, и был уверен, что тот сразу же его навестит. Потому что сам поступил бы точно так же на месте Андрея. Не приведи господи, конечно, оказаться на его месте. Роман Семенович, чтобы не привлечь неудачу, даже плюнул через левое плечо.

Мужчины без лишней сентиментальности открыто и горячо обменялись твердым рукопожатием.

Роман Семенович вдруг заволновался, исподлобья кинул быстрый, оценивающий взгляд на Андрея, стараясь быстро найти и определить изменения, произошедшие с другом за три года, и про себя отметил:

«Молодец, не сломался, все тот же упрямый и непоколебимый, ровный, открытый взгляд и твердые складочки в уголках губ», – а вслух степенно добавил:

– Я знал, что ты первым делом на свой участок отправишься. Пойдем чайку отведаем да побеседуем.

Андрей наметанным взглядом заметил знакомые лыжи, приставленные к стене дома и заботливо очищенные от снега, сообразил, что Роман недавно откуда-то вернулся.

Степенно пили чай с душистым медом. Роман не приставал с разговорами, не лез в душу с расспросами, понимал, что три года, проведенные в изоляции от нормальной жизни, – срок немаленький.

– Медком Витя угостил? – степенно спросил Андрей, поддевая приличную ложку лечебного нектара, и прежде чем отправить ложку в рот, втянул носом еле уловимый, тонкий, такой знакомый запах луговых трав.

– Да, Витя, балует, – довольно, еле заметно улыбнувшись, ответил Роман, исподлобья наблюдая за действиями Андрея.

– Как дела на моем участке? Вижу, банька сгорела? – неспешно, с нескрываемым сожалением, поинтересовался Андрей Ильич. Баньку ему искренне было жаль.

– Да, Федька Туркин тут лесником пробовал себя показать, – пояснил Роман. – Да, как видишь, неудачно. Пьянки, гулянки устраивал на участке. Ну вот и получилось, что получилось, – скороговоркой ответил Роман Семенович. – Хорошо хоть сам жив остался да лес не спалил. Начальство быстро его с этой должности турнуло. Вот такие, брат, дела. А как сам? Собираешься возвращаться? А то мне за двумя участками тяжеловато приглядывать.

– Завтра в Управу добегу, – пояснил Андрей, отхлебывая душистый травяной чай, заваренный на брусничных листьях с мятой. – Если не откажут, то, конечно, вернусь.

– А у них, брат, выбора нет. Я начальство предупредил, что последний месяц за твоим участком присматриваю. Им все равно надо кандидатуру подыскивать. А желающие что-то в очередь не выстроились. Так что давай, не затягивай с визитом, – почесав затылок, Роман открыто посмотрел на друга и решился спросить. – А что, не хочешь узнать, как твои враги поживают? Я ведь всегда чувствовал, что в твоем деле что-то не так. Но они так уверенно все трое показали на тебя. Суд я, конечно, понимаю – неопровержимые доказательства и все такое. А на самом деле-то что произошло?

– Да какие они мне враги, так, трусливые шавки, – немного подумав, ответил Андрей Ильич. – Напились они тогда здорово. А ты же знаешь, я совсем не пью. Вот только странным оказалось, что я крепко уснул незаметно для себя. Вообще у меня очень чуткий сон, а тут словно мертвый: вообще ничего не слышал и не видел. Очнулся только тогда, когда меня следователь растормошил. Башка страшно трещит, в ушах шумит, то ли траванулся чем?..

И, подумав немного, все-таки спросил:

– Ну и как они, от угрызений совести не сдохли?

Роман хмыкнул и про себя отметил:

«Есть силы шутить, значит, сумеет сердцем и душой оттаять, не совсем зачерствел. Природа людей не из таких передряг вытаскивала», – и ответил:

– Куда там? Григорий Сурков себе новый дом отгрохал, прямо-таки хоромы. Сын его, Ленька, в Новообске по-прежнему какую-то турфирму возглавляет. Ну а Славка, брат Григория, вахтенным методом по-прежнему работает. Два месяца на вахте, месяц дома. Вот, к новогодним праздникам должен вернуться, – ответил Роман, незаметно стараясь лучше разглядеть давнишнего друга. Все-таки что-то в нем изменилось, вот только что – пока не уловить.

Андрей выслушал коллегу безразлично, не проявив абсолютно никаких эмоций. Его тревожил другой вопрос, и он, решившись, задал его:

– Как Злата? Жива?

– А я все ждал, когда спросишь, – обрадовался Роман, что мужчина не забыл свою подопечную. – Жива, по следам вижу – периодически к твоему участку приходит. Ко мне несколько раз заглядывала. Ждет твоего возвращения, – и, немного помолчав, добавил: – Вот ведь, дикое животное, а нутром чувствует, что ты жив и должен вернуться. Что это: звериное обостренное безошибочное чутье или животный пещерный инстинкт?

– Да, – поддержал друга Андрей Ильич, – человеку иной раз именно такого чутья и не хватает. Обладай им, многие не стали бы со всякой швалью водиться, от которой одни проблемы да головные боли.

Роман Семенович промолчал, ему вдруг стало понятно, сколько невысказанной боли скопилось в душе друга.

– Ну, ладно, Рома, – мужчина высказался и словно повеселел, приободрился, – бывай. Надо до темноты домой вернуться, – бросил Андрей, степенно поднимаясь из-за стола. – За чай спасибо, давно такого не пил. Он меня одновременно и взбодрил, и успокоил.

***

В лесу сумерки наступают намного раньше, чем в селе. За кронами деревьев уже не видно зимнего солнца, только косматые снежные облака вот-вот привычно лопнут и выбросят очередную порцию пушистого, воздушного снега на лес. Андрей уверенно скользил по проторенной им же лыжне, приближаясь к кромке леса. Неожиданно он каждой клеточкой кожи и горячим от напряжения затылком почувствовал обжигающий спину взгляд. Мужчина остановился и неспешно оглянулся. На опушке леса стояла волчица и неподвижным, пронизывающим до самого спинного мозга взглядом буравила лесника.

«Златушка, жива, – обрадовался встрече лесник. – И я вроде жив. Я тебя часто вспоминал. Ты, конечно, не сам смысл моей израненной жизни, но благодаря тебе жизнь обретала особый смысл. Спасибо тебе за память, зверина», – мужчина мысленно поблагодарил волчицу, лихо поправил шапку на затылке и уверенно заскользил в село.

***

– Арина, ты дома? – Нюра зашла в кухню, громко топая сапогами.