Меченая огнем

– А что случилось с анничем?

– Знамо дело. Свихнулся он. Надел конский хомут на шею, да и утоп. Его потом только аж через неделю нашли в Вышняках, – помолчав, наёмник задумчиво заглянув в пустой кубок и продолжил: – Мара, конечно, отъявленная пакостница. Но в душе? по-прежнему доброта? теплится. Её дети любят. Радуются, когда она приходит. Женщин оберегает. Ежели скотина заболела, к ней все на поклон. Ребёнок захворал – и снова к ней за помощью бегут. Муж бесноваться начинает – опять к Маре. Уж она-то мастерица мозги вправлять. Слышал же, как Брюхоскуп называет – Матушка Лесная Хозяйка. Или Лесной Кошкой. Или Марой-оборотницей. Многие здесь ей здоровьем, а то и вовсе жизнью обязаны. Она три ночи от жены моей не отходила, от лихорадки спасала. Своими глазами видел… Но, увы… Сколько отмерено нитью Арны, столько и живёт человек. Больше ему не выпросить у богини. Ты, ежели к ней за помощью обратишься, Мара не откажет. Токмо в глаза не смотри, а то, как Младек, умом тронешься. И песен её не слушай. Иначе очнёшься в такой чащобе, что месяц плутать будешь, а дороги обратно не найдёшь.

– Как мне её найти?

– А выйдешь в лес с восточной стороны города, дойдёшь до ручья, пересечёшь его, а там её владения начинаются. По красным цветам найдёшь дорогу к её избе. И да, последнее предостережение: ты особо не рассматривай её. В городе она среди людей так кутается. А дома-то, поди, без плаща ходит. Неприятно ей, когда шрамы рассматривают, как будто скомороха в базарный день. Зачем лишнее напоминание о том, что с ней сделали?.. Кстати, – перевёл тему Гура, – ты что-то о гардианцах сказывал. Думаешь, решат напасть на Аракану? Во время Тысячелетнего Мира?

– Гардиания всегда была неспокойной. Для них Тысячелетний Мир – просто бумажка, замаранная чернилами. Молох давно присматривается к араканским землям. Но пока Аракана имеет такого сильного союзника, как Шумор, он вряд ли отважится напада?ть в открытую.

– Коли так, то Старый Лис зря питает надежды напасть на наши земли. Ведомо, что володарь ваш охраняет Аракану, как ралийский хатан – свой гарем. Иначе, прости за дерзость, где ж Великому Змею баб брать?

Странник рассмеялся.

– Уруш может взять себе бабу откуда угодно. Дело в другом, не каждая из них в жены ему сгодится. Слышал о предании про Наречённую? Вот и Молох наслышан. И о том, что завтра начинается неделя перед Уруш-Маем, от которого исчисляется Змеиный год, тоже. Понимаешь, к чему веду?

Гура склонил голову набок и прищурился.

– Думаешь, гардианский володарь попытается нарушить договор между Араканой и Шумором, помешав выбору Наречённой?

– Помешать выбору самого Уруша? Это невозможно. Великий Володарь не станет слушать правителя паучьих людей. Да и тот не дурак, чтобы вызывать на себя гнев бога. Но он явно что-то затевает. И это не нравится Великому Змею.

Глава 3. Служитель Чернога

Младич оставил коня перед лесом и воровато оглянулся. Густой сумрак ночи объял спящие поля, но аннич всё равно боялся, как бы кто не заметил его. Ни шороха полевых мышей, ни стрекота сверчков, ни дуновения ветерка – ничего. Будто сама природа отвернулась, чтобы не наблюдать за тёмными делами, которые он замышлял. Шмыгнув носом, Младич вступил в непроглядную тьму лесной чащобы.

Молодое сердце точила чёрная злоба, а разумом всецело владела только одна мысль: извести ту, из-за которой погиб его старший брат. Стоя возле погребального огня, он поклялся отомстить за него и отправить оборотницу в Морановы Чертоги.

Но выполнить клятву оказалось труднее, чем дать её. Долго Младич искал способ избавиться от Мары. Да только как подберёшься к ней, если она живёт под крылом Веды?

Старуха отнеслась к оборотнице, как к родной дочери. Беда, постигшая жену аннича, тронула сердце лесной ведуньи. Та вы?ходила её, хотя все считали, что Мара не жилец. А после ещё и обучила премудростям целительства. Но Веда никогда не оставляла свою подопечную одну, будто чувствовала угрозу.

Впрочем, вскоре Арна проявила благосклонность. Веда, чей час пришёл, отправилась к Великим Матерям, и Мара осталась одна. К тому моменту Младич стал новым градоначальником Вышней Живницы, но открыто действовать он остерегался. И хотя местные жители не скрывали суеверной враждебности к оборотнице, многие помнили страшный пожар, в котором погибли её дети, а саму Мару, едва живую и сильно изуродованную, вытащили из-под тлеющих брёвен терема. Оттого и жалели ведьму.

Особенно всё усложнилось, когда за оборотницей прочно закрепилась слава целительницы. Многим Мара помогла. Отбросив предубеждения, горожане потянулись к ней за помощью. Хоть всеобщей любви она так не сыскала, но многие не одобрили бы желание аннича свести счёты с лесной ведьмой. А он не настолько крепко сидел на своём месте, чтобы рисковать положением.

Поначалу Младич подсылал к ней наёмников. Только всё без толку. Оборотница оказалась хитрее, чем он ожидал. Мара вела себя крайне осторожно, и подобраться к её жилищу оказалось непросто. Наёмники, которым всё же удавалось её найти, сходили с ума, стоило ей им в глаза заглянуть. Один такой обезумевший чуть всему городу не разболтал, кто его послал и зачем. А последние и вовсе не вернулись.

Младич заскрежетал зубами от злости. Если бы не она, жил бы сейчас Загривко, правил городом, устраивал шумные пиры и охотился под весёлые улюлюканья приближённых и громкий собачий лай. Но нет! Из-за неё любимый старший брат окончательно тронулся умом и наложил на себя руки. Пепел погребального костра был развеян по ветру, его душа отправилась в чертоги Мораны. А эта тварь Мара живёт себе спокойно в лесах рядом с городом.

О том, что брат пал от безумия, Младич ни на мгновение не допускал мысли.

Однажды проезжал через Вышнюю Живницу баечник. Он рассказал анничу, что за Вышняками в лесу колдун обитает, который Черногу поклоняется. Дед старый да злобный. Сживёт со свету любого, только попроси. Порчу навести, проклятие наслать или смерть накликать для него – пара пустяков. От радости поблагодарил Младич Богов-Прародителей и отправил узнать своего прислужника Варушу, правду ли баечник говорит о колдуне. Через неделю тот явился исхудавший и бледный. Вид у него был такой, будто за ним Черног со свитой гнался. Долго его вином отпаивали, прежде чем слуга смог что-либо вразумительное выговорить. Рассказал он хозяину, что в лесах за Вышняками действительно живёт колдун. Да только такие чёрные дела творит, что его, бесстрашного Варушу, до икоты довёл своими выходками. А вот что колдун с ним делал, слуга напрочь отказался поведать, предпочитая заливать воспоминания вином.

Младич долго не думал. Тем же вечером, взяв побольше золота да меч, отправился он в указанное место и только поздно ночью добрался до окраины леса, где жил служитель Чернога.

Аннич спешился и взял под уздцы коня. Пробираться через чащобу было жутко. Конь нехотя плёлся за хозяином, который прорубал дорогу мечом сквозь сплетения сухих кустов и корявых ветвей. Мысль о мщении оказалась сильнее страха. Он так долго шёл, что потерял счёт времени. Исподволь отчаянье начало точить сердце – а вдруг он заплутал? Но между деревьев мелькнул желтоватый огонь, и Младич направился туда.

Конь встал как вкопанный. Аннич потянул за узду. Но животное резко дёрнуло головой, вырвалось и с испуганным ржанием помчалось прочь. Младич выругался себе под нос. Тишина поглотила его слова. В какой-то момент он осознал, что стоит в одиночестве посреди леса рядом с домом колдуна. Как и то, что служитель Чернога может его убить. Просто так. Ради своей забавы.

И вот тогда Младичу стало жутко. Однако отступать было поздно, и он робко вышел к дому.

Среди деревьев чернела покосившаяся изба, в окне которой мерцал блёклый огонёк. Рядом с порогом, положив массивную голову на лапы, лежал огромных размеров волк, посаженный на цепь. Почуяв чужака, тот поднялся, злобно зарычал и ощерился. В темноте зеленоватый блеск волчьих глаз выглядел устрашающе. Младич застыл на месте.

– Опасно одинокому путнику бродить по лесам. Да ещё в такое время! – раздался издевательский гнусавый голос за его спиной.

От испуга аннич подпрыгнул и выхватил меч, но сзади никого не оказалось. По коже неприятные мурашки пробежали, будто повеяло могильным холодом. Кровь же отхлынула от лица. Он провёл трясущейся ладонью по взмокшему лбу и огляделся.

Повернувшись к избе, едва не выронил меч из рук.

Позади него стоял согбенный старик, опирающийся на посох. Глаза злобно отливали зелёным светом, как у цепного волка. Рот кривился в мерзкой улыбке, обнажая гнилые зубы. Из-под капюшона сосульками свисали нечёсаные волосы, а длинная редкая борода доходила до пояса. «Никак волколак?» – промелькнуло в голове у Младича.

– Помощь нужна твоя, колдун, – собрав в кулак всю смелость, дерзко заявил он. – Поможешь – проси чего хочешь. А нет – прикажу голову твою выставить на главных воротах.

Колдун гнусно хихикнул.

– Прямо-таки всего, чего захочу? Ай да молода кровь, да горяча! Ещё бы голову, чтобы думать иногда. Служитель Чернога – не из тех, кого можно просто так в могилу свести! Ну, коли так, милости прошу в мою избу. Ты мне всё расскажешь, я посмотрю, чем можно тебе помочь. А там и на цене сойдёмся.

Старик прохромал мимо Младича к двери и шикнул на волка. Тот испуганно забился под порог и жалобно заскулил.

Аннич прошёл вслед за ним. Из открытой двери избы в нос ударил тяжёлый, смрадный воздух. Он поневоле закашлялся. Черногов служитель лишь презрительно ухмыльнулся, бросив из-за плеча злобный взгляд.

Младич осмотрелся. Над входом были развешаны травы и сушёные летучие мыши. На покосившихся изъеденных плесенью полках стояли стеклянные банки со змеями, залитыми какими-то отварами. На столе валялись рукописи. Над очагом, обложенным камнями, висел человеческий череп, чьи пустые глазницы казались зловещими во всполохах огня. Вонючее, мутное варево булькало в котелке.

– Ну, рассказывай, аннич, что привело тебя сюда. Вижу, сжить кого-то хочешь, а не получается, – просипел старик, садясь за стол и предлагая гостю занять место напротив него. – Дай-ка, угадаю. Уж не вдову ли брата своего, Мару?

– Её, – коротко ответил Младич. – Да только как это сделать? Помоги, а?

Колдун, задумавшись, погладил свою бороду. Он впился взглядом в глаза гостя и медленно произнёс:

– Тут я тебе не помощник. Всем известно, что Мара спуталась с Черногом. Тот на неё свои виды имеет. А кто я такой, чтобы идти наперекор Тёмному Богу? И тебе не советую торопить её смерть. У неё с Черногом своя сделка заключена. Тот заберёт её с собой, когда пожелает. Но горе тому, кто попытается приблизить отход оборотницы в царство Мораны. Иначе впадёшь в немилость, и тогда даже сами Боги-Прародители не скажут, что будет с тобой.

Аннич разозлился. Не такого ответа он ожидал от колдуна.

– Неужто ничего нельзя сделать? Неужто эта дрянь будет ходить по земле, в то время как брат мой будет томиться в морановых чертогах?

– Брат твой сам виноват! Не надо было жену с детьми малыми в тереме сжигать. Нечего его жалеть, – взвился колдун, стукнув кулаком по столу. Он вскочил с необычайной для старика прытью и принялся нервно расхаживать, зло поглядывая на Младича. – Даже у тёмных есть понятие о том, чего делать нельзя. Получил Загривко по заслугам.

Ответ колдуна оказался неожиданным. Стало ясно, что убедить его убить оборотницу невозможно. Рука аннича потянулась к мечу, однако он вовремя остановился. Спорить со служителем Чернога было опасно, а угрожать означало и вовсе с жизнью распрощаться.

Младич сердито насупился.

– Однако, – уже более спокойно продолжил служитель Мораны, сев за стол, – есть один способ, как испортить жизнь оборотнице да не навлечь на себя гнев Чернога. С завтрашнего дня начинается последняя неделя перед праздником Уруш-Май. Великий Змей жену подыскивает – чай, уже столетие прошло. Невесту он заприметил. Догадываешься, о ком я говорю?

Брови аннича удивлённо взметнулись вверх.

– Уж не хочешь ли ты сказать, старик, что…

Колдун мерзко улыбнулся и кивнул: