Хроники Сэнгоку. Сказание о Черной Цитадели

«Вот снова, – всхлипнул юноша. – Чем я снова заслужил все эти насмешки?! Я же сделал все правильно! Старался изо всех сил! Мне кажется, что даже если я стану сильным – отношение ко мне не изменится. Не милосердие располагает к себе людей?! Но если человек не хранит в душе доброту, в кого он тогда превратится? В зверя? Чушь! Я отказываюсь от этой реальности!»

Тренировка закончилась в полдень, ворота со скрежетом распахнулись, и толпа взмокших учеников хлынула кто куда. Хисимура вышел в числе прочих и осмотрелся в поисках друга, но Нобунаги и след простыл. Когда поток галдящих мальчишек рассеялся и воцарилась тишина, рыжий расслышал бодрое и знакомое «Хоу!» из тени деревьев близ стен.

Весь взмокший, запыхавшийся и растрепанный, Нобунага махал мечом из верхней стойки Камаэдзё. Его четкие и уверенные движения невероятно понравились Сато. Листок, сорвавшийся с кроны клена, плавно закружил к земле, но подхваченный разорванным в клочья потоком воздуха, исходящим от меча, рывком взметнулся вверх, обогнув дугой юнца, и приземлился у самых ног.

– Неужели ты тренировался все это время?!

Мальчик вздрогнул от неожиданности и опустил руку с мечом. Сквозь пышную листву старого клена, свет пятнами ложился на все вокруг. Капли пота на лице Нобунаги искрили в золотых лучах, он устало выдохнул и потупился.

– Не волнуйся, я помогу тебе с уборкой. Вместе мы управимся меньше, чем за час. Ты даже успеешь поработать у Сосуке-сана.

– Ты не обязан. Я один должен отработать свое наказание.

– Брось, – улыбнулся Сато, – я же не могу не помочь другу! Пойдем.

Приятное удивление приподняло брови Нобунаги, он озадаченно глядел в спину Хисимуре, в развалку скрывающемуся средь деревьев. Эти слова невероятно ободрили, грустная улыбка прорезалась на губах, и он потрусил следом.

Друзья вооружились тряпками и, уперевшись в них руками, устроили забеги наперегонки от стенки до стенки тренировочной комнаты. Громко гогоча, они носились, подобно быстрокрылым ласточкам, взад-вперед. В одном из поворотов Нобунага поскользнулся и с грохотом шлепнулся на пол. Сато закатился громким хохотом, швырнул в друга тряпку и угодил прямо в лицо. Он хохотал до тех пор, пока в его направлении не направился поток воды из ведра, ударив всем напором и вымочив рыжего до нитки. Оба рухнули на пол, задыхаясь в приступе смеха.

Расплесканную повсюду воду пришлось собирать с десяток минут, но эта уборка в кои-то веки принесла друзьям заряд хорошего настроения на весь оставшийся день. Они вышли на улицу, уставившись заворожено на проглядывающий сквозь кроны деревьев лазурный небосвод, и неспешно двинулись по выложенной щебнем дорожке.

– Послушай, Сато-сэмпай… Раньше я задавался одним вопросом все свободное время, но только сейчас могу иметь смелость спросить.

Сато заинтересованно обернулся, не замедляя шага, но поймав во внимание серьезный настрой друга – остановился.

– Ты действительно считаешь меня своим другом?

Брови Сато поползли вверх.

– Когда ты пытаешься защитить меня перед Акэти-сенсеем, я готов сквозь землю провалиться. В эти моменты мне кажется, что я не достоин даже имени твоего произносить. Почему ты так добр ко мне?

Хисимуре не потребовалось много времени на ответ.

– Это же элементарно, – рыжий глядел без улыбки. Необычайно серьезно. – Потому что мы совершенно разные. Друг – это тот, у кого есть свои стремления и цели. Тот, кто не стремится угодить или оставить какое-то впечатление о себе. Друг – это тот, кто в любой ситуации остается собой. И это ты, Нобунага, – доложил твердо, не отводя глаз. – Посмотри на этот сброд вокруг. Только и слышишь отовсюду: я хочу, чтобы мной восхищались, я хочу, чтобы меня боялись. И знаешь что? У них ведь здесь, – он стукнул себя кулаком в грудь, – совсем пусто. Алчные лицемеры – вот кто нас окружает. Жадные до богатства и славы, несомненно, каждый из них построит свой путь на крови. А ты хочешь стать сильней, чтобы защищать. Для этой жестокой эпохи – ты невероятно добрый человек, Нобунага.

Нобунага замер в изумлении, он никогда прежде не слышал ничего подобного. Обычно люди заводят друзей, которые, так или иначе, похожи на них самих. Это может быть внешность, характер или цели, но Сато говорил совершенно непонятные вещи. Эти два человека разнились друг от друга так же сильно как белое и черное.

– Раз в тебя закрались сомнения, слушай внимательно: с этого самого дня, вся моя сила принадлежит тебе. Я буду драться за тебя, Ода Нобунага, кем бы ни был мой противник!

Ошеломленно хлопая глазами Нобунага тут же угрюмо потупился, сжав кулаки.

– Я не стою подобных заявлений…

Сато громко рассмеялся в ответ и опустил обе руки на его худые плечи.

– Ну-ну, друг! Еще немного и ты раскиснешь, точно клецка в бульоне. Стоит ли тебе верить мне на слово? Определенно. Хочу ли я чего-либо взамен? Едва ли. Ты наверняка только что подумал: да с меня и взять нечего. Ну и что – отвечу я тебе. Дружба – это ведь что-то безвозмездное, да? А подобное заявление имеет место быть лишь потому, что того требует моя душа. – Высказав все это на одном дыхании, он с шумом вдохнул. – Мы никто в этих стенах, и не уверен, что доберемся до того момента, когда кем-то станем. Кем-то действительно стоящим. У меня неподдельное ощущение, что этим местом правят самые обычные бандиты, что все здесь происходящее какая-то непонятная игра с чужими жизнями. Не выйдем мы отсюда воинами армии протестантов, но что бы не случилось – я буду тебе опорой, Нобунага. Только не сомневайся во мне, прошу тебя.

Нобунага не верил своим ушам, но на душе от этих слов стало теплей.

– Идем, наверно Сосуке-сан уже заждался.

Всю дорогу до кузницы друзья молчали, прокручивая этот волнительный разговор каждый у себя в голове. Нобунаге казалось, что все проблемы, страхи и неприятный осадок утренней тренировки – улетучились, а на душе стало уютно. Сато же скорей был доволен, что друг отбросил тоску хотя бы на время.

Когда перед мечтателями выросла кузня, Сато махнул на прощание и потопал дальше, закинув руки за голову, а Нобунага отворил скрипучую старую дверь и вошел в душное помещение, переполненное запахом гари, и осмотрелся. Это место стало для него словно потайным убежищем вдали от города, дышащего враждебностью; от злых глаз и острых языков. Нигде он себя не чувствовал так в безопасности, кроме как в этой старой кузнице.

В горне, изредка потрескивая, переливались раскаленные угли. Камни для заточки, клещи и молотки разных размеров были неаккуратно раскиданы на верстаке. Мальчик еще раз провел взглядом по помещению, выискивая в сумраке Накату-сана, как вдруг его взгляд приковала заготовка меча – по сути грубый кусок металла, возлегающий на громадной наковальне, занимающей здесь добрую половину помещения. Были и другие наковальни, поменьше, но та словно шла в комплекте с этой необработанной черной глыбой, лишенной пока изящества, но составляющей в длине не меньше пяти сяку[25 - Здесь: 150 см.]. Нобунага тихо приблизился, завороженный грубым черным лезвием, пожравшим казалось и до того тусклый свет отовсюду.

«Неужели этот гигантский кусок железа когда-нибудь станет катаной? Необычный цвет. Это темная сталь?» Юноша прежде никогда не держал настоящий меч в руках, и хоть клинок был лишь на этапе изготовления, представлял собой, ни больше ни меньше, глыбу руды – рука неудержимо потянулась к шершавому хвостовику. Зачарованный необычайным размером и цветом, он приподнял заготовку, левой рукой придержал за грубое лезвие. «Тяжеленный! Да в нем же не менее семи кин[26 - Здесь: около 4,2 кг.]! Кто станет сражаться таким неповоротливым мечом?!»

– Выглядит абсурдно, правда? – Голос неожиданно разорвал тишину, Нобунага вздрогнул и, проклиная свое любопытство, чуть ли не бросил меч обратно на наковальню. Кузнец дружелюбно приветствовал своего подмастерье кивком головы и прошел к желобу с водой, удерживая в сильных руках ведро. – Пока эта глыба не оказалась у меня на верстаке, я и не задумывался, какую проблему приобрел на свою седую голову. Заточка по-настоящему хорошего клинка требует немало времени и усилий, а с такими размерами процесс может сильно затянуться.

– Для кого этот неподъемный меч?

– Кажется, ему суждено остаться без хозяина. Это сложное оружие, требующее невероятного уровня умений. Оно скорей как символ моего ремесла. Прежде я никогда не изготавливал нодати. Эта невероятно кропотливая работа требует уйму времени, а свободное время в этой клоаке – небывалая роскошь. – Он шутливо хохотнул. – Я работаю над ним в свое удовольствие. Выбор пал на весьма непростую конструкцию, посему спешка излишня. Тут наисложнейший процесс соединения семи слоев стали, а в случае с этим мечом – инферитиума.

– Инфе… что? – сморщился Нобунага.

– Добыча этой невероятной руды принесла столько хлопот, что испортить изделие – смерти подобно. Это большая честь для кузнеца, хотя бы раз в жизни сделать такой меч.

– Я никогда прежде не слышал про нодати, а про инфери… как его там? – и подавно.

– Это двуручная катана. Таким мечом можно запросто развалить всадника вместе с лошадью. Правда для ближнего боя он несколько громоздок и неповоротлив. Но ведь тактически всегда важен лишь первый удар?

– Ужасно, – весь скривился мальчик.

– Когда-нибудь, если ты попросишь, я научу тебя ковать мечи, – сказал мужчина, протягивая Нобунаге клещи. – Сегодня мы должны успеть подковать с дюжину лошадей. Времени у нас в обрез, выезд запланирован с заходом солнца, так что поторопимся. Подкуй тщательно, дорога предстоит неблизкая.

Кузня не превосходила размерами обычное жилое помещение, чего нельзя было сказать о конюшнях. Здесь насчитывались около трехсот голов крепких боевых коней, другая часть менее значимых скакунов содержалась на другом конце города в специально отведенных загонах.

Знакомство Нобунаги с Накатой Сосуке произошло совершенно непредвиденно. Проходя как-то раз мимо кузни, мальчика окликнул пожилой мужчина в кузнечном фартуке. Его морщинистое лицо и всклокоченные седые волосы покрывал густой слой угольной пыли. Кузнец просил подержать ногу лошади, пока он снимает искореженную подкову с поврежденного копыта. Животина испытывала сильную боль, буянила, ломая вокруг себя все и вся, норовя как следует лягнуть своих спасителей. Нобунага не смог отказать, хоть потом и пожалел не менее ста раз, потому что коняга пытался вырваться, несколько раз наступал мальчику на ноги, толкал его мордой, опрокидывая навзничь, но совместными усилиями дело достигло положительных результатов.

С тех пор юноша частенько захаживал к кузнецу Накате, а в скором времени заделался подмастерьем, проводя вечера за интересными разговорами и узнавая много нового не только в части, касающейся кузнечного ремесла. Прожив на свете достаточно долго, повидав множество и множество разных разностей, Наката рассказывал мальчику о мире за пределами стен и леса Дзюкай; об истории и давно забытых сражениях; о бусидо и легендарных героях. Нобунаге нравилось это место, он чувствовал сильную привязанность к старику, схожую с сыновней любовью.

За работой время пролетело моментально, но кузнец и его юный помощник успели закончить еще до захода солнца. Утомившийся Нобунага сидел на скамье, рассматривая переливающиеся красным светом угли в печи. Руки его до сих пор гудели от ударов молота, в теле ощущалась приятная расслабленность. Сосуке опустился рядом, протянул юнцу чашку с горячим чаем. Тот с благодарностью принял ее. Ненадолго воцарилась тишина, заполняемая редкими потрескиваниями углей в остывающем горне. Из распахнутой на улицу двери в помещение ворвался сквозняк, разбавив кусачий запах гари.

– Как твои успехи в кэндзюцу? – разорвал затянувшееся молчание кузнец и отпил чай.

Нобунага угрюмо промолчал, слегка заерзав на месте.

– Я знаю, как ты относишься к военному делу, Нобунага-сан. Знаю, что тебе претит философия Акэти Мицухидэ. Знаю, что его понятие о бусидо сильно искажено, сильно отличается от того, которое в тебя вложил Ода Нобухидэ-сама. Ведь одно из основных постулатов бусидо: обнажать меч для защиты – никогда ради убийства. Меч не обнажают, чтобы показать свою силу или утолить жажду крови. Меч должен служить справедливости. – Нобунага внимательно вслушивался в каждое слово, не осмеливаясь поднять глаз. – Не хотелось бы оправдывать этого негодяя, но даже Акэти не всегда был таким. В жизни каждого человека рано или поздно наступает переломный момент. Кто-то стоически выдерживает сей сокрушительный удар судьбы, а кто-то ломается, затаив злобу на целый мир. Жестокость Акэти произрастает из далекого прошлого, но даже если так – учитель из него откровенно дерьмовый.

Нобунага улыбнулся.

– Вы хорошо знаете Акэти-сенсея, Сосуке-сан.

– Я слишком давно знаю этого засранца, – фыркнул старик. – Тебе когда-нибудь доводилось отбирать чужую жизнь, Нобунага-сан? Любую. Пусть даже не человеческую.

– Нет.