Огос. Ночи бордовых лун. Часть вторая

– Ты надолго? – женщина вздрогнула, обернулась.

Мужчина, немного старше ее, стоял в дверях, невозмутимо оглядывая ее попытки справиться с необъятным рюкзаком, забитым сушеными травами.

– Лучше б помог. – Она сдула непослушную прядь, выбившуюся из высокой прически.

– Помочь тебе сбежать? Куда ты идешь?

Женщина со злостью дернула застежку.

– Мне надо.

– И сильно надо? – он покрепче закрыл дверь и присел на корточки рядом с ней.

– Очень. Позарез.

Мужчина потер задумчиво подбородок.

– Ты МНЕ можешь сказать?

Женщина нервно вскрикнула и пнула рюкзак.

– Что бы ты разнес это по всем инстанциям? Тебе же ничего нельзя доверить! У тебя хроническое недержание речи!

Мужчина приподнял бровь, – Ты же знаешь, у меня есть определенные обязательства…

– Вот именно из-за этого не хочу подвергать тебя искушению.

Некоторое время оба молчали. Женщина паковала вещи. Мужчина держался поодаль.

– Я тебя еще увижу? – наконец спросил он. Женщина вскинула огромные глаза.

– А тебе это надо?

Он явно хотел что-то спросить, но не решался. Собравшись с духом, произнес:

– Едешь к нему?

Женщина вздрогнула.

– Не твое дело. Уходи, я должна все успеть.

– А если… я сообщу кое-кому?

– Да ты только и делаешь, что сообщаешь! Иди, звени! – Женщина сорвалась на крик и резким жестом указала на дверь.

– Что тебе еще надо? Чего тебе не хватает? У тебя есть все, о чем может мечтать женщина! Хватит гоняться за призраком прошлого! – Лицо мужчины пошло красными пятнами.

– Я все сказала. – Женщина перекинула рюкзак через плечо, сунула ему в руку ключи и подхватила сумку. – Дверь закроешь.

Мужчина проводил ее взглядом. Уверенной походкой она покидала место своего прибежища. Ни о чем не жалея.

***

Ливина смотрела вслед заходящему солнцу. На душе было тяжело. Вспоминая прошедшие дни и ночи, она приходила к выводу, что ее великий учитель далеко не всегда оказывается прав. Ей и раньше приходилось слышать разговоры о том, что он играет судьбами людей, как ребенок игрушкой, но всегда не придавала им особого значения, принимая за обыкновенные сплетни. Теперь поверить пришлось…

Мелони – Кордэлу становилось все хуже. Старания Риплай и остальных прикрепленных к уходу за переходящими не приносили должного результата. Ночь сменяла день, а окружающие так и не смогли вытянуть из них ни слова. А время шло.

Ливина вспоминала, как эта новенькая, Нора, кажется, просила Нориса позволить ей хоть ненадолго увидеться с Дилуном. Но тот, отмахнулся от нее как от назойливой мухи, и, если Ливине не показалось, с какой-то брезгливостью. Девушка поежилась от неприятной дрожи. Она не понимала отношения Нориса к этой милой, вроде бы, молодой женщине.

Ливина молча перевернула небольшой листок картинкой вверх. Замысловатые линии переплетались разными цветами. Сегодня она тайно пошла против воли своего учителя. Она украла клочок заветной бумаги у прорицателя Нориса и, вопреки запретам, подсмотрела линии судеб. Сбросить картинку ей не представляло труда – она давно практиковалась, готовя радостные открытки к праздникам.

Он не хочет выпускать Мелони из этого состояния. По каким-то причинам ему это удобно. Здесь же ясно видно – линия Норы прилегает к его почти вплотную. Ей действительно надо быть рядом с ним.

***

Влага осела на нежных, еще не загрубевших веточках. Ночная роса покрыла небольшой придорожный кустик прозрачными жемчужными каплями. Кустик наслаждался наступившей прохладой после жарких, палящих лучей забирающих скопленный сок. Кустик распрямился, набирая порами крохотные капли росы. Как хорошо! Если бы еще не мешали так корни соседей. Слава богу, кустику повезло – он рос в некотором отдалении от остальной братии и на него, пока не перекинулась алдонная парша, заставляющая сочную листву ежиться и желтеть. Ветер слегка колыхал листву.

«Где ты? Я зову тебя, слышишь? Где ты? Мне нужен твой голос! Мне страшно и больно без рук твоих… мне НАДО тебя рядом… твои слова, твои мысли… ты весь…»

Плачет и бьется алдонный куст на ветру. Плачет и стонет, зовет. Ветер холодный пронизывает, треплет его листву. Просит о помощи, сам не зная кого.

«Надо, мне тебя надо! Где ты! Спаси, согрей, прижми сладко и нежно… крепко… Не отдавай меня! Защити меня! Дай вволю наплакаться на твоей груди! Не оставляй меня больше… НИКОГДА НЕ ОСТАВЛЯЙ!!!»

Но ветер все треплет и треплет зеленые листья, не слыша молитвы, отчаянного крика немого алдонника, который и сам понимает, что все бесполезно. Просто не может остановиться…

Затих. Смирился. Подавляя остатки желаний, приспособляясь к окружающему миру. Тишина. Только подвывание ветра, заблудшего среди камней.

«Поплачь, – шепнет кто-то рядом, – поплачь, легче станет. Освободи душу. И смирись. Все так живут. И мы так жили…»

«Но я не хочу ТАК!»

«И мы не хотели… Куда деваться? Жизнь такая…»

«Где ты?!» – Отчаянный крик почти прозвучал, словно наэлектризовав воздух, – «Где ты!?!»

«Смирись…»

«Где ты…»

Жалкое теплится, ноет и плачется, дышит отчаяньем, в землю вгрызается. Так и коробит, и крутит и вертит кустик алдонный ледяной ветер.

…То ли сон, то ли явь… то ли со мной, то ли с кем-то… На бирюзовых, на простынях жаркое пламя – бардовое лето. Лето, где ночи прозрачней росы, лето, где мыслей плохих не бывает, лето, где взглядом одним зажигает ОН две бордовых сестрицы – луны. Лето, где нет еще прикосновений, лишь сумасшествия жгучая страсть, полно загадок и смутных видений, лето с желанием просто пропасть… то ли сон, то ли явь… то ли с кем-то, то ли со мною…это не то, что хотела тогда…что-то другое, что-то плохое…кажется, жжется и жжется ОТСТАНЬТЕ!!! Стыд мой и душу терзать перестаньте! Не отпускает виденье скупое, про то, что случилось, про что-то плохое…

***

Скоро, еще немного осталось. От волнения ее забросило немного в сторону от места. Еще немного.. и в обрыв. Но повезло, даже странно. Первый раз за много лет ей повезло. Подхватив рюкзачище, она ширкала ногами в направлении «маячка». Шла и думала, что то здесь не то. Во первых сводящее с ума беспокойство, и твердая уверенность, что она должна идти, нет, не идти, бежать сломя голову куда-то.. кто-то как за ниточку несет. И тоска.. разрывающая изнутри, как волчий вой и безысходность волнами, снова и снова. От такого изматывающего напора, женщина едва стояла на ногах. А надо идти. БЕЖАТЬ!

***