Последний отзыв
отлично написал
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2025.
✖
История Николаевского кавалерийского училища (1823-1917 гг.)
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
История Николаевского кавалерийского училища (1823-1917 гг.)
Мария Борисовна Афанасьева
АИРО – первая монография
Монография посвящена истории развития одного из крупнейших военно-учебных заведений дореволюционной России – Николаевского кавалерийского училища. В книге впервые объединены и изучены все этапы функционирования этого заведения с 1823 по 1917 гг., освещающие обширный комплекс научных проблем в рамках социальной истории. В центре исследования находится эволюция учебного процесса и воспитательных практик, направленных на формирование профессионального и морального облика своих воспитанников. Училище представляло собой особое сообщество людей, в среде которых сложился специфический мир взаимоотношений – между учащимися, их преподавателями, выпускниками. Автор выделяет уникальную систему норм, обычаев, традиций, выраженных уставными и неуставными образцами поведения участников учебного процесса.
Книга предназначена для всех интересующихся историей России.
Мария Борисовна Афанасьева
История Николаевского кавалерийского училища
(1823–1917 гг.)
Монография
* * *
© Афанасьева М. Б., 2023
© АИРО-ХХI, 2023
© «Пробел-2000», 2023
* * *
Посвящается светлой памяти Л. В. Жуковой блестящему преподавателю, специалисту в области военной истории и чуткой наставнице, побудившей автора погрузиться в изучение истории Николаевского кавалерийского училища и ставшей примером высокой образованности и жизненной мудрости
Введение
Услыша ласковое ржанье
Желанных вороных коней,
Чье сердце, полное вниманья,
Тут не запрыгало сильней?
М. Ю. Лермонтов
Кавалерия – это особый род войск, отличающийся своей подвижностью, маневренностью и успешно показывающий свои преимущества в разные периоды нашей истории. Совершенно не случайно при описании каких-либо значимых военных баталий неизменным спутником воина-защитника выступает конь, являвшийся главным помощником в бою и благородным другом. Между тем успех всего дела зависит от того, насколько отлажено работает этот союз вместе, определяя необходимость соответствующей подготовки кавалериста.
В процессе общей специализации учебных заведений появились организации, призванные обеспечить должный уровень профессиональной подготовки русской кавалерии, а также «окультурить» и дисциплинировать представителей офицеров гвардии. Имея намерение реализовать эти планы на практике по инициативе Николая (будучи великим князем) 9 мая 1823 г. появилось новое учебное заведение – Школа гвардейских подпрапорщиков, с которой и началась история Николаевского кавалерийского училища. Эксперимент оказался успешным, поэтому было принято решение продолжить начатое, методично реализовывая планы Николая по реформированию армии, взволнованного после событий на Сенатской площади. Специализация учебного заведения расширилась, включив в сферу своей деятельности, помимо пехоты, еще и гвардейскую кавалерию. Изменения отразились и в названии, – с 12 июля 1826 г. учебное заведение было переименовано в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, а в обиходе его питомцев обозначалось как «Славная школа».
С момента своего создания Школа имела свое особое место в системе военно-учебных заведений, подчеркивая привилегированный состав ее воспитанников. Значительные коррективы в работе организации произошли в 30-е гг. в связи с общей тенденцией к централизации и унификации структуры всех военно-учебных заведений. Возрастной состав воспитанников омолодился, а Школа по своей учебной структуре приблизилась к 4-х классному училищу. В 1838 г. прежний двухгодичный курс увеличился вдвое. Два младших класса соответствовали третьему и четвертому общим классам кадетских корпусов, а два старших – специальным. Дальнейшее переименование заведения связано с упразднением звания подпрапорщика, – с 1859 г. и в честь своего августейшего покровителя Школа с тех пор называлась «Николаевское училище гвардейских юнкеров».
В ходе реформы военно-учебных заведений в русле преобразований Д. А. Милютина училище было преобразовано в специализированное кавалерийское военно-учебное заведение, а пехотное отделение было упразднено. В 1864 г. закрепилось окончательное название заведения – Николаевское кавалерийское училище. Два старших класса приравняли к курсу военных училищ, а младшие классы составили подготовительный пансион. Период модернизации училища растянулся. Новая волна преобразований, выраженная в новых инструкциях, регламентировавших учебный процесс, относится к 80-м гг. XIX в. В 1890 г. при училище была сформирована казачья сотня («Царская сотня»).
С началом нового столетия произошло переосмысление постановки кавалерийского дела, в том числе вопросов образования и строевой подготовки в военных училищах, что отразилось в обилии новых инструкций и циркуляров, извлекались уроки «маленькой и победоносной» войны. Несмотря на множество примеров героизма и самоотверженности солдат и офицеров, война показала неподготовленность армии к реальным военным действиям и морально, и профессионально. Признание этого обстоятельства стало одной из причин увольнения военного министра А. Ф. Редигера. Новый военный министр (В. А. Сухомлинов) будучи выпускником Николаевского кавалерийского училища, поощрял развитие кавалерийского дела, но эти преобразования не были завершены. В годы Первой мировой войны изменилась традиционная система подготовки и обучения в военно-учебных заведениях Российской империи, – военная необходимость обуславливала производить ускоренные выпуски, число которых с 1914 по 1917 гг. достигло восьми.
С падением монархии для училища наступили самые темные времена. Заведение не присягало Временному правительству, а с приходом большевиков его судьба была окончательно решена, – воспитанники были отпущены в отпуск, а заведение опустело. Революция развела его питомцев и разбросала по свету многочисленных выпускников, однако все это богатое наследие не исчезло бесследно, а продолжало свое существование, как в советской военной школе, так и за рубежом.
Изучение опыта Николаевского кавалерийского училища на всех этапах его существования позволяет рассмотреть в новых проблемных постановках различные аспекты истории русской армии XIX – начала XX вв., а также многие вопросы, относящиеся к социальной и культурной истории Российской империи того времени.
* * *
Первые попытки зафиксировать и сохранить историю «Славной школы» принадлежат самим участникам образовательного процесса – преподавателями и представителями административного аппарата учебного заведения[1 - Нечто о Школе гвардейских подпрапорщиков. – СПб., 1824. С. 3.].
Работы, посвященные истории Николаевского кавалерийского училища, призваны были передать новому поколению воспитанников память о «Славной школе», но делали это в официозном ключе, выставляя на первый план преимущественно парадную сторону жизни училища, не ставя перед собой цели проводить критический разбор и анализ работы этого заведения. Все это проводилось не только ради сохранения истории училища, но и стало продолжением воспитательных мер по воспроизводству нового поколения молодежи, используя примеры прошлого для формирования служебно-правильных нравственных ориентиров юношества – привить любовь и уважение к своему училищу и военному делу в целом.
В связи с этим становятся особенно заметны несоответствия формальной административной воли и восприятия этого процесса обучения изнутри, нашедшего отражение в разнообразном творчестве воспитанников – от воспоминаний до карикатур.
Юбилейные даты традиционно заставляют людей подвести черту в многолетней работе, навести порядок и привести в соответствие документы и материалы, поэтому не случайно наиболее крупные работы появлялись именно по случаю круглых дат. Одной из них стал «Исторический очерк Николаевского кавалерийского училища», изданный генералом В. А. Потто. В своей работе Потто дал первую периодизацию истории училища, разложив историю учебного заведения на пять периодов, – от учреждения Гвардейской школы до начала преобразований 1860-х гг.[2 - Потто В. А. Исторический очерк Николаевского кавалерийского училища. Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. 1823–1873. – СПб., 1873. С. 1.] Своего рода дополнением исследования Потто стало новое издание – «XXV годовщина Николаевского кавалерийского училища», составленная адъютантом училищ ротмистром Н. Н. Буковским под редакцией начальника училища генерал-майора А. А. Бильдерлинга. В ней представлен уже следующий этап развития этого учебного заведения – с момента его преобразования в эпоху «Великих реформ» и до его 25-ти летнего юбилея[3 - Буковский Н. Н. XXV годовщина Николаевского кавалерийского училища. 1864–1889. – СПб., 1889. С. 75–82.].
Последним крупным обобщением работы учебного заведения стала работа П. П. Шкота, подготовленная по случаю 75-ти летнего юбилея Школы, – «Исторический очерк Николаевского кавалерийского училища, бывшей Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров». Периодизация Шкота затронула еще более широкий временной отрезок, разделяя историю училища на четыре этапа: 1823–1826, 1826–1838, 1838–1864, 1864–1898 гг.
Временные отрезки, выбранные Шкотом, по сравнению с его предшественниками отличаются большей протяженностью, маркируя наиболее значительные перемены в организации учебного заведения, зафиксированные в нормативных актах[4 - Шкот П. П. Исторический очерк Николаевского кавалерийского училища, бывшей Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. 1823–1898. – СПб., 1898. С. 59–60.]. Несмотря на отмеченные достоинства работы, данный труд не может считаться полным и исчерпывающим изложением истории данного учебного заведения, так как автор оставил нерешенными ряд важных вопросов и заключений, многие из которых не вписывались в формальные рамки, в которых действовал исследователь. К тому же, поскольку данная работа вышла в 1898 г., она не могла вместить в себя всю историю развития училища, а именно один из интереснейших его этапов – с конца XIX – начала XX вв. На историю последнего по хронологии, но не по значимости этапа развития училища проливает свет специальное юбилейное издание, посвященное развитию Казачьей сотни, открытой в училище в 1890 г[5 - Четверть века Казачьей сотни Николаевского кавалерийского училища, включающей все 11 казачьих войск империи, объединенных общей училищной формой. – Пг., 1915. С. 22–66.]. Первая мировая война нарушила нормальный порядок жизни учебного заведения, а переход на ускоренное обучение и перенапряжение сил вынудили отложить издательство крупных работ на неопределенный срок.
Таким образом, дореволюционные составители, стремясь в первую очередь увековечить память об учебном заведении, задали общее направление для дальнейшего изучения этой темы, что впоследствии вело исследователей по уже проторенной дорожке.
После революции интерес к истории данного училища значительно ослаб, специальных работ не издавалось, за исключением эмигрантских воспоминаний, статей и небольших памятных книжек за рубежом. Лишь в конце XX и начале XXI вв. ввиду усиливающегося интереса историков к исследованию истории военного образования, воспитания и военных традиций, появилось больше работ, затрагивающих историю Николаевского кавалерийского училища.
Изучение истории Николаевского кавалерийского училища было бы неполным без обстоятельного погружения в общую тематику военного образования и работу ее отдельных институций, так как данное училище являлось неотъемлемой частью единого организма, – системы, претерпевающей эволюцию на всем пути своего развития в XIX – начале XX вв. Безусловно, столь широкая предметная область привлекла огромное множество исследователей.
Уже в середине XIX века произошло осмысление деятельности военно-учебных заведений, среди которых развивалась, в том числе, Школа гвардейских подпрапорщиков[6 - См., например: Мельницкий Н. Н. Сборник сведений о военно-учебных заведениях в России (Сухопутного ведомства). Т. 2. Ч. 3. – СПб., 1857. С. 101–104; Лалаев М. С. Исторический очерк военно-учебных заведений, подведомственных Главному их управлению: от основания в России военных школ до исхода первого двадцатипятилетия благополучного царствования государя императора Александра Николаевича. 1700–1880. Ч. 2. – СПб., 1880. С. 128–174; Греков Ф. В. Краткий исторический очерк военно-учебных заведений. 1700–1910. – М., 1910. С. 146–148.]. В первые годы советской власти интерес к истории дореволюционного военного образования заметно снизился и вновь пробудился лишь в 1940-х гг. в связи с открытием суворовских училищ[7 - Алпатов Н. И. Учебно-воспитательная работа в дореволюционной школе интернатного типа (Из опыта кадетских корпусов и военных гимназий в России). – М., 1958. С. 84–85.], благодаря чему упрочилась практическая полезность изучения прежнего опыта работы военно-учебных заведений. Мощным импульсом для развития военной истории и образования стала Великая Отечественная война. Советская историческая наука дала нам множество крупных специалистов, которые, особенно во второй половине XX века опубликовали ряд фундаментальных исследований по данной тематике[8 - См., например: Зайончковский П. А. Самодержавие и русская армия в начале XX века. 1881–1903. – М., 1973. С. 6–25; Федоров А. В. Русская армия в 50–70-х годах XIX века. Очерки. – Л., 1959. С. 176–199; Бескровный Л. Г. Русская армия и флот в XIX веке. – М., 1973. С. 69–102; Мещеряков Г. П. Русская военная мысль в XIX в. – М., 1973. С. 284–295 и др.].
С наступлением эпохи перестройки и до настоящего времени интерес исследователей, да и внимательных читателей к нашей теме продолжает неуклонно возрастать[9 - См., например: Харламов В. И. Русская военная школа. Т. 1. – М., 1997. С. 198–232; Там же. Т. 2. – М., 1997. С. 80–137; Аурова Н. Н. Система военного образования в России: кадетские корпуса во второй половине XVIII – первой половине XIX вв. – М., 2003. С. 12–13.]. За последние десятилетия вышли исследования, отличающиеся большей творческой свободой и широтой охвата материала, привлечением новых, ранее недоступных источников. Благодаря этому в них поднимаются новые проблемы: специфика подготовки отдельных учебных специальностей, формирование нравственного и культурного облика воспитанников военно-учебных заведений, вопросы военного воспитания и педагогики, корпоративности училищной среды и др.
Не менее интересной является проблематика повседневной жизни воспитанников военно-учебных заведений и офицерства в целом[10 - Ивченко Л. Л. Повседневная жизнь русского офицера эпохи 1812 года. – М., 2008. С. 6–13; Аурова Н. Н. От кадета до генерала. Повседневная жизнь русского офицера в конце XVIII – первой половине XIX вв. – М., 2010. С. 93–94; Бегунова А. И. Повседневная жизнь русского гусара в царствование Александра I. – М., 2000. C. 6–12; Человек и фронтовая повседневность в войнах России XX века: очерки по военной антропологии. – М., 2017. С. 53–161.], а также изучение ментальности представителей различных социальных групп, в том числе русского офицера.
В общем русле исследования военных традиций проводится изучение одного из интереснейших феноменов, распространенного в закрытых мужских сообществах военно-учебных заведений, – «цука». Как известно, это явление традиционно связывалось именно с историей Николаевского кавалерийского училища, что способствует тому, что все большее внимание исследователей тяготеет к различным аспектам и социокультурным явлениям, проявлявшим себя именно в этом учебным заведении. Примечательно, что даже сами современники воспринимали «цук» совершенно по-разному: одни боролись с ним и выступали в роли строгих критиков «дикого обычая», другие – оправдывали и поощряли процветание неформальных традиций. Однозначного ответа по данной проблематике мы не найдем и у специалистов[11 - Смирнов Р. В. «Дикий обычай» славной гвардейской школы. Цук и другие традиции Николаевского кавалерийского училища. – М., 2010. С. 36–66; Гребенкин А. Н. Официальные и неофициальные традиции российской военной школы (XVIII – начало XX в.). – М., 2017. С. 258–261.].
Интерес к истории данного учебного заведения наблюдается в настоящее время не только в России, но и из-за рубежа. Исследователи Финляндии занимаются поиском и изучением службы своих соотечественников, в том числе являвшихся выпускниками Николаевского кавалерийского училища. Наиболее популярные в Финляндии выпускники этого заведения – К. Г. Маннергейм, В. А. Альфтан и Г. Е. Эльвенгрен. Результатом этой работы стала публикация на финском языке списка воспитанников-финнов, обучавшихся в 1828–1917 гг.[12 - Castrеn K. Nikolain ratsuv?kiopiston suomalaisjunkkarit, 1828–1917. – Helsinki, 1992. 24 c.]
В настоящем исследовании использованы методы, разработанные в рамках различных направлений исторической антропологии, но наиболее полезной методологической базой для написания этой книги стали ресурсы военной антропологии[13 - См., например: Шнирельман В. А. У истоков войны и мира // Война и мир в ранней истории человечества. В 2 т. Т. 1. – М., 1994. С. 11–33; Сенявская Е. С. Военно-историческая антропология как новая отрасль исторической науки // Военно-историческая антропология. Ежегодник. 2002. Предмет, задачи, перспективы развития. – М., 2002. С. 15; Она же. Человек на войне: историко-психологические очерки. – М., 1997. С. 3–10.].
В контексте военной антропологии анализируются ценности, представления, верования, традиции и обычаи социальных групп в ситуациях подготовки к войне, назревания войны, ее хода, завершения и последствий. Одно из направлений военной антропологии – социологическое – направлено на изучение культурных аспектов военной организации, воинского быта в мирное и военное время. Применительно к теме настоящего исследования жизнь воспитанников военного училища представляется возможным изучать в контексте их профессии, их основного ремесла – военной службы. Центральное место в предметной области военной антропологии занимает военная культура. Она определяет представления человека о войне, армии, военной службе и влияет на его поведение в мирное и в военное время.
* * *
Материал данной книги основан на богатом комплексе исторических источников, включающем в себя законодательные акты, многочисленную делопроизводственную документацию, сочинения военных теоретиков и педагогов по вопросам военного образования и воспитания, многочисленные издания Николаевского кавалерийского училища и его выпускников, материалы периодической печати, источники личного происхождения, а также произведения художественной литературы и изобразительного искусства. Для исследования привлекались опубликованные и неопубликованные источники.
Весьма ценный набор делопроизводственных документов находится в Российском государственном военно-историческом архиве (далее – РГВИА) в фонде № 321 – «Николаевское кавалерийское училище». В нем находится документация этого учебного заведения с момента основания в 1823 г. и до его ликвидации в 1917 г., а также материалы ликвидационной комиссии (1918 г.). Примечательно, что в сообществе воспитанников училища наряду с центральной бюрократией велась неофициальная документация, регламентировавшая деятельность неформальных организационных структур, в частности, отражала работу «Корнетского комитета»[14 - РГВИА. Ф. 388. Оп. 1. Д. 2. Л. 1–3.].
Специфика работы с данными видами источников состоит в тщательном критическом сопоставлении сведений официальной документации и частного творчества, среди которого наиболее ярко выделяются эго-документы. Источники личного происхождения основаны на уникальном опыте личности и пережитых эмоциях участника изучаемой исторической реальности. Данные источники прекрасно дополняют друг друга и позволяют исследователю всесторонне рассмотреть встречающиеся в них паттерны и заполнить лакуны, добиваясь большей корректности при анализе источников. Для этого необходимо обратиться к документам, которые создавались непосредственными участниками изучаемых событий – выпускниками данного учебного заведения и преподавателями.
Самым известным выпускником данного учебного заведения был М. Ю. Лермонтов, который провел в гвардейской Школе со слов поэта «deux annеes terribles». Уже в стенах Школы он написал свои известные стихотворения: «Уланша», «Юнкерская молитва», «Петергофский праздник» и др. В них Лермонтов ругал военную муштру и строгие порядки, отмечал своих друзей, разделявших его увлечения. Лермонтовское время Школы отразилось в многочисленных воспоминаниях современников и однокашников поэта, с которыми он вместе учился и совершал различные проделки[15 - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М., 1989. С. 149–179.]. Имея саркастичную натуру, М. Ю. Лермонтов любил рисовать карикатуры и высмеивал в своих стихах различные курьезные моменты, случавшиеся в юнкерской жизни.
Удивительные страницы из жизни юнкеров «Славной школы» представлены в многочисленных воспоминаниях следующих поколений воспитанников[16 - См., например: Ореус И. И. Школа гвардейских подпрапорщиков и юнкеров в воспоминаниях одного из ее воспитанников. 1845–1849 гг. // Русская старина. 1884. Т. XLI. № 1. С. 203–216; Там же. № 2. С. 441–454; Сухотин С. М. Автобиографическая записка // Русский архив. 1894. Кн. 3. № 9. С. 69–77; Степанов П. А. Двадцать пять лет в лейб-гвардии Егерском полку (Из записок старого егеря) // Военный сборник. 1877. Т. 113. № 1. С. 191–210; № 2. С. 265–410; Т. 114. № 3. С. 179–220; Т. 116. № 7. С. 172–188.], причем комплекс воспоминаний выпускников, обучавшихся во второй половине XIX – начале XX вв., является более многочисленным[17 - Верещагин А. В. Дома и на войне, 1853–1881. Воспоминания и рассказы Александра Верещагина. – СПб., 1886. С. 120–167; Сухомлинов В. А. Воспоминания Сухомлинова. – М.; Л., 1926. С. 14–19.].
После революции многие выпускники учебного заведения оказались в иммиграции и, живя уже на чужбине, стремились запечатлеть уходившие в небытие сюжеты об их юности, проведенной в училище, потерянных друзьях и прежней привычной жизни в целом. Данные сочинения написаны под влиянием ностальгии об ушедших днях, поэтому их авторы склонны несколько приукрашать действительность и выставлять напоказ более привлекательные стороны их жизни, зачастую игнорируя иные, менее завидные аспекты, ведь, как известно, память человека избирательна. Эти свойства отражают четкую селекцию в выборе сюжетов повествования. Вместе с тем эмигранты сохранили богатые сведения о различных внутренних традициях училища и неуставных отношениях, которые намного слабее представлены в иных источниках[18 - См., например: Сулин С. Ф. Воспоминания о Николаевском кавалерийском училище: (По поводу 100-летия со дня его основания) // Казачьи думы. 1923. № 9. С. 29–34; № 10. С. 29–32; № 12. С. 29–32; № 14. С. 25–27; № 16. С. 22–27; 1924. № 18. С. 19–21; Вадимов Е. Корнеты и Звери: очерки. – Белград, 1929. С. 21–66; Владиславович М. На мотивы «Звериады»: воспоминания о Николаевском кавалерийском училище. – Ровно, 1936. 169 с.; Из нашего прошлого: воспоминания чл. Союза б. юнкеров Николаевского кавалерийского училища в Гельсингфорсе. – Гельсингфорс, 1943. 58 с.; Танутров Г. Николаевское кавалерийское училище // Сборник памяти великого князя Константина Константиновича, поэта К. Р. – Париж, 1962. С. 132–133; Бодиско В. В. О традициях // Бюллетень Объединения кадет Российских кадетских корпусов в Венесуэле. 1982. № 11. С. 33–44. См., например: Хороманский В. Под кровом двуглавого орла // Памятка Николаевского кавалерийского училища. – Мюнхен, 1969. С. 29; Рубец И. Лермонтовская выставка // Памятка Николаевского кавалерийского училища. – Мюнхен, 1969. С. 203–205; Скуридин К. Лермонтовский музей // Памятка Николаевского кавалерийского училища. – Мюнхен, 1969. С. 209–212 и др.]. Воспоминания николаевцев активно печатались в многочисленных эмигрантских периодических изданиях[19 - Баженов А. Д. Сотня юнкеров Николаевского кавалерийского училища // Родные дали. 1956. № 33. С. 36–37; 1957. № 34. С. 35–37; № 36. С. 60–61; № 39. С. 24–35; Шепетковский И. А. Традиции // Родные перезвоны. 1958. № 65. С. 23–25; Бучинский Б. И. Юнкера // Русская мысль. 1960. 20, 26 апреля (№ 1514, 1517). С. 4–5; 28 апреля (№ 1518). С. 4; Рытченков С. В. Юнкера в караулах Зимнего дворца в 1905 г.: Николаевское кавалерийское училище // Часовой. 1960. № 478. С. 12–13; Бобриков Г. Пушка // Военная быль. Париж. 1960. № 40. С. 13–16; Гримм Э. Еще маленькое воспоминание из нашего прошлого // Военная быль. Париж. 1961. № 48; Арсеньев А. А. «„Тревога“: воспоминания о Николаевском кавалерийском училище» // Наши вести. 1962. № 192. С. 4–5; Хороманский В. В. «Молодой с вокзала» // Военная быль. 1966. № 79. С. 40–41; Голубинцев С. В. Без вины виноватый: из юнкерских воспоминаний // Новое русское слово. 1968. 4 мая (№ 20144), С. 4; 18 июня (№ 20189). С. 3; 8, 10 марта (№ 20452, 20454), С. 2, 12; 19 июля (№ 50578). С. 3; Голубинцев С. В. Конный праздник: из воспоминаний старого гусара // Новое русское слово. 1968. 24 марта (№ 20103). С. 5; Он же. Последние корнеты: воспоминания старого гусара // Новое русское слово. 1968. 19, 20 января (№ 20038, 20039). С. 2; Отфиновский К. К. Мое пребывание в кадетском корпусе и военном училище // Военная быль. 1968. № 89. С. 25–30; Бразоль А. Ф. Николаевское кавалерийское училище // Новый журнал. 1975. № 120. С. 176–194.], а также публиковались отдельными работами. Многие из них переиздавались уже в современной России[20 - Свечин М. А. Записки старого генерала о былом. – Ницца, 1964. 205 с.; Залевский М. Н. Печаль минувших лет. – Франкфурт-на-Майне, 1984. 323 с.; Марков А. Л. Кадеты и юнкера: Русские кадеты и юнкера в мирное время и на войне. – Буэнос-Айрес, 1961. 302 с.; Литтауэр В. Русские гусары: мемуары офицера императорской кавалерии, 1911–1920. – М., 2006. 285 с.; Гавриил Константинович, великий князь. В Мраморном дворце. – М., 2007. 384 с.; Балабин Е. И. Далекое и близкое, старое и новое. – М. 2009. 381 с.; Дьяконов Н. Производство в офицеры. Школа гвардейских подпрапорщиков и юнкеров. 1858 год // Кадеты, гардемарины, юнкера. Мемуары воспитанников военных училищ XIX в. – М., 2012. С. 263–268.].
Воспоминания выпускников дополняются другим мемуарным комплексом, создававшимся стоявшими по другую сторону учебной кафедры, – педагогами. Среди них можно выделить воспоминания Н. А. Епанчина «На службе трех императоров», которые содержат ценные сведения не только об эпохе Александра II, Александра III и Николая II, но и о его педагогической работе, так как Епанчин умело сочетал служебные обязанности с научной и преподавательской деятельностью. В училище он был преподавателем тактики и истории конницы в 1882–1900 гг. Рассуждения Епанчина занимательны возможностью сравнительного анализа организации учебного процесса трех сравнительно однородных учебных заведений. Епанчин часто сравнивал Николаевское училище с Павловским (в котором он учился) и Пажеским корпусом (которым он руководил)[21 - Епанчин Н. А. На службе трех императоров. – М., 1996. С. 71.]. Интересные сведения о работе административного аппарата представлены в неопубликованных воспоминаниях генерала М. С. Тюлина, занимавшего должность помощника инспектора классов в конце XIX в. и работавшего под началом строгого и придирчивого руководителя, – П. А. Плеве[22 - ОР РГБ. Ф. 307. П. 1. Д. 1–3.].
Мария Борисовна Афанасьева
АИРО – первая монография
Монография посвящена истории развития одного из крупнейших военно-учебных заведений дореволюционной России – Николаевского кавалерийского училища. В книге впервые объединены и изучены все этапы функционирования этого заведения с 1823 по 1917 гг., освещающие обширный комплекс научных проблем в рамках социальной истории. В центре исследования находится эволюция учебного процесса и воспитательных практик, направленных на формирование профессионального и морального облика своих воспитанников. Училище представляло собой особое сообщество людей, в среде которых сложился специфический мир взаимоотношений – между учащимися, их преподавателями, выпускниками. Автор выделяет уникальную систему норм, обычаев, традиций, выраженных уставными и неуставными образцами поведения участников учебного процесса.
Книга предназначена для всех интересующихся историей России.
Мария Борисовна Афанасьева
История Николаевского кавалерийского училища
(1823–1917 гг.)
Монография
* * *
© Афанасьева М. Б., 2023
© АИРО-ХХI, 2023
© «Пробел-2000», 2023
* * *
Посвящается светлой памяти Л. В. Жуковой блестящему преподавателю, специалисту в области военной истории и чуткой наставнице, побудившей автора погрузиться в изучение истории Николаевского кавалерийского училища и ставшей примером высокой образованности и жизненной мудрости
Введение
Услыша ласковое ржанье
Желанных вороных коней,
Чье сердце, полное вниманья,
Тут не запрыгало сильней?
М. Ю. Лермонтов
Кавалерия – это особый род войск, отличающийся своей подвижностью, маневренностью и успешно показывающий свои преимущества в разные периоды нашей истории. Совершенно не случайно при описании каких-либо значимых военных баталий неизменным спутником воина-защитника выступает конь, являвшийся главным помощником в бою и благородным другом. Между тем успех всего дела зависит от того, насколько отлажено работает этот союз вместе, определяя необходимость соответствующей подготовки кавалериста.
В процессе общей специализации учебных заведений появились организации, призванные обеспечить должный уровень профессиональной подготовки русской кавалерии, а также «окультурить» и дисциплинировать представителей офицеров гвардии. Имея намерение реализовать эти планы на практике по инициативе Николая (будучи великим князем) 9 мая 1823 г. появилось новое учебное заведение – Школа гвардейских подпрапорщиков, с которой и началась история Николаевского кавалерийского училища. Эксперимент оказался успешным, поэтому было принято решение продолжить начатое, методично реализовывая планы Николая по реформированию армии, взволнованного после событий на Сенатской площади. Специализация учебного заведения расширилась, включив в сферу своей деятельности, помимо пехоты, еще и гвардейскую кавалерию. Изменения отразились и в названии, – с 12 июля 1826 г. учебное заведение было переименовано в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, а в обиходе его питомцев обозначалось как «Славная школа».
С момента своего создания Школа имела свое особое место в системе военно-учебных заведений, подчеркивая привилегированный состав ее воспитанников. Значительные коррективы в работе организации произошли в 30-е гг. в связи с общей тенденцией к централизации и унификации структуры всех военно-учебных заведений. Возрастной состав воспитанников омолодился, а Школа по своей учебной структуре приблизилась к 4-х классному училищу. В 1838 г. прежний двухгодичный курс увеличился вдвое. Два младших класса соответствовали третьему и четвертому общим классам кадетских корпусов, а два старших – специальным. Дальнейшее переименование заведения связано с упразднением звания подпрапорщика, – с 1859 г. и в честь своего августейшего покровителя Школа с тех пор называлась «Николаевское училище гвардейских юнкеров».
В ходе реформы военно-учебных заведений в русле преобразований Д. А. Милютина училище было преобразовано в специализированное кавалерийское военно-учебное заведение, а пехотное отделение было упразднено. В 1864 г. закрепилось окончательное название заведения – Николаевское кавалерийское училище. Два старших класса приравняли к курсу военных училищ, а младшие классы составили подготовительный пансион. Период модернизации училища растянулся. Новая волна преобразований, выраженная в новых инструкциях, регламентировавших учебный процесс, относится к 80-м гг. XIX в. В 1890 г. при училище была сформирована казачья сотня («Царская сотня»).
С началом нового столетия произошло переосмысление постановки кавалерийского дела, в том числе вопросов образования и строевой подготовки в военных училищах, что отразилось в обилии новых инструкций и циркуляров, извлекались уроки «маленькой и победоносной» войны. Несмотря на множество примеров героизма и самоотверженности солдат и офицеров, война показала неподготовленность армии к реальным военным действиям и морально, и профессионально. Признание этого обстоятельства стало одной из причин увольнения военного министра А. Ф. Редигера. Новый военный министр (В. А. Сухомлинов) будучи выпускником Николаевского кавалерийского училища, поощрял развитие кавалерийского дела, но эти преобразования не были завершены. В годы Первой мировой войны изменилась традиционная система подготовки и обучения в военно-учебных заведениях Российской империи, – военная необходимость обуславливала производить ускоренные выпуски, число которых с 1914 по 1917 гг. достигло восьми.
С падением монархии для училища наступили самые темные времена. Заведение не присягало Временному правительству, а с приходом большевиков его судьба была окончательно решена, – воспитанники были отпущены в отпуск, а заведение опустело. Революция развела его питомцев и разбросала по свету многочисленных выпускников, однако все это богатое наследие не исчезло бесследно, а продолжало свое существование, как в советской военной школе, так и за рубежом.
Изучение опыта Николаевского кавалерийского училища на всех этапах его существования позволяет рассмотреть в новых проблемных постановках различные аспекты истории русской армии XIX – начала XX вв., а также многие вопросы, относящиеся к социальной и культурной истории Российской империи того времени.
* * *
Первые попытки зафиксировать и сохранить историю «Славной школы» принадлежат самим участникам образовательного процесса – преподавателями и представителями административного аппарата учебного заведения[1 - Нечто о Школе гвардейских подпрапорщиков. – СПб., 1824. С. 3.].
Работы, посвященные истории Николаевского кавалерийского училища, призваны были передать новому поколению воспитанников память о «Славной школе», но делали это в официозном ключе, выставляя на первый план преимущественно парадную сторону жизни училища, не ставя перед собой цели проводить критический разбор и анализ работы этого заведения. Все это проводилось не только ради сохранения истории училища, но и стало продолжением воспитательных мер по воспроизводству нового поколения молодежи, используя примеры прошлого для формирования служебно-правильных нравственных ориентиров юношества – привить любовь и уважение к своему училищу и военному делу в целом.
В связи с этим становятся особенно заметны несоответствия формальной административной воли и восприятия этого процесса обучения изнутри, нашедшего отражение в разнообразном творчестве воспитанников – от воспоминаний до карикатур.
Юбилейные даты традиционно заставляют людей подвести черту в многолетней работе, навести порядок и привести в соответствие документы и материалы, поэтому не случайно наиболее крупные работы появлялись именно по случаю круглых дат. Одной из них стал «Исторический очерк Николаевского кавалерийского училища», изданный генералом В. А. Потто. В своей работе Потто дал первую периодизацию истории училища, разложив историю учебного заведения на пять периодов, – от учреждения Гвардейской школы до начала преобразований 1860-х гг.[2 - Потто В. А. Исторический очерк Николаевского кавалерийского училища. Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. 1823–1873. – СПб., 1873. С. 1.] Своего рода дополнением исследования Потто стало новое издание – «XXV годовщина Николаевского кавалерийского училища», составленная адъютантом училищ ротмистром Н. Н. Буковским под редакцией начальника училища генерал-майора А. А. Бильдерлинга. В ней представлен уже следующий этап развития этого учебного заведения – с момента его преобразования в эпоху «Великих реформ» и до его 25-ти летнего юбилея[3 - Буковский Н. Н. XXV годовщина Николаевского кавалерийского училища. 1864–1889. – СПб., 1889. С. 75–82.].
Последним крупным обобщением работы учебного заведения стала работа П. П. Шкота, подготовленная по случаю 75-ти летнего юбилея Школы, – «Исторический очерк Николаевского кавалерийского училища, бывшей Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров». Периодизация Шкота затронула еще более широкий временной отрезок, разделяя историю училища на четыре этапа: 1823–1826, 1826–1838, 1838–1864, 1864–1898 гг.
Временные отрезки, выбранные Шкотом, по сравнению с его предшественниками отличаются большей протяженностью, маркируя наиболее значительные перемены в организации учебного заведения, зафиксированные в нормативных актах[4 - Шкот П. П. Исторический очерк Николаевского кавалерийского училища, бывшей Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. 1823–1898. – СПб., 1898. С. 59–60.]. Несмотря на отмеченные достоинства работы, данный труд не может считаться полным и исчерпывающим изложением истории данного учебного заведения, так как автор оставил нерешенными ряд важных вопросов и заключений, многие из которых не вписывались в формальные рамки, в которых действовал исследователь. К тому же, поскольку данная работа вышла в 1898 г., она не могла вместить в себя всю историю развития училища, а именно один из интереснейших его этапов – с конца XIX – начала XX вв. На историю последнего по хронологии, но не по значимости этапа развития училища проливает свет специальное юбилейное издание, посвященное развитию Казачьей сотни, открытой в училище в 1890 г[5 - Четверть века Казачьей сотни Николаевского кавалерийского училища, включающей все 11 казачьих войск империи, объединенных общей училищной формой. – Пг., 1915. С. 22–66.]. Первая мировая война нарушила нормальный порядок жизни учебного заведения, а переход на ускоренное обучение и перенапряжение сил вынудили отложить издательство крупных работ на неопределенный срок.
Таким образом, дореволюционные составители, стремясь в первую очередь увековечить память об учебном заведении, задали общее направление для дальнейшего изучения этой темы, что впоследствии вело исследователей по уже проторенной дорожке.
После революции интерес к истории данного училища значительно ослаб, специальных работ не издавалось, за исключением эмигрантских воспоминаний, статей и небольших памятных книжек за рубежом. Лишь в конце XX и начале XXI вв. ввиду усиливающегося интереса историков к исследованию истории военного образования, воспитания и военных традиций, появилось больше работ, затрагивающих историю Николаевского кавалерийского училища.
Изучение истории Николаевского кавалерийского училища было бы неполным без обстоятельного погружения в общую тематику военного образования и работу ее отдельных институций, так как данное училище являлось неотъемлемой частью единого организма, – системы, претерпевающей эволюцию на всем пути своего развития в XIX – начале XX вв. Безусловно, столь широкая предметная область привлекла огромное множество исследователей.
Уже в середине XIX века произошло осмысление деятельности военно-учебных заведений, среди которых развивалась, в том числе, Школа гвардейских подпрапорщиков[6 - См., например: Мельницкий Н. Н. Сборник сведений о военно-учебных заведениях в России (Сухопутного ведомства). Т. 2. Ч. 3. – СПб., 1857. С. 101–104; Лалаев М. С. Исторический очерк военно-учебных заведений, подведомственных Главному их управлению: от основания в России военных школ до исхода первого двадцатипятилетия благополучного царствования государя императора Александра Николаевича. 1700–1880. Ч. 2. – СПб., 1880. С. 128–174; Греков Ф. В. Краткий исторический очерк военно-учебных заведений. 1700–1910. – М., 1910. С. 146–148.]. В первые годы советской власти интерес к истории дореволюционного военного образования заметно снизился и вновь пробудился лишь в 1940-х гг. в связи с открытием суворовских училищ[7 - Алпатов Н. И. Учебно-воспитательная работа в дореволюционной школе интернатного типа (Из опыта кадетских корпусов и военных гимназий в России). – М., 1958. С. 84–85.], благодаря чему упрочилась практическая полезность изучения прежнего опыта работы военно-учебных заведений. Мощным импульсом для развития военной истории и образования стала Великая Отечественная война. Советская историческая наука дала нам множество крупных специалистов, которые, особенно во второй половине XX века опубликовали ряд фундаментальных исследований по данной тематике[8 - См., например: Зайончковский П. А. Самодержавие и русская армия в начале XX века. 1881–1903. – М., 1973. С. 6–25; Федоров А. В. Русская армия в 50–70-х годах XIX века. Очерки. – Л., 1959. С. 176–199; Бескровный Л. Г. Русская армия и флот в XIX веке. – М., 1973. С. 69–102; Мещеряков Г. П. Русская военная мысль в XIX в. – М., 1973. С. 284–295 и др.].
С наступлением эпохи перестройки и до настоящего времени интерес исследователей, да и внимательных читателей к нашей теме продолжает неуклонно возрастать[9 - См., например: Харламов В. И. Русская военная школа. Т. 1. – М., 1997. С. 198–232; Там же. Т. 2. – М., 1997. С. 80–137; Аурова Н. Н. Система военного образования в России: кадетские корпуса во второй половине XVIII – первой половине XIX вв. – М., 2003. С. 12–13.]. За последние десятилетия вышли исследования, отличающиеся большей творческой свободой и широтой охвата материала, привлечением новых, ранее недоступных источников. Благодаря этому в них поднимаются новые проблемы: специфика подготовки отдельных учебных специальностей, формирование нравственного и культурного облика воспитанников военно-учебных заведений, вопросы военного воспитания и педагогики, корпоративности училищной среды и др.
Не менее интересной является проблематика повседневной жизни воспитанников военно-учебных заведений и офицерства в целом[10 - Ивченко Л. Л. Повседневная жизнь русского офицера эпохи 1812 года. – М., 2008. С. 6–13; Аурова Н. Н. От кадета до генерала. Повседневная жизнь русского офицера в конце XVIII – первой половине XIX вв. – М., 2010. С. 93–94; Бегунова А. И. Повседневная жизнь русского гусара в царствование Александра I. – М., 2000. C. 6–12; Человек и фронтовая повседневность в войнах России XX века: очерки по военной антропологии. – М., 2017. С. 53–161.], а также изучение ментальности представителей различных социальных групп, в том числе русского офицера.
В общем русле исследования военных традиций проводится изучение одного из интереснейших феноменов, распространенного в закрытых мужских сообществах военно-учебных заведений, – «цука». Как известно, это явление традиционно связывалось именно с историей Николаевского кавалерийского училища, что способствует тому, что все большее внимание исследователей тяготеет к различным аспектам и социокультурным явлениям, проявлявшим себя именно в этом учебным заведении. Примечательно, что даже сами современники воспринимали «цук» совершенно по-разному: одни боролись с ним и выступали в роли строгих критиков «дикого обычая», другие – оправдывали и поощряли процветание неформальных традиций. Однозначного ответа по данной проблематике мы не найдем и у специалистов[11 - Смирнов Р. В. «Дикий обычай» славной гвардейской школы. Цук и другие традиции Николаевского кавалерийского училища. – М., 2010. С. 36–66; Гребенкин А. Н. Официальные и неофициальные традиции российской военной школы (XVIII – начало XX в.). – М., 2017. С. 258–261.].
Интерес к истории данного учебного заведения наблюдается в настоящее время не только в России, но и из-за рубежа. Исследователи Финляндии занимаются поиском и изучением службы своих соотечественников, в том числе являвшихся выпускниками Николаевского кавалерийского училища. Наиболее популярные в Финляндии выпускники этого заведения – К. Г. Маннергейм, В. А. Альфтан и Г. Е. Эльвенгрен. Результатом этой работы стала публикация на финском языке списка воспитанников-финнов, обучавшихся в 1828–1917 гг.[12 - Castrеn K. Nikolain ratsuv?kiopiston suomalaisjunkkarit, 1828–1917. – Helsinki, 1992. 24 c.]
В настоящем исследовании использованы методы, разработанные в рамках различных направлений исторической антропологии, но наиболее полезной методологической базой для написания этой книги стали ресурсы военной антропологии[13 - См., например: Шнирельман В. А. У истоков войны и мира // Война и мир в ранней истории человечества. В 2 т. Т. 1. – М., 1994. С. 11–33; Сенявская Е. С. Военно-историческая антропология как новая отрасль исторической науки // Военно-историческая антропология. Ежегодник. 2002. Предмет, задачи, перспективы развития. – М., 2002. С. 15; Она же. Человек на войне: историко-психологические очерки. – М., 1997. С. 3–10.].
В контексте военной антропологии анализируются ценности, представления, верования, традиции и обычаи социальных групп в ситуациях подготовки к войне, назревания войны, ее хода, завершения и последствий. Одно из направлений военной антропологии – социологическое – направлено на изучение культурных аспектов военной организации, воинского быта в мирное и военное время. Применительно к теме настоящего исследования жизнь воспитанников военного училища представляется возможным изучать в контексте их профессии, их основного ремесла – военной службы. Центральное место в предметной области военной антропологии занимает военная культура. Она определяет представления человека о войне, армии, военной службе и влияет на его поведение в мирное и в военное время.
* * *
Материал данной книги основан на богатом комплексе исторических источников, включающем в себя законодательные акты, многочисленную делопроизводственную документацию, сочинения военных теоретиков и педагогов по вопросам военного образования и воспитания, многочисленные издания Николаевского кавалерийского училища и его выпускников, материалы периодической печати, источники личного происхождения, а также произведения художественной литературы и изобразительного искусства. Для исследования привлекались опубликованные и неопубликованные источники.
Весьма ценный набор делопроизводственных документов находится в Российском государственном военно-историческом архиве (далее – РГВИА) в фонде № 321 – «Николаевское кавалерийское училище». В нем находится документация этого учебного заведения с момента основания в 1823 г. и до его ликвидации в 1917 г., а также материалы ликвидационной комиссии (1918 г.). Примечательно, что в сообществе воспитанников училища наряду с центральной бюрократией велась неофициальная документация, регламентировавшая деятельность неформальных организационных структур, в частности, отражала работу «Корнетского комитета»[14 - РГВИА. Ф. 388. Оп. 1. Д. 2. Л. 1–3.].
Специфика работы с данными видами источников состоит в тщательном критическом сопоставлении сведений официальной документации и частного творчества, среди которого наиболее ярко выделяются эго-документы. Источники личного происхождения основаны на уникальном опыте личности и пережитых эмоциях участника изучаемой исторической реальности. Данные источники прекрасно дополняют друг друга и позволяют исследователю всесторонне рассмотреть встречающиеся в них паттерны и заполнить лакуны, добиваясь большей корректности при анализе источников. Для этого необходимо обратиться к документам, которые создавались непосредственными участниками изучаемых событий – выпускниками данного учебного заведения и преподавателями.
Самым известным выпускником данного учебного заведения был М. Ю. Лермонтов, который провел в гвардейской Школе со слов поэта «deux annеes terribles». Уже в стенах Школы он написал свои известные стихотворения: «Уланша», «Юнкерская молитва», «Петергофский праздник» и др. В них Лермонтов ругал военную муштру и строгие порядки, отмечал своих друзей, разделявших его увлечения. Лермонтовское время Школы отразилось в многочисленных воспоминаниях современников и однокашников поэта, с которыми он вместе учился и совершал различные проделки[15 - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М., 1989. С. 149–179.]. Имея саркастичную натуру, М. Ю. Лермонтов любил рисовать карикатуры и высмеивал в своих стихах различные курьезные моменты, случавшиеся в юнкерской жизни.
Удивительные страницы из жизни юнкеров «Славной школы» представлены в многочисленных воспоминаниях следующих поколений воспитанников[16 - См., например: Ореус И. И. Школа гвардейских подпрапорщиков и юнкеров в воспоминаниях одного из ее воспитанников. 1845–1849 гг. // Русская старина. 1884. Т. XLI. № 1. С. 203–216; Там же. № 2. С. 441–454; Сухотин С. М. Автобиографическая записка // Русский архив. 1894. Кн. 3. № 9. С. 69–77; Степанов П. А. Двадцать пять лет в лейб-гвардии Егерском полку (Из записок старого егеря) // Военный сборник. 1877. Т. 113. № 1. С. 191–210; № 2. С. 265–410; Т. 114. № 3. С. 179–220; Т. 116. № 7. С. 172–188.], причем комплекс воспоминаний выпускников, обучавшихся во второй половине XIX – начале XX вв., является более многочисленным[17 - Верещагин А. В. Дома и на войне, 1853–1881. Воспоминания и рассказы Александра Верещагина. – СПб., 1886. С. 120–167; Сухомлинов В. А. Воспоминания Сухомлинова. – М.; Л., 1926. С. 14–19.].
После революции многие выпускники учебного заведения оказались в иммиграции и, живя уже на чужбине, стремились запечатлеть уходившие в небытие сюжеты об их юности, проведенной в училище, потерянных друзьях и прежней привычной жизни в целом. Данные сочинения написаны под влиянием ностальгии об ушедших днях, поэтому их авторы склонны несколько приукрашать действительность и выставлять напоказ более привлекательные стороны их жизни, зачастую игнорируя иные, менее завидные аспекты, ведь, как известно, память человека избирательна. Эти свойства отражают четкую селекцию в выборе сюжетов повествования. Вместе с тем эмигранты сохранили богатые сведения о различных внутренних традициях училища и неуставных отношениях, которые намного слабее представлены в иных источниках[18 - См., например: Сулин С. Ф. Воспоминания о Николаевском кавалерийском училище: (По поводу 100-летия со дня его основания) // Казачьи думы. 1923. № 9. С. 29–34; № 10. С. 29–32; № 12. С. 29–32; № 14. С. 25–27; № 16. С. 22–27; 1924. № 18. С. 19–21; Вадимов Е. Корнеты и Звери: очерки. – Белград, 1929. С. 21–66; Владиславович М. На мотивы «Звериады»: воспоминания о Николаевском кавалерийском училище. – Ровно, 1936. 169 с.; Из нашего прошлого: воспоминания чл. Союза б. юнкеров Николаевского кавалерийского училища в Гельсингфорсе. – Гельсингфорс, 1943. 58 с.; Танутров Г. Николаевское кавалерийское училище // Сборник памяти великого князя Константина Константиновича, поэта К. Р. – Париж, 1962. С. 132–133; Бодиско В. В. О традициях // Бюллетень Объединения кадет Российских кадетских корпусов в Венесуэле. 1982. № 11. С. 33–44. См., например: Хороманский В. Под кровом двуглавого орла // Памятка Николаевского кавалерийского училища. – Мюнхен, 1969. С. 29; Рубец И. Лермонтовская выставка // Памятка Николаевского кавалерийского училища. – Мюнхен, 1969. С. 203–205; Скуридин К. Лермонтовский музей // Памятка Николаевского кавалерийского училища. – Мюнхен, 1969. С. 209–212 и др.]. Воспоминания николаевцев активно печатались в многочисленных эмигрантских периодических изданиях[19 - Баженов А. Д. Сотня юнкеров Николаевского кавалерийского училища // Родные дали. 1956. № 33. С. 36–37; 1957. № 34. С. 35–37; № 36. С. 60–61; № 39. С. 24–35; Шепетковский И. А. Традиции // Родные перезвоны. 1958. № 65. С. 23–25; Бучинский Б. И. Юнкера // Русская мысль. 1960. 20, 26 апреля (№ 1514, 1517). С. 4–5; 28 апреля (№ 1518). С. 4; Рытченков С. В. Юнкера в караулах Зимнего дворца в 1905 г.: Николаевское кавалерийское училище // Часовой. 1960. № 478. С. 12–13; Бобриков Г. Пушка // Военная быль. Париж. 1960. № 40. С. 13–16; Гримм Э. Еще маленькое воспоминание из нашего прошлого // Военная быль. Париж. 1961. № 48; Арсеньев А. А. «„Тревога“: воспоминания о Николаевском кавалерийском училище» // Наши вести. 1962. № 192. С. 4–5; Хороманский В. В. «Молодой с вокзала» // Военная быль. 1966. № 79. С. 40–41; Голубинцев С. В. Без вины виноватый: из юнкерских воспоминаний // Новое русское слово. 1968. 4 мая (№ 20144), С. 4; 18 июня (№ 20189). С. 3; 8, 10 марта (№ 20452, 20454), С. 2, 12; 19 июля (№ 50578). С. 3; Голубинцев С. В. Конный праздник: из воспоминаний старого гусара // Новое русское слово. 1968. 24 марта (№ 20103). С. 5; Он же. Последние корнеты: воспоминания старого гусара // Новое русское слово. 1968. 19, 20 января (№ 20038, 20039). С. 2; Отфиновский К. К. Мое пребывание в кадетском корпусе и военном училище // Военная быль. 1968. № 89. С. 25–30; Бразоль А. Ф. Николаевское кавалерийское училище // Новый журнал. 1975. № 120. С. 176–194.], а также публиковались отдельными работами. Многие из них переиздавались уже в современной России[20 - Свечин М. А. Записки старого генерала о былом. – Ницца, 1964. 205 с.; Залевский М. Н. Печаль минувших лет. – Франкфурт-на-Майне, 1984. 323 с.; Марков А. Л. Кадеты и юнкера: Русские кадеты и юнкера в мирное время и на войне. – Буэнос-Айрес, 1961. 302 с.; Литтауэр В. Русские гусары: мемуары офицера императорской кавалерии, 1911–1920. – М., 2006. 285 с.; Гавриил Константинович, великий князь. В Мраморном дворце. – М., 2007. 384 с.; Балабин Е. И. Далекое и близкое, старое и новое. – М. 2009. 381 с.; Дьяконов Н. Производство в офицеры. Школа гвардейских подпрапорщиков и юнкеров. 1858 год // Кадеты, гардемарины, юнкера. Мемуары воспитанников военных училищ XIX в. – М., 2012. С. 263–268.].
Воспоминания выпускников дополняются другим мемуарным комплексом, создававшимся стоявшими по другую сторону учебной кафедры, – педагогами. Среди них можно выделить воспоминания Н. А. Епанчина «На службе трех императоров», которые содержат ценные сведения не только об эпохе Александра II, Александра III и Николая II, но и о его педагогической работе, так как Епанчин умело сочетал служебные обязанности с научной и преподавательской деятельностью. В училище он был преподавателем тактики и истории конницы в 1882–1900 гг. Рассуждения Епанчина занимательны возможностью сравнительного анализа организации учебного процесса трех сравнительно однородных учебных заведений. Епанчин часто сравнивал Николаевское училище с Павловским (в котором он учился) и Пажеским корпусом (которым он руководил)[21 - Епанчин Н. А. На службе трех императоров. – М., 1996. С. 71.]. Интересные сведения о работе административного аппарата представлены в неопубликованных воспоминаниях генерала М. С. Тюлина, занимавшего должность помощника инспектора классов в конце XIX в. и работавшего под началом строгого и придирчивого руководителя, – П. А. Плеве[22 - ОР РГБ. Ф. 307. П. 1. Д. 1–3.].
Последний отзыв
отлично написал