Посеявшие бурю

Мариэтта закрыла лицо руками. Вздохнула.

«Нужно разобраться во всем этом. Но как?

А если она просто не знала, кто из них двоих отец? Нет! Что за чушь! Мама не такая. Да и Джерри не может быть так ужасен, чтобы…

Или всё-таки может?..»

– Идём.

Мариэтта вздрогнула.

– Идём, – повторил Джарет. Протянул руку.

Мариэтта отшатнулась.

– Идём! – Джарет уже начал терять терпение. Сказал: – Я обещал твоей матери, что позабочусь о тебе.

Обещал?

Обещал!

– И потом! – разноцветные глаза короля зло свернули. – Я вовсе не намерен тебя спрашивать.

Едва только угас звук его голоса, как вдруг всё завертелось, закружилось, смешалось. Хлопанье крыльев, приторная пустота в желудке. Ещё мгновенье – и Мариэтта рухнула на пол королевской библиотеки, судорожно хватая ртом воздух.

– Дыши ровнее, – посоветовал Джарет, укладывая женщину на медвежью шкуру. – Полёты с непривычки тяжело переносятся.

Он опустился на пол рядом с ней, подпёр золотистую голову кулаком.

– Вот скажи, детка, только честно: ты можешь просто поверить, что всё это – ложь?

Мариэтта не ответила: её трясло.

Джарет склонился над ней.

– Поверить? – шевельнула губами женщина.

– Поверить. – Его глаза улыбнулись. И он поцеловал её.

Она ответила. Робко, словно впервые пробовала его губы. Всё в ней дрогнуло. Так хотелось верить ему! Верить без оглядки, потому что… потому что да…

Ахнула.

Впрочем, он стоил того. Чтобы мечтать о нём. Чтобы умереть, мечтая о нём. Чтобы…

Если, конечно, только он не…

Мариэтта оттолкнула его. Сказала как можно решительнее:

– Не надо.

Джарет сел.

– Хорошо, – сказал так спокойно, словно совершенно ничего не происходило – ни с ним, ни с ней, ни между ними. Вновь захлопнулся, как устрица. Впрочем, уже через секунду разноцветные глаза потеплели.

– Хорошо, – повторил он, вставая. – Жди.

Ушёл. Вскоре вернулся. В руках нёс коробку. Положил её на шкуру рядом с женщиной.

– Что это? – удивилась Мариэтта.

– Ответы, – сказал Джарет. – Раз ты не хочешь верить мне, то поверь им. Не буду мешать!

Он улыбнулся, целомудренно поцеловал её в лоб и ушёл, оглушительно хлопнув дверью.

Лишь когда эхо его шагов утихло, Мариэтта решилась открыть коробку. С огромным удивлением увидела там потёртые конверты.

* * *

Все они были адресованы Джарету, подписаны её матерью. Даты проставлены, сами конверты – строго в хронологическом порядке. Писем самого короля не оказалось, впрочем, пустоты это не создавало.

Вначале Анжела откровенно флиртовала, упоминала былые встречи, к счастью, без смакования подробностей. По всей видимости, они действительно первое время были любовниками, но вскоре страсть переросла в дружбу (если верить датам, то это произошло задолго до её рождения). Вот они уже с жаром обсуждают те или иные события в Эльсидории: балы, свадьбы, коронации. Много говорят о частных вещах – книги, шахматы, люди.

Из писем Мариэтта узнала, какие Анжела делала ему подарки. Например, те самые шахматы из янтаря и перламутра, которыми Джарет каждую субботу играет с Викта Рэалем, Хранителем снов. Или собрание сочинений Шекспира в оригинале. А ещё – ту самую бронзовую лампу, которая стоит на его прикроватной тумбочке. Он же дарил ей в основном украшения, и, как поняла Мариэтта, очень дорогие.

Вскоре Анжела начала с упоением рассказывать о Карии. Он то, он другое… Мил, силен, красив – совершенство, одним словом. Попутно давала Джарету советы относительно некой Альбины. Просила его не быть таким уж деспотичным собственником, каким он, собственно говоря, и является.

Карий, Карий, Карий… Мариэтту даже затошнило от этого имени. Почему Анжела так носилась с ним? Ну прямо, как курица с яйцом! Даже ругалась с Джаретом из-за него.

Письма убывали стремительно.

«Хорошо, что Джерри сохранил их, – думала Мариэтта, каждый раз беря новый конверт. – Мы так с ней похожи». Образ мыслей, чувств и, конечно же, Джарет.

Джарет…

Вот осталось два письма.

С замиранием Мариэтта открыла предпоследний конверт. Сердце сжалось. В предыдущих письмах пузатенькие буковки подскакивали на строчках, словно хулиганили; здесь – прижались друг к другу, высохли. Анжела рыдала, молила о помощи.

Беременность она переносила тяжело. Всё угнетало – безденежье, зависимость от чужой доброты, но больше всего – тот факт, что все её бросили: отец, племя, возлюбленный… Один лишь Джарет…

Джарет…

Но вот последнее письмо заставило мышцы горла сжаться так, что молодая женщина чуть не задохнулась…

Сколько раз она спрашивала Эмму про этот конверт! Ни разу – ни одного вразумительного ответа. А ведь было так интересно! Кому адресовано? Почему письмо в конверте? Да и кто на Грани пишет письма на бумаге? И вот… она держит этот конверт в руках.

Почему же не сразу узнала имя? Забыла. Просто забыла. Появились другие воспоминания, более важные, более острые – и потёртый конверт как-то затерялся среди них. Разве она могла знать, как на самом деле важно это письмо? Это имя?..