Серебряный век. Афоризмы

Серебряный век. Афоризмы
Марья Брослав

Золотые слова
Cборник объединяет лучшие стихотворения великих поэтов конца XIX – начала XX века, создавших неповторимую атмосферу своего времени.

Эти стихи – ключ к пониманию эпохи, когда каждый звук и каждая рифма несли в себе глубокий смысл, раскрывали сокровенные тайны бытия и создавали новые миры. Прикоснитесь к живой истории, услышьте голоса поэтов, которые своим творчеством изменили мир. Независимо от того, знакомы ли вы с поэзией Серебряного века или только открываете ее для себя, этот сборник станет вашим проводником в удивительный мир, где каждое слово дышит страстью и вдохновением.

В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Серебряный век. Афоризмы

Предисловие

Поэзия Серебряного века – это музыка слов, бурлящая мелодия звуков и ритмов, которые то звенят, как маленькие колокольчики на ветру, то длятся и растворяются, как переливы флейты в свистящем ветре. Каждое стихотворение из этого сборника звучит, как мелодия, которая то замирает в тишине, то вспыхивает мощным аккордом, и именно звучание было главным критерием при выборе этих произведений. В основе выбора стихотворений лежит их музыкальная плотность и поэтическое течение, к которому принадлежали поэты. Сами стихотворения же расположены в хронологическом порядке.

Конечно, говоря о рубеже XIX и XX веков, нельзя не упомянуть символизм как поэтическое направление, получившее максимальное распространение именно в эту эпоху. До сих пор у многих понятие «Серебряный век» неразрывно связано именно с символизмом, и неспроста. Мистические аллюзии, религиозные символы и переход от метафоры к знаку – отличительные черты этого поэтического направления, которое сформировалось в непростые исторические времена. Но в контексте данного сборника я хотела бы обратить особое внимание читателей не только на смыслы, значения и сюжеты стихотворений, но и на их удивительное, неповторимое звучание. Так, например, поэты начинают экспериментировать с ритмическими рисунками, чтобы добавить стихотворению больше образности: Андрей Белый в стихотворении «Гора» буквально наполняет пространство звуком как с помощью аллитерации, так и с помощью ритма и особой, скорее музыкальной, чем поэтической, разбивки на строки: Красное садится, злое око / Горе гложет / Грудь, / И путь – / Далёкий. // Белы-руки сложит на груди: / И не может / Никуда идти. Этот ритм словно гипнотизирует, ведёт за собой, и читатель оказывается внутри пространства, где звук становится важнее смысла, отождествляясь с ним. Поэзия Блока же – это не просто слова, это почти песнопение; это звуки, которые успокаивают и одновременно тревожат, заставляя задуматься над чем-то большим, чем просто слово, – и в этом сосредоточен весь символизм. Конечно, говоря о символистах, нельзя не упомянуть и об общем для них стремлении к мистике, тайне, религии – словом, эскапизму, который становится актуальной тенденцией и для современного мира.

Поэты следующего раздела и поэтического течения, акмеисты, напротив, твёрдо стоят на земле. Их поэзия – это плотная, конкретная материя, осязаемая и чёткая, как звонкий удар колокола. У Осипа Мандельштама звук простой, разкий: его строки звучат, как отточенные, но хлесткие удары – тут, конечно, нельзя не отметить, что во многом такое звучание поэзии обязано его политической позиции и последовавшей за этим сложной, тяжёлой жизни, полной лишений. Каждое его слово точно и остро, как стук сердца, и этот ритм завораживает.

Поэзия футуристов же – это гул, взрыв, это ритм, который разрушает привычные устои, вырывается за пределы строк, строф и даже страниц. В стихах Маяковского слова буквально бросаются друг на друга, сражаются за право быть услышанными. Его «А вы могли бы?» – это вызов, сразу, с первой же буквы заданный чёткий ритм, который невозможно игнорировать: Я сразу смазал карту будня, / плеснувши краску из стакана – благодаря ритмике, сочетанию слогов и аллитерациям звук в нём – как барабанная дробь, каждое слово – удар, но не хлесткий и звонкий, как у Мандельштама, а раскатистый, на сильную долю. Стихи Хлебникова – это симфония звуков, рождённая в другом мире. Чего стоит его «Бобэоби пелись губы»: это стихотворение – как заклинание, где звук не подчиняется никаким законам, но создает нечто магическое. Эти слова не просто имеют значения, они звучат, как музыка, вне времени и пространства. Поэзия Хлебникова – это слова, которые могут ничего не значить в привычном понимании, но вибрируют внутри читателя, заставляя увидеть новый мир.

Имажинисты выводят звук в поэзии на уровень конкретного образа. У Есенина каждый звук становится частью живого, трепещущего пейзажа. В его «Гой ты, Русь, моя родная» слышен звон колоколов, шорох полей, песни и танцы: Пахнет яблоком и мёдом / по церквам твой кроткий Спас.

Поэты, которых я вынесла в раздел «Эклектика», не принадлежат ни одному конкретному поэтическому течению, смешивают приёмы разных направлений и создают поэтические миры, где звуки и образы сплетаются в сложные узоры. У Цветаевой, например, звуки города, природы, воспоминаний создают атмосферу её стихов. В произведении «В огромном городе моём – ночь» слышится, как ночной ветер шуршит листьями, как чьи-то шаги отдаются в пустых переулках: И шаг вот этот – никому – вслед. Её стихи – это мелодия одиночества, тонкая и порой острая, неслучайно именно на её произведения написано столько песен.

В каждом стихотворении из этого сборника важны не только образы и смыслы, но и то, как они звучат: звонко ли, громко ли, тихо ли, почти шёпотом. Эти стихи – это живая музыка тяжёлой эпохи перемен, где слова бьются, как барабаны, звучат, как скрипка, и иногда застывают в долгой, тянущейся тишине. Это поэзия, которую нужно не только читать, но слушать и слышать, чтобы почувствовать все заложенные в неё смыслы и образы.

    Марья Брослав,
    автор-составитель, поэтесса
    t. me/bar_slov

Символизм

Константин Бальмонт (1867–1942)

Безглагольность

Есть в русской природе усталая нежность,
Безмолвная боль затаённой печали,
Безвыходность горя, безгласность, безбрежность,
Холодная высь, уходящие дали.

Приди на рассвете на склон косогора, —
Над зябкой рекою дымится прохлада,
Чернеет громада застывшего бора,
И сердцу так больно, и сердце не радо.

Недвижный камыш. Не трепещет осока.
Глубокая тишь. Безглагольность покоя.
Луга убегают далёко-далёко.
Во всем утомленье – глухое, немое.

Войди на закате, как в свежие волны,
В прохладную глушь деревенского сада, —
Деревья так сумрачно-странно-безмолвны,
И сердцу так грустно, и сердце не радо.

Как будто душа о желанном просила,
И сделали ей незаслуженно больно.
И сердце простило, но сердце застыло,
И плачет, и плачет, и плачет невольно.

    1900 г.

Среди камней

Я шёл по выжженному краю
Каких-то сказочных дорог.
Я что-то думал, что – не знаю,
Но что не думать – я не мог.

И полумёртвые руины
Полузабытых городов
Безмолвны были, как картины,
Как голос памятных годов.

Я вспоминал, я уклонялся,
Я изменялся каждый миг,
Но ближе-ближе наклонялся
Ко мне мой собственный двойник.

И утомительно мелькали
С полуослепшей высоты,
Из тьмы руин, из яркой дали,
Неговорящие цветы.

Но на крутом внезапном склоне,
Среди камней, я понял вновь,
Что дышит жизнь в немом затоне,
Что есть бессмертная любовь.

    1916 г.

Белладонна

Счастье души утомленной —
Только в одном:
Быть как цветок полусонный
В блеске и шуме дневном,