Мэрлин

Ноэль ждала ребенка. Не от своего покровителя, а от двоюродного брата ее бывшего клиента Коупленда. Того самого, что в качестве прощального подарка устроил ее в театр. Я поняла из сбивчивого рассказа Ноэль далеко не все, поэтому изложу кратко лишь суть дела.

Коупленд окончательно остыл к ней, но страсть к театру не утихала, и он стал ухаживать за одной из актрис. Как-то он решил нанести визит своей новой пассии вместе с кузеном, приехавшим погостить из Плимута. Кузена звали Роберт Фулер, и он влюбился в Ноэль без памяти, как только случайно увидел в стенах театра. Он вынудил Коупленда представить его.

Мистер Фулер прекрасно осознавал, с кем имеет дело, и даже не пытался начать традиционные ухаживания. Он «с кошачьей грацией и лисьим коварством» соблазнял Ноэль всеми возможными и невозможными способами. Обольстительный, уверенный в себе и безумно влюбленный, он поставил своей целью добиться благосклонности подруги, и с тех пор препятствий на его пути не существовало. Денег на то, чтобы перекупить ее у банкира, мистер Фулер не имел, поэтому он выиграл Ноэль в карты. Убрав прямого конкурента, мистер Фулер включил все свое природное обаяние и уже через неделю перебрался сначала к Ноэль в постель, а потом и в ее жилище.

События развивались слишком стремительно. Может быть поэтому, а может еще по каким-то причинам, случилось то, что случилось, и Ноэль оказалась беременной от мужчины, с которым была знакома чуть больше месяца.

– Он знает? – спросила я, задумчиво.

– Да, – ответила подруга, горько усмехнувшись. – И весьма рад.

– Это прекрасно. Что он предлагает?

– О Мэрлин! – снова заплакала Ноэль. – Он предлагает женитьбу! Все это похоже на один сплошной кошмар!

– Ну ты и дура!

Мой голос прозвучал резче, чем мне хотелось бы. Но зато эффект был положительным – подруга перестала рыдать и непонимающе уставилась на меня.

– Я знаю, дорогая! – села я перед ней на колени и взяла ее руки в свои. – Я знаю, как тебе страшно! Я чувствую этот страх.

– Да, – проговорила Ноэль, устремив взгляд куда-то мимо меня. – Этот страх живет со мной всю жизнь. Он согревал меня под мостом в самые голодные дни. Его жадные глаза смотрят на меня иногда, и я бегу, бегу, бегу, а потом оказывается, что все это сон, и мне никогда не удастся убежать.

– Тебе больше не нужно бежать. Да, ты жила на улице. Да, ты была проституткой. Да, ты голодала и воровала. Что с того? Это просто факты прошлого. Разве это что-то меняет в тебе сейчас?

– Я была такой! Я не просто так была такой! Бог наказывает меня всю мою жизнь! За что? За то, что я родилась? За то, какая я?

– Не знаю, что там на счет Бога, но сейчас единственный, кто все еще наказывает тебя – это ты сама. Ты прошла огромный путь от грязной голодранки, не умевшей ни читать, ни писать, до потрясающе красивой женщины, соблазнительной, умной, начитанной, ведущей свой бизнес. И ты еще в театре успеваешь подрабатывать.

– Как это все связано, Ли?

– А как связано то, сколько у тебя было партнеров, или сколько помоев ты когда-то съела, с тем, что предлагает тебе Фулер? Может он не будет идеальным мужем и отцом, но впервые в твоей жизни появился мужчина, который хочет тебя так сильно, что ему плевать на весь мир – он выбрал тебя и он готов тебя получить. Белой завистью я завидую тебе сейчас.

– Блэкстону тоже было плевать на весь мир, Ли, – тихо произнесла Ноэль. – Просто его мир не побороть, жульничая в карты. Уверена, он переворачивает небо и землю, чтобы иметь возможность вернуться к тебе и детям.

– Ох, Ноэль, – вздохнула я, еле сдерживая слезы. – Чего же он тогда так медлит?

Вечером того же дня я познакомилась с Робертом Фулером. Нежданный негаданный. Удивительный человек. Не имея достаточного образования, он начинал свой путь в Портсмутских судоверфях на черновой работе. Стал старшим помощником у одного из корабельных мастеров. Крепкий и выносливый, в 1901 году он присоединился к экспедиции Роберта Скотта на «Дискавери». Это было сильнейшее испытание силы и духа, которое отразилось на всей его дальнейшей жизни. В Антарктику уезжал легкомысленный романтик, жаждавший приключений и свободы, а вернулся уже не по годам мудрый, серьезный мужчина – ветеран королевской экспедиции. Однако после прибытия найти себе место по душе мистеру Фулеру не удавалось. Он устраивался то на одну работу, то на другую. Сменил несколько городов пребывания, пока не добрался до Плимута, где окончательно заскучал и почти ударился в пьянство, когда куда более утонченный кузен Коупленд пригласил его в Лондон в надежде, что рассказами о тяготах антарктического похода Фулер поможет ему добиться благосклонности возлюбленной. Так Фулер и оказался в театре, где встретил Ноэль. Он увидел в ней искру настоящей жизни, сродни своей собственной. Жизни, в которой не получается обычно, прилично или как у всех, где каждый день возможность и приключение. Да, Ноэль боялась быть девочкой под мостом и, конечно, боялась Фулера и своих чувств к нему, но он стал тем самым человеком, который увидел за сотней поддельных лиц истинную женщину, бездонную, нежную, полную любви и желания жить. Он стал ее спасителем, рыцарем освободившим ее от страшного чудовища из прошлого.

На следующий день я вернулась в свой дом. Я неожиданно поняла, что хочу в жизни гораздо большего. Что будет со мной через 5, 10, 20 лет, если сейчас я так и буду продолжать плыть по течению, соглашаясь на все, что предлагает мне судьба? А если это вовсе не судьба, и я сама создавала свою жизнь, было ли это тем, чего я по-настоящему хотела?

Глубокая тоска и желание чего-то еще, чего-то неизведанного. Новых мест, интересных людей, встреч, приключений, открытий. Целого мира… того, что раньше было в любви Блэкстона.

И при всем этом, я не поверила своему сердцу до конца, решив дать шанс своей существующей реальности.

Приехав домой, я почти сразу отправилась к доктору Моррисону. Было уже поздно и ночь заглядывала в окна, когда я пришла к нему, разгоряченная и полная решимости узнать прямо сейчас, возможно ли построить свое будущее с ним. Он открыл мне в домашней простой одежде, видно было, что он еще работал с бумагами. Удивленный, он пропустил меня в гостиную, где я буквально с порога вывалила на него всю свою историю. О том, что я вовсе не степенная вдова, и зовут меня не миссис Грант, и что все мои дети рождены вне брака. И о том, что я возможно еще не прожила расставание с их отцом. Я говорила и говорила, о своем отце, о матушке, о Ноэль и Питтсе, о своих старушках… Казалось, это продлится вечно, но к полуночи я выдохлась. Доктор Моррисон слушал меня внимательно и молча, лишь иногда нахмуривая свои густые светлые брови. Его обычно золотистые волосы сейчас казались темнее и придавали лицу оттенок суровости. Или мне так просто казалось.

Я чувствовала, он не находит слов и не знает, что сказать. Молодой мужчина, почти юноша, он совсем не был готов к такому повороту событий. И я сделала единственное, что еще хотела сделать. Я подошла к нему, робко провела рукой по его лицу и поцеловала. Он со вздохом ответил на мой поцелуй. Это было, словно окунуться под прохладное одеяло после долгого трудового дня. Я провела у него всю ночь. Я, оказывается, могла быть и такой. Простой, незамысловатой, одномоментной. Занимаясь с ним любовью, я почувствовала и поняла, что продолжения у этой истории не будет.

На рассвете я вышла из дома доктора Моррисона и с удивительным ощущением свободы и легкости пошла домой пешком.

Я никогда не умела бороться. Я жила в мире, где не было врагов. Если вдуматься, все получалось у меня легко. Я жила и была счастлива – имела больше, чем большинство людей и была благодарна за это. Но зимой 1908 года я поняла, что способна на большее. Всегда была.

Раньше казалось, что я маленькая девочка, которую привели в магазин игрушек и сказали: «Вот это твоя жизнь». Я и правда не знала реальности. Но почему?

Не знаю. Но думаю, потому что мне не нужно было ее знать, чтобы жить. Сколько людей я видела, крепко прибитых к обстоятельствам, которые невозможно было изменить. Я часто чувствовала себя виноватой за то, что жила слишком хорошо. За то, что мне все легко давалось. А потом неожиданно поняла, что нет смысла винить себя за то, что у меня получается лучше всего. Это был мой дар, пусть он таким и остается.

И я приняла решение уехать. Крошечный дом на Дэниэл-стрит готов был лопнуть от товаров и всех его жильцов. Меня ничто не держало в Бате или любом другом городе. Оставалось только решить вопрос с деньгами и местом, где я бы хотела жить дальше. Все чаще я мысленно обращалась к Новому Свету. Возможно, так сильно повлияла на меня встреча с мисс Холловей, а может я слишком много слышала и читала о дикой красоте местной природы. В любом случае я постоянно спрашивала себя, где же то место, где я создам свое счастье снова? И что требуется сделать, чтобы, наконец, его найти?

Через две недели после ночи, проведенной с доктором Моррисоном, меня навестил мистер Джабб. Мы возобновили свои прогулки – гораздо чаще, чем в прежнюю встречу. Мужчина приехал всего на месяц, и хотел сполна насладиться моим обществом.

Что ж, я не была против. Я размышляла о том, с чего начинается брак. С уважения, почтения и преданности? Верности и чувства безопасности? С финансовой стабильности и крепости духа? На самом деле, я ничего не знала о настоящем браке. Впрочем, как и мистер Джабб. Он иногда затрагивал эту тему, словно бы вскользь, и я понимала, что он искусно прощупывает почву. Но впервые в жизни меня абсолютно не волновало возможное замужество. Случись мистеру Джаббу сделать мне предложение, и мой отъезд вставал бы под большой знак вопроса. И все же, сама не зная зачем, я продолжала поощрять его интерес.

Однако завершилось все очень ожидаемо. Ближе к концу своего пребывания в Бате мистер Джабб попросил меня о приватной встрече. Разумеется, я не могла привести его в свой дом, поэтому спокойно приняла предложение встретиться с ним в гостинице, где они с матушкой остановились. Их номер был вполне приличным, из трех комнат – двух спален и гостиной. И все равно я почувствовала себя дешевой потаскушкой, поднимаясь наверх.

В гостиной было тепло и пахло цитрусами.

– Позвольте мне обнять вас, Ли? – тихо спросил мистер Джабб, протягивая ко мне руки.

Я позволила. Когда-то Блэкстон также спрашивал моего разрешения, чтобы впервые вот так прикоснуться ко мне. Но у Уолтера Джабба не было и половины той страстности и жадного восхищения моим телом, которое легко и естественно проявлялось у Джона.

Я поежилась. Мое тело словно сжималось и, когда мистер Джабб наклонился, чтобы поцеловать меня, я задрожала. Все не то. Мое тело противилось.

Заниматься любовью с Джоном было невероятно. Не всегда это было феерично и подобно тому, что пишут в романах. Но мы были полны любви, и это было самым важным. В Блэкстоне была страсть, глубина чувств и в его желании всегда была сила, мощь, горячность, которая подхватывала меня и дарила истинное наслаждение.

Краткий эпизод с доктором Моррисоном получился легким и непринужденным. Конечно, я сама выступила в роли инициатора и не ожидала повторения того, что переживала в объятиях Блэкстона. Но все же никакого сопротивления я с ним не чувствовала.

А вот с мистером Джаббом я буквально с первого поцелуя захотела прекратить все. Возможно, не будь у меня отношений с другими двумя мужчинами, я не услышала бы протесты своего тела или не придала этому значения. Но отношения у меня были.

– Прошу Вас, мистер Джабб, Вам следует остановиться, – сказала я, отстранившись. – Очевидно, мы не поняли друг друга. Я не готова настолько углублять нашу с Вами дружбу.

– Дружбу? – переспросил мужчина, явно разочаровавшись. – Я позвал Вас сюда, чтобы сделать Вам предложение руки и сердца. Это подразумевает углубление дружбы. Я прошу Вас стать моей женой, Ли. Что Вы на это скажете?

– Что я должна подумать.

Мы замолчали на некоторое время, и он пристально всматривался в мое лицо. Возможно, он и не рассчитывал прямо сейчас затащить меня в постель, но все равно ощущал, что что-то не так.

Максимально вежливо я распрощалась и ушла так быстро, как могла. Я знала, что откажу ему. Однажды он сказал мне, что я понравилась ему еще тогда, на празднике у Чизторнов, но он побоялся обидеть хозяев, проявив ко мне открытый интерес. А потом узнал, что Дик Дженссен его опередил, и уступил. Переключился на Клер Лейтон, но не проявил достаточно упорства, и в итоге девушка вышла замуж за мистера Бригстона. Да, я была ему интересна, но все же не настолько, чтобы что-то делать, и мистер Джабб плыл по течению, ожидая своего часа, или не ожидая ни часа, ни чего-либо другого, но в любом случае его хватило лишь на то, чтобы в удобное для него время в удобном для него месте сказать удобные слова.

Меня, Мэрлин Уороби, вряд ли можно было назвать удобной.

И через несколько дней я отправила в гостиницу записку с вежливым отказом и от брака, и от продолжения любого общения. Несколько раз после этого я получала от мистера Джабба письма, полные недоумения и плохо скрываемой, почти детской обиды, но не удостоила их ответом. К чему?

Я медленно готовилась к отъезду. Сначала я скорее просто смаковала свое решение и составляла план, ничего конкретного не предпринимая. Но когда в марте мистер Фулер со своей новоиспеченной женой отбыл в Америку, в городок Буффало на восточном берегу озера Эри, где у него проживали какие-то хорошие знакомые, я переосмыслила всю ситуацию еще раз и поняла, что готова к более решительным действиям.

Хотела ли я сбежать от Блэкстона? Возможно, хоть и маловероятно. Он всегда был в моем сердце, как бы банально и мелодраматично это ни звучало. Долгое время я не могла понять, что же я никак не могу ему простить, и пришла к неутешительному выводу. Он перестал за меня бороться. Начал играть по правилам. Если бы он захотел продолжить наши отношения, разве устояла бы я перед его натиском? Но он не сделал ни единого шага в мою сторону.

Разве остановил его старый герцог, общественная мораль, наличие жены, когда он захотел быть со мной в далеком 1900 году?