Стефания. Путь к себе

Я усмехнулась и проговорила:

– То есть, это лотерея наоборот? Лотерея, где выигрывает каждый?

– Можно и так сказать, – ответил баритон. – Считайте это официальным пропуском на второй, третий… сто пятый шанс.

– Шанс на что? – не поняла я.

В трубке хмыкнули, голос проговорил:

– Вы что написали в своем билете? Хочу жизни. Вот, мы предлагаем вам совершить путешествие. Пешком. Так сказать, прочувствовать вкус этой самой жизни. Во всяком случае, один из ее оттенков.

При слове «путешествие» сердце забилось чаще. С тех пор, как детская мечта покрылась пылью, прошло десять лет, а координатор дунул на нее, подняв в воздух серые клубы.

Я повторила за баритоном:

– Путешествие? Куда?

– Есть один путь, – сказал он. – Но вы должны решить, пойдете или нет.

– Как я могу решать, если вы не говорите, когда и куда? – спросила я, чувствуя, что к массе непонятных ощущений примешивается еще и возмущение.

Собеседник проговорил вдруг изменившимся тоном:

– Я вас уговаривать должен? Вы написали в билете. Я вам перезвонил. Но теперь звоните вы. Это предполагает заинтересованность звонящего. Идёте или кладите трубку.

Страх перед неизведанным, доверие человеку, которого в глаза не видела, путешествие, о котором баритон отказывался говорить не увязывались с моим пониманием безопасности и комфорта. Легкий холодок ужаса прокатился по спине и вспыхнул горячей звездой в центре живота.

Я набрала воздуха, чтобы распрощаться с незнакомцем и навсегда забыть о звонке, как о страшном сне.

В этот же момент на ветку березы у окна сел голубь. Совершенно белый и непонятно откуда взявшийся в такое время суток. Он посмотрел на меня сперва одним, затем другим глазом.

Казалось, его не волнует снег и мороз, которые, как пеленой, окутали город. На секунду голубь показался самым свободным существом, каких встречала за последние несколько лет. Суеверной никогда не была, но это захотелось считать добрым знаком.

– Вы еще здесь? – спросила я в трубку.

– А вы как думаете? – донеслось из нее.

– Думаю, что я согласна, – произнесла я, не веря собственным словам.

– Отлично, – раздалось в трубке радостное. – Старт в субботу.

Меня окатила волна жара. До момента, пока он не назначил время, все выглядело, как фантазия, воображаемая картинка на экране компьютера. Но теперь осознание реальности накатило тугой волной, и меня затрясло.

– В субботу? – переспросила я. – Это же через два дня.

– Совершенно верно, – радостно согласились в трубке. – Мы вышлем вам инструкции, указание места старта и необходимое снаряжение.

– Но сейчас зима! – вырвалось у меня, и новая волна ужаса прокатилась от макушки до самых пяток. – Зимой могут только…

Однако в трубке возникла тишина, что значит, разговор завершен, а я осталась таращиться на окно, где на ветке все еще качается голубь.

Глава 2

Весь вечер я носилась по квартире, хватаясь за голову и пытаясь понять, что делаю. Совершить безумный шаг противоречило моей натуре. Хотя странный червячок сомнения шептал, что как раз моей натуре требуется именно это. Но осознание, что согласилась на путешествие с совершенно незнакомым человеком, непонятно куда и на расстояние, о котором могу только гадать, повергало в ужас.

Когда решила, что никуда не пойду, страх моментально прошел, а квартира, которая совсем недавно казалась тихим болотом, вновь стала обычной и родной. Как мох, которым обрастает дерево.

Успокоив совесть, которая почему-то возмущалась больше всего и проявлялась в виде ощущения, что снова отгораживаюсь от мира, легла спать.

Но уснуть не могла долго. Лишь спустя час переворачивания и взбивания подушки, наконец отключилась.

И увидела себя в школьном коридоре среди бегающих третьеклашек, которые поднимают клубы пыли с пола. Мимо них на меня движется Петька, гроза школьников.

Он смотрит на меня с ехидной ухмылкой, словно что-то знает, а я пячусь и шарю рукой в поисках чего-то, чем можно защититься. Но вокруг лишь малышня. Петька приближается настолько, что могу разглядеть веснушки у него на щеках. Но глаза не Петькины. Слишком крупные и щурятся, как у кота, играющего с мышью. Руки и плечи расширяются, он становится похож на качка из боевиков. Когда голова Петьки достигает потолка, он упирает кулаки в бока и говорит:

– Я тебе не позволю.

С криком я подскочила на кровати, вцепившись в простынь. Дыхание частое, словно бежала стометровку, щеки холодные. Когда провела по ним ладонью, на пальцах остались мокрые следы.

Нервно сглотнув, я перевела взгляд к окну. Там уже рассвело и усердный дворник гребет лопатой снег, которого за ночь стало еще больше.

Я опустила стопы на пол, на трясущихся ногах подошла к окну и открыла фрамугу. Свежий морозный воздух быстро освежил, по телу прокатилась бодрящая волна, а мысли прочистились.

Некоторое время я смотрела на дворника, который в распахнутой телогрейке трудится с пяти утра. Затем, утерев нос, закрыла окно и проговорила сквозь зубы:

– Ну ладно, Петька.

***

Солнце еще не встало, но я уже была на месте, закутанная в зимнюю одежду, в ватных штанах шапке и шарфе по самый нос. С раннего утра мороз был около пяти градусов, и мне приходилось становиться спиной к ветру, чтобы уберечь щеки от ледяных игл.

Когда небо стало светлеть, из-за угла появился высокий человек в зимнем спортивном костюме, со стаканом кофе в руке, и я поняла, это и есть мой проводник.

Он двигался очень размеренно, но при этой размеренности умудрялся преодолевать огромное расстояние. Я так увлеклась самим перемещением, что не заметила, как он оказался рядом.

– Стефания, – пробормотала я, засовывая пальцы в карманы.

Несмотря на перчатки, они озябли, хотелось сунуть их в горячую воду.

Высокий человек с суровым лицом молчал и смотрел куда-то в сторону, словно видит то, что не доступно другим. А голубые глаза показались холодными и бесстрастными.

Я покашляла, но он остался неподвижен. Тогда сделала шаг в сторону, чтобы оказаться перед ним, и задрала подбородок.

– Меня зовут Стефания, – проговорила я. – Как мне обращаться к вам?

Лишь теперь он наклонил голову и посмотрел на меня так, словно только заметил. Сделав глоток из стакана, сказал:

– Можешь называть меня проводник.