Стефания. Путь к себе

– Почему? – спросила я, встрепенувшись и обрадовавшись, что в своих думах он не забыл о разговоре.

Проводник повторил:

– Очень хорошо. Дав название своим ощущениям, ты наделяешь их формой. А все, что имеет форму, уязвимо. Каждый человек чего-то боится. Но лишь тот, кто признает свой страх, способен посмотреть на него и победить. Теперь тебе стоит увидеть его.

– Кого? – переспросила я, потирая щеки, которые после мороза пылают, как адское горнило.

Проводник выковырял из кекса изюмину и отправил в рот, затем ответил:

– Страх. Увидь его.

– Что это значит?

– Когда ты увидишь страх, – стал пояснять он, – ты сможешь его понять. Человек такое создание, которое боится, если не понимает. А понимает лишь то, что доступно глазу. То, что можно представить. Но стоит обрети понимание, страх уходит. На его место приходит знание.

Я попыталась осмыслить сказанное, но едва сконцентрировалась на словах, меня повело в сторону.

– Мне надо спать, – сказала я, поднимаясь, но тут же хлопнулась обратно на стул.

– Э, не, – протянул мой спутник, – так ты где-нибудь на лестнице приляжешь. Давай отведу.

– Я сама, – попыталась воспротивиться я, но проводник уже ухватил меня за плечи.

Мощным движением я была поставлена на ноги и в состоянии полусна доставлена в комнату. Как оказалась в кровати помнила смутно, а из-за перегрузки сон, который должен был сморить, долго не шел. Но, наконец организм закончил необходимые настройки, и я уснула.

Будильник пропел в шесть двадцать, выспаться не удалось. Я поднялась, точнее восстала, и прямиком шагнула к зеркалу. В нем отразилась девушка с растрепанными волосами цвета выдержанного виски, с двойными мешками под глазами и темными кругами вокруг них.

Состояние было, словно по мне прокатилась планета. Голова соображала плохо, картинка перед глазами затормаживалась, как на испорченной видеокассете.

Кое-как приведя себя в порядок, я натянула термобелье, влезла в зимние штаны, в которых похожа на космонавта, надела куртку с шапкой и спустилась вниз.

Проводник уже сидит за столом и с довольным видом уплетает завтрак, который умудрился где-то раздобыть. Он даже не поднял головы, когда опустилась на стул рядом и уронила голову на стол.

– Спа-ать… – протянула я.

Закрыв глаза, я ощущала, как сердце ухает в груди, а не выспавшийся организм требует прекратить истязания, отправиться обратно в кровать доспать недоспаное.

Слева доносится довольное жевание и шуршание какими-то бумажками. Через пару секунд раздался знакомый голос.

– Ты есть-то будешь?

Я, не поднимая головы, ответила:

– Нет. Не срослось у меня с едой что-то.

– Почему? – не понял проводник.

– Не знаю, – ответила я честно. – Не полезло. А то, что полезло… В общем, не срослось. Не хочется.

– Ясно, – только и сказал он.

Показалось, я проваливаюсь в сон, гомон столовой перестал раздражать, стал казаться убаюкивающим и мирным. Даже духота, которая сперва была невыносимой теперь помогала погружаться в дрему.

– Пойдем! – прогремел бодрый голос прямо над ухом, и я подскочила, ощутив, как сердце, едва успокоившись, снова пустилось в пляс. – Сейчас на морозе проснешься.

– Надеюсь, – промямлила я и встала.

На улице действительно почувствовала себя лучше. Холодный воздух быстро привел в себя и мобилизовал силы, которые спят в каждом человеке.

Перед ночевкой мы сходили с маршрута, и теперь мой проводник несся, как сайгак, спеша вернуться обратно на трек. Несмотря на морозную свежесть и инерцию, на которой только и двигалась, я отстала. Проводнику пришлось несколько раз останавливаться, цеплять меня за ремни рюкзака и буквально силком подтягивать за собой.

Я не понимала причины спешки, но он то ли гнался за кем-то, то ли наоборот, пытался от чего-то уйти. Но зная характер проводника, предполагала скорее первое.

Лишь, когда вышли к реке, он отпустил меня и сказал идти впереди.

За ночь снега стало больше, тропа местами петляет, и приходится лезть прямо через заносы. Я двигалась, слушая команды, поворачивала, поднималась и опускалась, как машинка на радиоуправлении. Наконец, когда совершили очередной поворот, проводник на секунду остановился и указал вперед.

– Вон, посмотри.

Я прищурилась, стараясь уберечь глаза от снега, который повалил плотной стеной. Справа река, в которой шныряют все те же утки. Чуть дальше она уходит под мост, такой низкий, что не понятно, как под ним ходят.

– Это Гномий тоннель, – сказал проводник. – Нам туда.

– Название, что надо, – отозвалась я недовольно. – Ради этого мы так бежали? Чтобы гордо войти в этот тоннель карликов?

– Гномов, – поправил меня проводник ничуть не обидевшись. – А бежали мы из-за тебя. Это ведь ты ведешь битву.

– Битву?

Меня удивило такое высказывание и очень захотелось получить разъяснения. Проводник посмотрел на меня хитро и смахнул с ресниц капли воды, которые образовались от снежинок.

– А разве нет? – вопросом на вопрос ответил он.

Я задумалась. Действительно, то, что происходит во мне сродни битве с чем-то, что стремится подмять под себя, засадить в клетку, снабдив иллюзиями, которые лишь отдаленно похожи на жизнь.

Мы вошли в Гномий тоннель, темный, как сама ночь и с такими низкими потолками, что моему проводнику пришлось наклоняться. Но тоннель оказался коротким, после него сразу свернули налево и поднялись. Через некоторое время перешли последнюю крупную дорогу и оказались там, где цивилизация постепенно умывает руки.

Снег все усиливался. Спустя пол часа метель летела в лицо, а снег сыпался за шиворот даже несмотря на высоко поднятый шарф и капюшон. Передвигаться становилось все сложнее еще и потому, что силы после недостаточного отдыха, таяли, как льдинка над костром.

Когда выбрались из небольшой впадины, перед нами раскинулось огромное заснеженное поле в середине которого темным столбом высится памятник. Чуть дальше церковь, едва проступающая в снежной круговерти.

В завываниях ветра показалось, что слышу голоса, распевающие хоралы. Но, когда попыталась разобрать слова, уловила лишь гул.

– Это одно из мест силы, – прокричал мой проводник, стараясь перебить завывание вьюги. – И первый контрольный пункт…