Найденыш. Мама для дракоши

А значит, какой в этом смысл?

– Освежуешь? – ничего не выражающим тоном спросил Леон. – Я пока разожгу костер.

Он и впрямь принес охапку сухих веток. Протянул мне нож, подвинул в мою сторону тушку. Уселся у костра, лукаво поглядывая на меня. Неужели ждал, что я вскочу и с визгом брошусь в лес, лишь бы оказаться подальше от ножа и от мертвой тушки?

Я мысленно усмехнулась. Не дождется.

Пусть и немного неуклюже и медленно, но я освежевала грызуна. Леон одобрительно хмыкнул.

– Чуть ли не вся наша женская половина потока смотрела бы на меня как на идиота, если бы я предложил им нечто подобное. Честно говоря, не ожидал, что ты согласишься.

– Считаешь меня такой мягкотелой?

Леон покачал головой.

– Дело в твоей специализации. И… ты чувствительная, заботливая, сострадательная… Я не думал, что…

От мягкости его тона, теплоты в его голосе и самих произнесенных в мой адрес слов внутри стало легко, тепло и щекотно – словно в душу запустили солнечный лучик.

Не желая поддаваться этому чувству, я резко перебила:

– Уметь адаптироваться к обстоятельствам – и есть тот самый залог выживания. Когда я проникаю в разум создания, я действую так мягко и бережно, как только возможно. Но если я окажусь в ситуации, когда то же самое животное мчится на меня во весь опор и пойму, что не успею – или не смогу – остановить его ментальной магией… Я буду защищаться. И нападать в ответ. Если созданию, которого я защищаю, требуется пища, я буду свежевать столько грызунов, сколько потребуется. Или, как ты, буду помогать ему охотиться. Но, вернувшись в свой мирный, безопасный Ордалон, во время прогулки я буду внимательно смотреть под ноги, чтобы ненароком не наступить на какого-нибудь жучка. Все просто. Или сложно, я не знаю. Но такова реальность.

Прозвучало путанно, наверное, но Леон, кажется, меня понял. Иначе почему смотрел на меня с такой очаровательной и очаровывающей улыбкой?

Я тряхнула головой, возвращаясь к прерванному делу.

– Или ты предпочтешь, чтобы дракоша умерла с голоду? Или я, когда у меня закончатся проклятые галеты?

Получилось резче, чем я планировала. Все эта улыбка, и близость Леона, и упорно лезущие в голову мысли о нем…

Улыбка, к слову, пропала.

– Я никогда не желал тебе зла, – отчеканил Леон. Помолчал, глядя в медленно разгорающийся огонь. – Даже когда был жутко зол. Звучит странно, но это правда. Наверное, я и сейчас должен злиться, хотя и прошел уже год… А ты… Ты стала увереннее, чем прежде – в себе, в своих силах. Даже более дерзкой. И видеть тебя такой…

Он окинул меня странным взглядом – с головы до ног. Я нахмурилась.

– Ты в обиде, что я не страдаю без тебя?

Первые дни было больно.

Казалось бы – я ведь рассталась с Леоном сама. Вот только легче от этого не становилось. Я обидела не просто того, кого безумно любила, но и хорошего человека, с которым меня связывали четыре года отношений, общих воспоминаний, планов и надежд.

А еще… Когда мне было плохо, успокаивал меня Леон. С ним я делилась даже тем, чем не делилась с родителями. Просто потому, что не хотелось тревожить их.

А тогда я осталась совсем одна. Без подруг даже – потому что не могла объяснить им причину своего поступка. Потому что знала, что щелкнут по лбу и назовут дурой.

Может, я и впрямь дура?

Но затем я обвела взглядом расстилающееся передо мной пространство – пустынный, диковатый мир, хранящий множество тайн о своих обитателях, своем прошлом и настоящем. Сколько еще таких миров ждет меня по ту сторону порталов?

Я там, где должна находиться. А значит, я все сделала правильно.

Погрузившись в воспоминания, я совсем забыла о вопросе, который задала Леону. Он, однако, помнил.

– Нет, Джой. Мне просто горько наблюдать за тем, как ты с каждым днем становишься умнее, сильнее, увереннее, как ты упорно движешься вперед к своей цели… и при этом знать, что ты делаешь это без меня. Что я не могу разделить с тобой твои победы. Что я не могу быть с тобой.

При всем желании я не могла бы ничего ответить, даже если бы придумала, что отвечать. В горло словно набились острые льдинки. Они же кололи меня изнутри где-то на уровне сердца.

Мы поужинали молча, стараясь не встречаться взглядами. Дракоша ела сырое мясо, мы с Леоном – жареное на костре. Я засыпала, обнимая дракошу – Леон сказал, что не хочет спать и лучше подежурит на случай, если к нам в лагерь вздумает сунуться виверна.

Разбудил меня его же голос:

– Джой, у нас проблема.

Едва услышав это, я резко распахнула глаза. Виверны!

Но мир казался таким безмятежным… Лагерь заливали нежные лучи рассветного солнца. В спальном мешке было тепло, мою руку нежно обнимала маленькая ручка, а мой нос утыкался в пахнущий чем-то душистым и сладким светловолосый затылок.

Подождите… что?!

Я вскинула потрясенный взгляд на склонившегося надо мной Леона. Он прижал палец к губам. Осторожно отодвинув маленькую ручку, я медленно поднялась на локте.

Мы с Леоном во все глаза смотрели на мирно спящую очаровательную малышку, оказавшуюся на месте дракоши.

Глава 9. Малышка-метаморф

В голове какое-то время царила звенящая пустота. Потом в ней заметались мысли – хаотичные, громкие, панические. Ребенок – здесь! В диком мире, начиненном всеми видами острых когтей и зубов! Ребенок…

На месте дракоши.

– Она – метаморф, – изумленно выдохнула я.

– Ты когда-нибудь слышала о таких? – тихо спросил Леон. – О драконах-оборотнях?

Я покачала головой. Метаморфов – магов, способных принимать как животное, так и человеческое обличье, в Ордалоне было предостаточно. И на любой вкус: волки и лисицы, орлы и вороны, кошки всех мастей – от обыкновенных, домашних, до тигров, пантер и львов. Но драконы…

До сегодняшнего дня я и не подозревала, что среди них есть метаморфы.

– Вот почему драконица показалась мне столь разумной, даже… мудрой. Она была наполовину человеком.

– Как и наша дракоша, которая сейчас, кажется, видит очень сладкий сон, – мягко, даже нежно сказал Леон.

Я подалась чуть вперед, отвела от лица драко… малышки белую прядь. Какое же милое личико: маленький курносый нос, длинные ресницы и пухлые губки… Я поймала себя на том, что улыбаюсь с той же нежностью, что звучала в голосе Леона. Куколка…

На вид ей было года четыре. Это объясняло то, что она могла передать мне образами лишь простейшие мысли и эмоции. Вроде страха, когда думала, что Леон – враг. К тому же, она понимала понятия “мама”, “защитник” или “защитница”, “добыча” (тут в ней явно говорили драконьи инстинкты) и “еда”.

– И что нам теперь делать?! – громким шепотом спросила я.