Не провоцируй босса, опасно!

Тот в ответ лишь замотал головой, и во взгляде я его увидел страх. Я опешил.

Тут вылетела, как чёрт из табакерки, бабка, и только выдохнул с облегчением: наконец-то пацана заберут домой. Как эта злобная фурия начала меня обвинять чёрт знает в чём!

– Женщина, вы бы хоть ребёнка постеснялись… – намекнул воительнице в годах, что «педофил» – не то слово, что можно говорить при ребёнке. Та замерла, наверное, сообразив, что её немного занесло. – И почему ваш внук так поздно гуляет?

– Да не внук он мне, – устало махнула она рукой. – А ты извини, сынок, я же испугалась за пацана, думала, ты какой-то извращенец.

– Ну знаете… Я как бы не похож на извращенца. Ехал мимо и охренел, когда увидел пацана одного на улице. Вот и подошёл выяснить, какого чёрта тут происходит!

– Я уже как два года так охреневаю, – произносит она чуть слышно, отводя меня в сторону. – Я уже забыла, когда рано ложилась спать. Пока его мать жила одна, всё было пусть и не в норме, но терпимо. А вот как сошлась со своим хахалем, так всё и началось. Они скандалят, пацан на улице ждёт, пока этот козёл уснёт, и только после этого эта горе-мамаша зовёт его домой.

– Но разве можно ставить своего ребёнка ниже мужика? – поразился я, так как моя мать всегда ставила меня на первое место. Я даже представить не могу, что она поступила бы по-иному.

– Ты прям как с луны свалился, ей-богу! – покачала она головой. – Не у всех женщин развит материнский инстинкт, а у наркоманок это вообще нонсенс.

– Что? Слушайте, ну раз она наркоманка, так почему вы куда положено не сообщите? Лишите её материнских прав!

– Ты посмотри на него, лишите… А о мальце ты подумал?

– Это лучше, чем ребёнок подвергается риску! Как вы не поймёте, что мальчик в опасности!

– Ну да, – соглашается старушка и уж больно внимательно на меня смотрит. От её цепкого взгляда, мне стало не по себе. А её следующий вопрос, чуть не выбил у меня почву из-под ног: – Слышь, а случайно не ты его папаша?

– Что?! Да вы совсем, что ли!

– Зря возмущаешься, уж больно он на тебя похож. Признавайся, негодник, грешил с Танькой?

– Женщина, не говорите ерунду! Если чему и научил меня отец, так это тому, что нельзя разбрасываться семенем. Так что ваши подозрения основаны на вашем не в меру разбушевавшемся воображении.

И я ей не соврал, я всегда тщательно следил, чтобы от меня ни одна баба не залетела. Первый раз в жизни я не предохранялся с Соней. Почему так вышло? Сам не знаю, и, если она забеременеет, я буду этому рад.

– Возможно… Но тут грех не заподозрить в отцовстве, сам посмотри, как Ромка на тебя похож.

Я присмотрелся. Есть сходство, но не настолько, чтобы его в мои сыновья записывать. Ну, блондин, и что тут такого? Глаза, кажется, зелёные, и то не факт. Только я хотел высказаться по этому поводу, как услышал голос женщины, она стояла возле подъезда и звала мальчика домой. Я присмотрелся и повторно охренел!

– Она что, беременная?

– Угу, от этого гамадрилы залетела. Дура безмозглая! – начал сокрушаться бойкая бабушка.

– Так, оскорбления и возмущение оставим на потом. У меня сейчас времени нет, но завтра предлагаю встретиться и обсудить, как решить эту проблему.

– Только не говори, что собрался отобрать дитя у матери! – всплеснула руками старушка. – Я костьми лягу, но не позволю!

– Нет, я дам этой даме шанс, и, если она его профукает, тогда я всё сделаю, чтобы она лишилась материнских прав.

– Ты это… только сам разговаривать с ними не ходи, её орангутанг из-за ревности девку со свету сживёт. Ты, конечно, можешь отрицать, что пацан на тебя не похож, но со стороны-то виднее.

– Вам деньги на очки дать? Чтобы чёрт знает что не мерещилось?! – сорвался я.

– Не хами… – строго посмотрела она на меня.

– А вы не приписывайте мне чужого ребёнка, я и хамить не буду.

На этой «мажорной» ноте мы и распрощались. И всё же на следующий день я приехал к Клавдии Сергеевне, так звали это боевую старушку, и разработали стратегию. Как оказалось, моя сообщница была прекрасным психологом, и такого… нагнала страху на мать мальца, что та встала на путь исправления. Её же сожитель тоже притих. Но это уже моя заслуга, с ним поговорили мои ребята и доходчиво объяснили, что, если тот обидит мальца, он труп. Но бабушке я, разумеется, об этом не сказал.

На данном моменте мама Ромы находится в больнице на сохранении, а он временно перебрался к моей сообщнице. Деньгами я, разумеется, старушку снабдил, пускай сама себя побалует и мальчишку заодно. И каждый раз, когда я проезжаю мимо, всегда выискиваю глазами парня. Не знаю почему, но мне нужно знать, что с ним всё хорошо, наверное, в глубине души я почувствовал себя ответственным за судьбу этого ребёнка. А одного сухого отчёта от сообщницы мне мало, я хочу убедиться лично, что всё хорошо. Я избегаю общения с ним, да и на глаза жильцам дома не стремлюсь показываться. Вдруг кто-то из них меня тоже обвинит в отцовстве, а я не горю желанием слушать всякий бред.

Вот и сейчас, проезжая мимо, я выискиваю взглядом знакомую фигурку на детской площадке. Она пуста, ни одной живой души, значит, всё нормально. Теперь со спокойной душой можно ехать к Соне, чтобы вправить ей мозги.

Глава 27

Встретила она меня, как обычно, зло испепеляя взглядом. Ну, на другой приём я, собственно, и не рассчитывал, учитывая, что она знает о прослушке. И всё же я не удержался от подколки насчёт женских дней, даже прокладки прикупил для лучшего эффекта. Она покраснела, я же в восторге от своей мелкой мести.

Ну а дальше при общении с ней я вдруг понял, что она зла не только из-за прослушки. Выходит, Юля каким-то способом подслушала нас и, разумеется, поделилась информацией. Теперь понятно, почему Соня в ярости и чертовски обижена. В итоге мы с ней стали обмениваться обвинениями, и я в порыве гнева сказал, что люблю её. Испытал ли я шок после признания? Да. Но он длился недолго, я вдруг осознал, что сомневался не в себе и своих чувствах, а в Соне. Со мной всё уже понятно – диагноз «влюблён», и тут уже ничего не исправишь. А вот с ней сплошные сложности. Сердцем чувствую, что любит, но её постоянные метания… Да и их разговор с Юлей меня так и не отпускает. Никак не могу понять, почему она не может быть со мной?

Небольшая перепалка с Соней морально вымотала, мне нужна была передышка. Хотя бы минут пятнадцать, чтобы понять, как быть дальше. Я не придумал ничего лучше и предложил помириться довольно-таки приятным способом. И что услышал в ответ? «Давай поговорим»! Не наговорилась она, видите ли! Мысленного матюгнулся, но согласился, так как выбора-то, собственно, нет. Начну настаивать на сексе – ещё больше оттолкну девушку. Так что сел на кровать и приготовился к обороне.

– Что ты хочешь узнать? – начал я первым.

– Для начала хочу, чтобы ты перестал изображать из себя милашку. Будь добр, сними с себя маску хорошего парня.

Да ты посмотри на неё, какая прозорливая.

– Значит, ты хочешь, чтобы я снял маску милашки? Я верно понял тебя?

– Да, я предпочитаю суровую реальность, чем приторно-сладкую ложь, от которой тошнит, – отвечает моё солнышко, а при этом старается выглядеть строгой.

Уморительное зрелище! И чертовски возбуждающее. Чувствую, что я совсем не настроен на разговор. Хотя её просьба мне на руку, хочет девушка знать, каков я на самом деле – не вопрос, покажу. И пусть потом не упрекает – сама напросилась. И всё же дам ей последний шанс на спасение.

– Уверена, что готова к этому? Сама же сказала, что реальность суровая.

Соня поджала губы, ведя внутреннюю борьбу со своими страхами. Затем посмотрела на меня с вызовом. Да ты мой смелый цыплёнок!

– Готова. Так что давай, продолжай меня поражать своими недостатками.

«Что? Можно подумать, у тебя их нет!» – мысленно возмутился вначале, а потом посмотрел на своё сокровище и понял – нет у неё недостатков. А если и есть, то я ослеп и не вижу их. А то, что постоянно сомневается, —так это черта всех женщин, которые не знают, что такое быть под защитой своего мужчины, который все проблемы за неё решит.

– Хорошо, – соглашаюсь, вставая с кровати.

Соня с недоумением смотрит на меня, я же поворачиваюсь к ней лицом медленно, начинаю расстёгивать пуговицы на пиджаке.

– Эй, ты зачем раздеваешься? Мы же поговорить собирались! – спрашивает вздрогнувшим от волнения голосом, ошарашенно смотря на мои манипуляции.

– Странный вопрос, не находишь? А насчёт поговорить – спрашивай, я отвечу.

– А раздеваться-то зачем?

Приподнимаю удивлённо бровь, мол, милая, глупее вопроса не слышал.